I. Чума (1/1)
Она раскрывает руки-крылья навстречу чумному путнику. Касается когтистой ладонью покрытого капюшоном затылка, прижимается клювом-маской к взмокшему виску и смотрит приторно-нежно, так взглядом ласкают маленьких детей. Все заражённые для Песочной Язвы — птенцы. Они льнут к гнилому телу, ищут успокоения, прячут боль в складках одеяния Мy Шубyyн. Для них Чума — жуткое божество. Явление пугающее и всесильное, непременно знающее, когда настанет твой смертный час. Стоит отдаться во власть влекущих объятий, и всё закончится.Не будет больше ничего.Язва утробно стрекочет голосами степных птиц. У ног вьётся полчище крыс. Заражённый хнычет, слепо шаря скрюченными пальцами по костяной груди, терпит крысиные укусы, но не отстраняется. Он будто ищет утешения у той, что погубит его.— Ну-ну, — Песчанка разглядывает перебинтованное лицо, потерявшее краски, и берёт в бледные ладони. — Не надо плакать. Скоро ты уйдёшь со мной, как ушли многие до тебя, и уйдёт ещё больше, поверь мне.Чумного мучает лихорадка. Он хочет пить, но под взглядом Песочной Язвы не смеет жалобно просить, заворожённый переливами её многоголосия. Огненные провалы глаз гипнотизируют, обещая вечную жизнь в обмен на небольшую услугу.— Смотри на меня. Впитывай меня. Носи меня под бинтами, будто любимые шрамы. Разноси слово моё простым касанием. И боль утихнет, я тебе обещаю.Язва поднимает клюв к нависшему над Городом пасмурному небу и иронично усмехается.— Они нарядили вас в жуткие костюмы, чтобы люди могли отличить своих от чужих. Как прокажённых, — она невесомо гладит больного по щеке, оставляя на бинтах чернильный отпечаток. — Выдумщики. Театралы. На всех бы напялили маски, дай только волю. Так упраздняется любовь. Дружба. Слабеют проведённые предками Линии. Предсказуемый спектакль. Противно смотреть.Чума отпускает заражённого и аккуратно подталкивает в сторону пустынной улицы, как неразумного младенца. Одурманенный жаром и болью, он заламывает руки, корчится, превозмогая мучительные спазмы, и наконец делает один неуверенный шаг. Единственная мысль — разнести благую весть о Море, но язык отсох, чтобы говорить. Он раскрывает объятия навстречу заражённому воздуху и бесцельно бредёт вверх по почерневшей брусчатке.Крысы следуют за ним.— Вы будете моими вестниками. Человеку в беде ведь так просто довериться. Предложить помощь. Коснуться его, погладить, утешая, — стрекочет Песчанка вслед птенцу. — И тряпки эти не оградят тебя от заражения. Ведь я буду повсюду. Да, Бакалавр?Она поворачивает к столичному доктору клювастую пасть, хрипло смеётся и протягивает тонкую бледную руку. Даниил стоит, не двигается, наблюдает, в глазах — решительное несогласие.— Коснись и ты меня. Зачем бояться неизбежного? Хм?