Глава пятая (1/1)

Вот тебе и горячие купальни на Конкорде, подумала Рей, крутя в пальцах свой любимый виброножик с синей исцарапанной ручкой. Вот тебе еда. Вот тебе играть до утра в дежарик. Вот тебе расслабиться и перестать ожидать подножки.Ножик-то лежал себе прямо на полу машинного отсека, под какой-то промасленной тряпкой. Рей, как ни старалась, так и не смогла вспомнить, как он туда попал: то ли кто-то из них сбросил его на пол, переворачивая один за другим ящики с инструментами, то ли его просто забыли убрать на той неделе, когда нарезали им тонкие трубки, чтобы подлатать систему охлаждения. Пожалуй, с неохотой призналась Рей, это даже могла быть она: сорвалась на писк коммуникатора, нарезанные трубки потом прибрала до ближайшей стоянки, а ножик так и остался лежать на полу.Ещё она не могла вспомнить, с чего всё началось. Точнее, началось всё как раз с виброножика, это она точно помнила. Она очень вежливо спросила, где ножик — потому что резать натянутый металлический трос около воспламеняемых предметов ножовкой или, того хуже, лазерным мечом, когда есть такой точный и безотказный, пусть и малость потёртый, инструмент, от которого точно ничего не заискрит и не нагреется, нет дурных — он, конечно, сказал, что никогда не берёт её вещи, что, конечно, неправда, потому что своих вещей у него практически нет, вот даже полотенца и того нет — а вот потом всё было как в тумане. Но она совершенно точно его ни в чём не обвиняла, соответственно, ссору начал именно он, сказав ей, что… сказав, что…Даже думать об этом не хотелось.Хорошо хотя бы то, подумала Рей, что это случилось уже после того как Нола покинула “Сокол”, — потому что это была на редкость безобразная сцена. Только свидетелей не хватало. Почему-то в этот раз ей не хватило соображения уйти до того, как всё наберёт обороты — каким-то образом они оба почти сразу перешли на повышенные тона — если можно назвать повышенными тонами вопли, от которых выгибались переборки.Кстати о переборках. Рей сунула нож в карман и принялась рыться в грудах хлама на полу. Выудив магнитную присоску, она прислонила её к искорёженной раздвижной створке и, упершись одной ногой в косяк, под тихое жужжание электромагнита принялась тянуть.В конце концов лист тонкой обшивки с неприятным хрустом встал на место. Рей отцепила магнит и покатала дверь туда-сюда. Створка ходила ходуном, но кое как закрывалась.Тогда она принялась складывать инструменты в ящики, ящики на полки. Ей казалось, что это займёт ужасно много времени, но когда она закончила, она всё ещё злилась. Тогда она с грохотом вывернула на пол последний ящик, который держала в руках, и собрала всё заново — включая целых две горсти болтов на три четверти.Это в каком-то смысле помогло. Легче, впрочем, не стало, а стало только хуже, потому что она отчётливо вспомнила, как, схватившись рукой за чёрный тяжёлый браслет, кричала — да, кричала, что если он скажет хоть ещё одно слово, то она немедленно… немедленно…Тут-то он и замолчал. Внезапно, как отрезало. И стал очень, очень вежливым. Так, как будто она могла на самом деле...Тут ей стало совсем тошно. Потому что он не хуже неё знал, что есть вещи, которые она не сделает никогда, никогда, а это значит, что он вёл себя так, словно всерьёз опасался за свою жизнь, нарочно — исключительно чтобы она сама начала в себе сомневаться. Вот что у него чудесно получалось — заставить её в себе сомневаться.— Сволочь, — сказала Рей вслух, давясь обидой, — даже не думай попадаться мне на глаза.Он как будто бы услышать её пожелание и целых два дня действительно ей на глаза не попадался. Она представления не имела, где его носило, но так как “Сокол” всё равно болтался на орбите — а всё кроме взлёта и посадки вполне можно было делать в две руки, а не в четыре — то она благоразумно решила это не выяснять, зная, что он почувствует, едва она по тонкой ниточке потянется в его сторону — да какой там ниточке. Канату. Стальному гудящему тросу в руку толщиной.Рей шумно вдохнула и выдохнула до отказа, запрещая ярости идти на второй круг. Достала из узкого шкафчика в каюте полотенце и единственную чистую рубашку и вышла в коридор. И немедленно — у узкой двери душевой — столкнулась с ним нос к носу и, к сожалению, глаза в глаза. Он смотрел на неё и почти улыбался. С мокрых волос капало. Капли на тёмной ткани расплывались чернильными кляксами. Рей отступила на шаг, отругала себя за это и бросила ему полотенце. Он немедленно перебросил его обратно. Тогда она протянула его — вытянув руку вперёд как можно дальше от себя.— Не капай на пол. Тут краска сошла, от воды всё окислится.— Хорошо, — сказал он и полотенце взял — избегая соприкосновения рук.— Голову вытри, говорю — сказала Рей.— Хорошо, — сказал он и набросил полотенце на плечи.— И прекращай меня избегать. Это как-то… зловеще.— Хорошо. Ты хочешь, чтобы я принял вахту?— Да, — сказала Рей.Он кивнул. Теперь он не смотрел ей в глаза — а смотрел на браслет.— Теперь ты будешь изображать послушание? — сказала она горько. — Зачем? Ты думаешь, что я правда… смогла бы? Из-за чего? Из-за ножа?— Я бы смог, — сказал он, — значит, смогла бы и ты.Она дёрнула браслет, но он плотно сидел на запястье.— Видишь, я не могу его снять, — сказала она, — я такой же заложник этой штуки.Это была неправда. Браслет на её руке был безопасен. Он был просто детонатором, спусковым крючком. Не единственным спусковым крючком: второй был у Совета Новой Республики. Рей подумала, что точно знает, кто носит его на руке. Кто был вторым поручителем. — Тебе не нравится быть тюремщиком? — спросил он. — Разве ты сама не просила Совет об этом, когда пришла за меня поручиться?— Бен, — сказала она, не вполне уверенная, что именно хочет сказать. Разозлиться снова не получалось: наоборот. Вдруг ей отчаянно стало его жалко. И он эту жалость почувствовал, скривился как от зубной боли.— Как бы то ни было, — сказал он, — теперь тебе придётся иметь с этим дело.— Да, — сказала Рей. Она подумала: где совет Республики раздобыл древний ситхский артефакт. А может, не подумала, а сказала вслух, потому что он сказал:— Это не ситхский артефакт. Это джедайский поводок.— Не может быть, — сказала Рей, — я раньше ничего о таких штуках не слышала.— Потому что их почти не использовали. Это поводок для обладателей силы. Пленный ситх в ошейнике — сомнительная выгода. Они чаще погибали, чем попадали в плен.— Почему Совет согласился на такое для тебя?— Я думал, ты уже догадалась, — сказал он с убийственной иронией в голосе.— Просто ответь на вопрос.— Это приказ?Рей вздохнула.— Если это приказ — ты его выполнишь?— Да.— Тогда — нет, — сказала она решительно, — это не приказ. Я вообще не собираюсь тебе приказывать. Никогда.И подумала: пусть бы сейчас “Сокол” взяли на абордаж какие-нибудь местные пираты. Или чтобы вне прямой видимости вышел из гиперпространства линейный крейсер Первого ордена. Вот тогда бы мир стал простой и надёжной штукой. Простой и надёжной, как рукоятка меча.Она пробормотала под нос:— Скажи, что тебе нужно из вещей. Всё купим на Г’вини. Мне нужно было раньше об этом подумать.— Да, — сказал он и криво улыбнулся, — тюремщик из тебя так себе, но, может, оно и к лучшему, — и пошёл в рубку, на ходу вытирая мокрые волосы. От влаги они распрямились, и было видно, что они здорово отросли. Получается, они вместе уже… сколько? Выкину чёртов ножик, подумала Рей, вот на Г’вини и выкину, — и, видимо, подумала слишком громко, потому что он откликнулся:— Ну и дура, — и она не нашлась что возразить.