Часть 6 (1/1)

Утром ничего не изменилось. Тим снова дремал, сидя рядом с кроватью. Когда солнце помахало сквозь опущенные жалюзи, он с трудом разогнулся, поскрипел суставами, разминая спину, и присосался к бутылке с водой, оставленной вместе с поздним перекусом Дарьей.— Не жадничай, — вдруг сказал Митя, и Тим от неожиданности подавился.— Митя!— Делись, — прохрипел Левин, пытаясь облизнуть пересохшие губы.Митя пил, обливаясь, крохотными глотками, прикрыв глаза от удовольствия. После тяжело дышал, как будто совершил подвиг. Впрочем, он и совершил.— Выглядишь отвратительно, — сообщил Матвей, немного отдохнув. — Все так плохо?— Зеркало не дам, не проси. Но в целом, нет. Нормально.Митя приподнял бровь.— Как кролик себя чувствую, освежеванный. Что со мной было? На вертел пытались насадить? Сто раз и все неудачно?Аверин похолодел. Матвей вздохнул, отводя взгляд.— Миленькая палата. Это мы где?— Болтай поменьше, — сглотнув все, что крутилось на языке, Тим включился в игру. — А то доктор сначала тебя прибьет, потом меня. И вообще, лежи, пока можно. Я тут работенку нам нашел... точнее, она меня нашла. Не то чтоб не пыльную, но в целом, обещает быть интересно.— М… а… — Митя опусти ресницы, тяжело сглатывая. — Карьера?— Черт с ней, другую сделаю, — Тим осторожно наклонился, утыкаясь лбом в бок, шумно переводя дыхание. Матвей сумел поднять руку, морщась от неприятных ощущений, не боли, но очень близко, опустил на коротко остриженный медно-рыжий затылок. В голове тихонько шумело, но говорить о произошедшем он был не готов, никак. Глаза Тима на миг расширились, когда он сыграл в дурачка. Наверное, подумал, что у него амнезия. Пусть так. Пока, хотя бы немного.Шока Митя не испытывал. Он вообще ощущал, что все случившееся было не с ним. Осознание пока не приходило. Еще в вертолете по дороге в… маленький заброшенный кишлак он думал, что все кончено. Левин внимательно разглядывал пятерых незнакомых мужиков, угрюмых, скупых в движениях, и очень косо и пристально поглядывавших на него в ответ. После того, как в динамиках всхрипнул Олег, и вовсе ждал пулю в затылок. Но нет. Его грамотно прикрыли, довели до точки сбора. Да и потом не задирали, не пытались выкинуть из машины или вертушки. Хотя было много подходящих случаев.И только на базе, проходя мимо ?гостевой казармы? он понял, НАСКОЛЬКО закусил удила обиженный отказом Новач. Его окликнули — и тут же сбили точно под основание черепа. Митя не отрубился полностью, слышал негромкие смешки и нелестные высказывания. Когда его бросили на пол и потащили одежду, внутри взорвалось. Он последним усилием врезал ближайшему в рожу, достал второго, вырвав у него нож из нагрудного кармана на жилете.— Ах ты, мелкая мразь! — ругнулись над головой, и в бок тяжело ударил ботинок. Приказав себе не думать, Митя продолжил начатое — нарываться так откровенно, чтобы просто убили. Не вышло. Рывками приходя в себя от боли, он уже не мог сопротивляться, лишь стискивал зубы, чтобы не стонать. На втором круге Левин почти не понимал, что происходит. Сердце бешено стучало, перегоняя куда-то утекающую кровь. А потом боль стала приходить снова. Другая, острее, разнообразнее.Митя ждал, что еще один раз и все… уже закончится. Но вместо обещанного света разглядел перед собой страшное лицо Тима. Вместо острых вспышек — мягкие провалы в темноту, покачивание. Все плыло и мешалось.Первый раз он очнулся от яркого света и тепла — тело было тяжелым и непослушным. Ужас, что его парализовало, пришел и откатился. Рядом спал Тим. Второй раз был легче. Тупо ныл бок и поясница, тяжело и горячо было шее. И хотелось пить. Аверин, повернувшись спиной, как раз усасывал воду. Стремительно и шумно… и так вкусно. Митя видел радость в янтаре глаз, подсвеченном солнцем... романтика. И не чувствовал ничего. Ни облегчения, ни радости. Ни сожаления.Аверин ткнулся в него и засопел. Как маленький, ей-богу. В дверь стукнули и тут же распахнули. — Доброе утро! — радостно и бодро сообщил незнакомец, подходя ближе и давая себя рассмотреть.Митя соображал медленно и туго, но оценил. И внешность, и лисью ухмылку, и внимательный колкий взгляд.— Привет, Белоснежка, ты с принцем уже целовался? А то он жрать не жрет, спать не спит. Я с ног сбился. — Митя, это Лацислав Лисицкий, — Тим смущенно кашлянул. — Наше с тобой, собственно, начальство.— Я еще от прошлого не отошел, — вдруг засмеялся Матвей.Слава про себя отметил, что это не истерика. В такой кондиции парень умудрялся еще и шутить. А вот законсервированное состояние — раскованно-спокойное — ему совершенно не понравилось. Заранее делать выводы Лацислав давно отучился, поэтому просто подошел поближе, чтобы лежащему не приходилось сильно напрягаться. Еще откроется рана на шее, Стоцман высушит мозги всем. Своих пациентов старый еврей защищал с ревностью наседки. Даже если они случайные и из другого гнезда. — Ну, с прошлым мы поговорили, — Слава уселся на край койки, не двигая Тима — тот застыл, держа в ладонях руку Левина и выглядел странно. — Если что, он согласился, что был неправ.— Плевать, — Митя отвернулся, а Тим предупреждающе сжал его пальцы. — Хоть сдохнет пусть.— О да! — радостно подтвердил Слава. — Я именно это ему и передал. Не поверишь — он разделил наше мнение. И сдох.Левин моргнул, с трудом и через силу приподнялся на локте… и тут же был уложен обратно. Лацислав картинно сделал ручкой.— А остальными переговорами Тим занимался. Ты знаешь, отличный переговорщик. Ни один не покинул… кхм… комнату для совещаний. Потом пришлось на руках выносить… в мешках пластиковых.Тимофей нахмурился, опасаясь, как бы Мите не стало плохо. Но Левин расслабленно откинулся и улыбнулся.— Ясно, — ресницы опустились, и больше Митя не произнес ни слова.Лисицкий потер ладони. Парень не сломался, но хирург прав — даже если у тебя нервы вместо канатов, просто так насилие не пройдет. Только, как Слава и подозревал, у Матвея Левина была весьма своеобразная реакция на стресс. Оставалось ждать.Традиционно, стоило часам начать бежать, как они разогнались. Слава заезжал к подопечным ежедневно, если позволяла работа, но чаще через день-два. Матвей поправлялся, вел себя спокойно, не дергался, с улыбкой принимал все процедуры. На вторую операцию добирался с такими шутками, что Даша на него прикрикнула. После чего получила комплимент и зарделась.Лисицкий с удивлением замечал, что Митя флиртует напропалую с девушкой, не стесняясь ни Тима, ни кого бы то ни было. И Тим никак не реагировал. Пока они ждали в комнате, Слава осторожно расспрашивал и понимал, что Аверин немного растерян. Не ревнует, наблюдает, прикидывает, анализирует. Лацислав мысленно дал им еще две недели, если не разберутся, вмешается. Затягивать некогда и невыгодно: ни самим парням, ни ему.Слава цинично хмыкнул про себя. Нет, ну а что? Если получилось цапнуть сыгранную пару, и это сейчас не про постель, то было бы глупо спустить такую возможность в унитаз. Лисицкий помянул недобрым словом не сдержавшегося Новача. Придурок зарвавшийся. Если так хотелось, то надо было не давить, а осторожно прощупывать почву. Перевидав в своей жизни кучу разных строптивцев, кто с первого взгляда окатывал ледяным душем и выставлял иголки, Слава мог утверждать — к каждому человеку есть подход. А еще надо понимать, зачем ты добиваешься. Если это банально гордость потешить, то овчинка выделки не стоит. Можно, но смысл? А уж ломать человека ради банального траха? Тупое использование ресурса. Это как микроскопом гвозди забивать.От второй операции Митя отошел быстрее. Осмотрев пациента, Стоцман разрешил ему понемногу сидеть, но пока еще не ходить. Тим начал есть. Все шло хорошо, вопрос куда.— Пойдем покурим, — Слава поймал Тимофея в коридоре, где парень устроил себе небольшую встряску — отжимался, мерно дыша. Футболка взмокла на спине — комплекс был не первым и выполнял его Аверин интенсивно.Тим поднялся, стащил одежку, утирая лоб и шею, корректно кивнул:— Одну минуту.Лисицкий подождал, пока парень вернется из комнаты, прислушиваясь. Митя не произнес ни слова. Не спросил, куда и зачем.Тим проснулся с рассветом, полежал, бездумно пялясь в потолок. Матвей дышал ровно и тихо. Аверин осторожно поднялся, подсел, щупая лоб, шею с той стороны, где бинты налагали не так плотно.— Я в порядке, — Митя фыркнул, завозился, ложась выше. — Хватит меня трогать зря.— А не зря? — Тим хмыкнул, наклоняясь и ожидая, что Левин отвернется.Последние дни между ними происходило странное. Тим с радостью наблюдал за физическими улучшениями, и не очень — за поведением. Матвей не грубил, не огрызался, не молчал. Охотно подхватывал любые темы разговоров, перезнакомился с двумя сменами дежурных врачей, которые менялись через двое суток, и уверенно строил глазки Дарье. Тим подыгрывал, но про себя ставил галки напротив странностей и пытался понять, куда оно ведет. Лацислав заезжал почти постоянно, подчас в сильно помятом состоянии, а один раз и вовсе в отвратительном, но неизменно зубоскалил и шутил. Присаживался на край Митиной койки, осведомлялся о здоровье, подкалывал и втягивал Тима в словесную перепалку. Очень скоро Аверин понял, что вот так сражаться на языках надо и полезно. Более, того начальство с этого ловит не только кайф, но и информацию.Вынужденный простой сказывался — Тим начал спать, но урывками и плохо. Пришлось заставить себя заниматься. Сначала в палате, опасаясь бросать Митю надолго. Левин наблюдал. Внимательно, как будто никогда не видел. Смотрел, как движутся мышцы, как выступают бисером капли на спине и лбу. Слушал, а иногда считал дыхание. А потом пришлось уходить… потому что взгляды сбивали. Холостые, ни к чему не приводящие.Губы дрогнули и легко раскрылись. Митя не проявлял инициативу — хотя раньше не упустил бы случая цапнуть зазевавшегося Тима за нижнюю губу или первым мягко провести кончиком языка по зубам, — но не дернулся прочь. Тимофей целовал вкрадчиво, как в их первый раз даже не осторожничал, без напора. Митя охотно следовал. Но… руки так и лежали вдоль тела. Он не пробовал даже притронуться, не отреагировал на попытку сцепить пальцы. Просто лежал и ждал… когда все закончится?— Извини, — Тим провел по губам Мити, стирая остаток поцелуя.— За что? — искренне удивился тот. — Вкусно же.И так стало повторяться. Митя не отстранялся, не избегал касаний, но никогда не проявлял инициативу, даже не отзывался, так как раньше. Просто расслабленно ждал… и это рвало на куски.— Что у вас? — Слава достал сигарилу, покатал ее в пальцах, не торопясь прикуривать.Они вышли на асфальтированную площадку за ангаром. Жара тут же жадно прилипла, забравшись всюду, даже в нижнее белье, выдавив кондиционированную прохладу из легких.— Все в норме, даже, по словам Даши, немного опережаем график, — отрапортовал Тим, глядя на свои кроссовки.Лацислав прикрыл один глаз.— Ты меня за дурачка сейчас держишь или решил, что я тебя за него держу?Тим тяжко вздохнул.— Не знаю.— Ага. Ну понятно, — зажигалка щелкнула, кончик сигарилы занялся красным, потянул дым. — Сейчас будут неудобные вопросы. Зачем спрашиваю — хочу получить вас обоих. А если вы сейчас мне тут расплюетесь, то работать вместе не сможете. Почему спрашиваю я, а не псих в мягком кресле, уже объяснял. Как он на тебя реагирует?— Никак.— Точнее. Целовал — и что?— Вы камеру поставили в комнате? — слегка показал зубы Тим.— Нет, — Слава хмыкнул. — Я же предупредил, неудобные вопросы. Так что?— Не знаю… не отворачивается, не вздрагивает.— А что делает?— Ничего.— Ого… интересный случай. У него точно не канаты вместо нервов, как Денис Сергеич заметил?— Почти, — Тим хрустнул пальцами, жестом попросив сигарету, надо было что-то крутить. — Он же не просто так в стрелки подался. Митя может долго ждать, терпеть, не двигаться, даже дыхание замедлять. Меня волнует другое, — неожиданно разговорился Аверин. — Обычно он не молчит.— Дак вроде и сейчас не молчит, — подмигнул Лацислав. — Треплется со всеми, даже с Дашенькой. Это, может, оно?— Резко поменял предпочтения? — зло оскалился Тим. — Разочарую вас, ничего не изменилось, Митя и раньше с девушками общался. И если ему сейчас будет проще с Дарьей, чем со мной — я не буду давить. Но он молчит… раньше бы сказал, сразу. У нас нет привычки ходить вокруг да около проблемы.— Ну погоди, он, может, сам еще не разобрался. Или нет?— Не знаю, — в который раз повторил Аверин, затягиваясь и прочищая горло, защипавшее от густого насыщенного дыма. — Я не понимаю, что происходит пока. Таких перекосов еще ни разу не было…— И, надеюсь, больше никогда не будет, — Лисицкий глянул на нещадно скалящееся солнце, выдохнул в клубящееся марево. — Ладно. Если шеф мне даст поспать хотя бы одну ночь спокойно, я начну соображать шустрее. Вы переезжаете через недельку, думаю, уже можно. Денис Сергеич дал добро. Третья операция не нужна… шрам останется.— Где? — Тим мгновенно забыл предыдущую тему разговора.— На плече и по ребрам. Матвей слишком активно отбивался. Хотя, подозреваю, точный удар решил бы все проблемы, но он, судя по ране, сбил нож. Все остальное затягивается исправно, но на твердую пищу его пока рано переводить. Извини уж за подробности. Ходить нельзя все равно, на бедре там что-то такое, что лучше не рисковать пока. Но он молодец. Что касается головы… сколько ты сможешь еще терпеть?— Сколько придется. Мы не первый год знакомы, и знакомы не только через постель. Он прежде друг, чем любовник.— Нет, надо моего информатора точно утопить. Причем в нужнике. С другой стороны, я восхищен. Как вы так удачно шифровались все это время. Вообще никто не знает?— Нет, — Тим хмыкнул. — Сложнее всего скрывать поверхностные чувства и отношения.— Согласен. Все время пытаюсь это внушить шефу, а он скрывает почти все, причем так, что не докопаешься. А потом бабах! — и всех разнесло в тряпки. Тяжко. Видишь, вымотал меня так, что я тебе уже на жизнь горькую жалуюсь.— Приходится быть в двух местах одновременно? — посочувствовал Тим, испытывая вполне законную и чисто человеческую благодарность к этому человеку — несмотря на все, заезжал, интересовался, спрашивал, был… небезразличен.— В двух? Я тебя умоляю! — Слава закатил глаза. — В лучшем случае — в трех. И туда еще позвонит и спросит, где документы на пятое. А я еще в четвертое не добрался. Тим негромко засмеялся, затягиваясь и снова кашляя. Лисицкий с наслаждением докурил, посетовал, что пора бросать и попрощался. Тим проводил его до шлагбаума, постоял, дыша горячим тяжелым воздухом, и вернулся обратно. Даша сидела на стуле, сложив вполне стройные ножки на край тумбочки, и что-то рассказывала. Свежая капельница только начала отсчет очередной адской смеси. Аверин молча шагнул назад, прикрывая дверь. С силой растерев макушку, он присел на корточки и уставился в стену:— Что ты задумал, Мить… я же не враг.