II. Чума, Исидор (1/1)
Она гасила свечи в каждом доме. Растирая огонь между пальцами, Язва чёрной тенью скользила по опустевшим коридорам, полной грудью вдыхая запахи разложения и чужой невысказанной горести. Костяные ноги едва касались потемневшего пола, плащ облизывал пыльные углы, собирая паутину и смазывая смолистые красные пятна, сыпью покрывающие стены. Никого не осталось в Сырых застройках, кончились все, ушли в вечность и обратились серокрылыми жаворонками да синицами, по сей день летающими над тысячеглазой степью.Остановившись у окна, Песочная Язва повернула голову к потемневшему стеклу. Подняла скованную судорогой тонкую руку и когтем кротко отстучала незамысловатый ритм, отдающийся в груди Исидора ритуальным бубном прямо в сердце.Звала его.Звала.Взором огненным высматривала мясника за высоким забором заколоченного наглухо квартала бедняков.— Ну же, менху. Иди ко мне.Закричала в степи одинокая пустельга. Всколыхнулась кровавая твирь, зазвенела голосами погребённых узников земли. И Язва вздыбилась костяными перьями, заскрипел смех над мертвенной тишиной Сырых Застроек.Шёл к ней менху. Шёл Исидор, под ногами его распускался молодой савьюр, очи горели отчаянно, решительно. От боли дрожало сердце, и мелодии этой Чума любовно подпевала, отдаваясь в каждой косточке Бураха, в каждой душевной ране. В каждой потере. В каждом вдохе и выдохе.Летя навстречу, Песчанка просочилась сквозь оконные щели и рухнула оземь, разрывая длинными пальцами-крючьями высушенную землю. Она подползла к высокому забору и прислонилась к тёплому дереву, вслушиваясь в шуршание травы.Он.Ну точно он.Исидор замер в нескольких шагах от заколоченного квартала. Она не видела, но чувствовала уничтожающий взгляд, преисполненный вины, которую следовало раздавить и закопать далеко в степи.Вместе с ней.— Привет, Исидор, — прохрипела Песчаная Чума. — Я ждала тебя.— Я знаю.Менху протянул руку к витающему в воздухе чёрному пёрышку, коснулся пальцами и мгновенно отпрянул, словно обжёгшись. Он мрачно оглядел замолчавшие дома и померк от еле сдерживаемого раскаяния.Огромная чумная птица Му Шубуун улыбнулась. По крайней мере это звучало в её скрипучем жутком голосе, не то мужском не то женском.— Что же ты пригорюнился, Бурах? Неужели пожалел о том, что запер меня? — Песчанка выпрямилась, силясь разглядеть собеседника за забором. — Сердце твоё бьётся так яростно, того гляди проломится сквозь клетку рёбер, прыгнет прямо ко мне.— Замолчи.Исидор процедил этот приказ сквозь стиснутые зубы.Любопытно поглядывая на него сквозь щель между досками, Песочная Язва и вправду послушалась менху. Не даром говорят, что голосом те могли останавливать стихию и обращать солнце луной.— Я пришёл не разговаривать.Раскрыв холщовую сумку, знахарь вынул сплетённое из веток и савьюра птичье гнездо и, сев на колени, положил прямо перед собой.— Я пришёл унести тебя туда, где ты была рождена.Чума мягко оттолкнулась от забора и прошла вдоль него, прекрасно зная, что Исидор следил за ней волшебным взором, видящим Линии в каждом живом существе.А она ведь… Живая. Она дышит. Она питается. Она оставляет споры отходов своей жизнедеятельности и даже умеет любить. По-своему.Трепетно.Да, она всегда любила птиц.— Ты знаешь, Исидор, — сипло начала Песчанка. — Я ведь вернусь, непременно вернусь. Тебе не спрятать меня под землёй.— Знаю. Я знаю.Бурах кивнул и протянул дрожащую руку и подтолкнул гнездо ближе, спокойно опуская глаза.— Но ещё я знаю то, как ты умрёшь. И от этого мне тоже нестерпимо больно. Ведь ты…— Живая, да. Как пульсирующая плоть Удурга. — Чума любопытно склонила костяную голову. — Ты это хотел сказать?Бурах ничего не ответил. Он молчал долго, терпеливо. Потом вынул из сумки острый перст мясника и разрезал испещрённую шрамами ладонь, чтобы окропить гнездо собственной рубиновой кровью.— Вот значит, на какие жертвы ты готов пойти, — оценивающе проскрипела Песочная Язва, почувствовав манящий запах разрезанной плоти и мяса. — Так хочется тебе связать этот мир заново руками драгоценного сына, хм? Что ж.Она шагнула к нему легко, словно ничто её никогда тут не сдерживало. Прижала ладони к щекам, поглядела огненными глазами внутрь головы и рассеялась в степном ветре, оседая в гнезде комьями угольного пепла.***Симон заметил Исидора издалека. Махнув рукой, он подхватил прислонённую к высокому чёрному камню лопату и, когда менху приблизился, с любопытством взглянул на бережно завёрнутое в тряпки гнездо. Под тканью что-то шевелилось.— Ты уверен, Исидор? — тихо спросил знахаря Каин.Бурах безмолвствовал, прижимая к груди израненную ладонь. Встретив ясный, как весеннее утро, взгляд бессмертного колдуна, он грустно улыбнулся и решительно кивнул в ответ.— Да, Симон. Так предначертано. А значит, так и будет.