ПРОЛОГ, или смерть Керрика Тардуна (1/1)

Керрик Тардун, префект второго округа, поднял голову от документов только перед рассветом, и до второго рассвета ему удалось недолго поспать. Он подошёл к окну. Отсюда, с высоты его резиденции, узкой горной башни, какие приняты были в этой местности вот уже много столетий, только выше, новее и лучше оборудованной, земля, лежащая перед ним, казалась вогнутой, как тарелка, и была расчерчена на квадраты сельскохозяйственных угодий, пастбищ и лесов.Тардун-фермер, вот как его называли. Звёздные системы, входившие в состав его округа, славились сельским хозяйством. Король животноводства, властитель тучных пастбищ, экспортёр флоры и фауны на множество звёздных систем, Керрик Тардун нёс с собою мир и благоденствие. Именно сельское хозяйство сделало его богатым и могущественным. Когда-то он сам трудился на креветочных фермах, и ноги его всегда были в морщинках от воды, а ногти на ногах слоились, как грибы, на тонкие пластинки. Теперь он носил расшитые камнями мягкие туфли.У Керрика Тардуна было доброе, умное лицо.Он переоделся в чистое, умылся и воспользовался тарскими благовониями, — но вовсе не потому, что готовился к смерти, а просто по привычке. Благовония пахли довольно сильно — и заглушали тот тонкий, еле уловимый запах креветочных ферм, который, конечно, не существовал в реальности, но периодически мучил ноздри Керрика Тардуна безобидной, в сущности, ольфакторной галлюцинацией. Сильнее всего эта галлюцинация преследовала его на шамовых фермах, куда он направлялся с инспекцией каждый месяц. Шамовые фермы были подняты на естественных террасах четвёртой планеты системы, сейчас еле заметной на горизонте, залитых солнечным светом и водой — это было потрясающее зрелище — и вода доходила как раз по колено сборщику. В воде плавали большие водяные жуки, а по поверхности скользили голубые водомерки. То тут, то там вырастали большие лотосы, белые и иссиня-чёрные, и сборщики выпалывали их, выбрасывая крупные съедобные корни, — за этим тщательно следили. Сборщики носили тяжёлые башмаки, подвязанные на поясе, поэтому их-то ногти не слоились, как древесные грибы. Руки они смазывали маслом. Керрик заботился о своих работниках. По какой-то неизвестной ему причине шам не выносил механизации. Он двадцать лет пытался запустить дроидов на шамовые поля, — это бы и ускорило, и удешевило сбор, а ещё избавило бы его от некоторых щекотливых проблем, которых он вовсе не хотел — но вопреки всему, шам отказывался расти, стоило заменить нежные руки сборщиков на нежные руки дроидов.Среди прочих проблем (управление несколькими звёздными системами — не шутка) эта занимала Керрика Тардуна далеко не в последнюю очередь. Разгадка, впрочем, уже маячила на горизонте, хотя сам Керрик и не подозревал об этом.— Шаттл подан, префект, — сказал вышколенный слуга и церемонно поклонился.— Сам знаю, — добродушно проворчал Керрик Тардун. Это было звенящее, новенькое, свежее утро, утро планетарного масштаба — и то же солнце освещало шамовые плантации, брызгало в воду. Шаттл сел, выбросив по обе стороны две больших бело-оранжевых посадочных подушки. Голубой и зелёный пейзаж тоже тянулся по обеим сторонам. Керрик вышел из шаттла на антигравитационную платформу. Там уже выстроился ряд новеньких, смотритель четвёртой плантации и охрана Керрика — шесть человек, прекрасно одетых и вооруженных бластерами.Вид у них был по большей части смирный, а некоторые смотрели по сторонам и вовсе восхищённо. Антигравитационная платформа шла над водой медленно и не поднимала брызги. Чёрные и белые цветы уже всплыли на поверхность то тут, то там. Среди новых работников было несколько совсем молоденьких девчонок. Керрик Тардун покачал головой неодобрительно.— Девочек, — сказал он, — в воде, на тяжёлой работе.— Не такая уж и тяжёлая эта работа, префект, — отозвался начальник охраны, привычный к этим ничего не значащим фамильярным светским беседам, которые Керрик заводил при любом удобном случае, когда хотел отвлечься или подумать, — опять же, какая красота кругом.— Ну да, ну да, — сказал Керрик.— А на восьмой ещё и цветочки такие беленькие растут, — сказал начальник охраны, — и серединки розовенькие. И запах такой стоит, благодать.— Нет, — внезапно сказал Керрик, — ни на какую восьмую мы новеньких не везём. Будут работать здесь, на четвёрке.— Но здесь на четвёртой нам хватает людей, — взволновался смотритель, почтительно стоящий на два шага позади смотрителя охраны и в разговор до того не встревавший.— Ну конечно, — сказал Керрик, — вы отчитывались. Старая бригада уже сорок четыре дня великолепно справляется, и шам на этот раз такой отборный. Лучше передать новую партию на восьмую, у них как раз сбор и не хватает рук.Смотритель закивал.— Вот и поглядим, будут ли новенькие справляться так же хорошо, как и старенькие, — задумчиво сказал Керрик, тем самым сделав ещё один интуитивный шажок к разгадке проблемы шама, — высаживаемся здесь. Раздобудьте мне сапоги.— Но префект, — сказал начальник охраны, — я бы не рекомендовал…— Себе свой совет порекомендуйте, — дружелюбно сказал Керрик, легко переобулся и спрыгнул вниз, прямо внутрь каменистого бассейна, подняв прозрачную волну. Водомерки бросились врассыпную. Он зашагал в ту сторону, где работала бригада: сажала в чистую воду бирюзовые ростки. За спинами их мерно покачивались плетёные корзины, каждый росток обмотан бечёвкой, нежные корни хрупкие, с узелками пузырьков.Он дважды прошёлся мимо сборщиков. Они работали мерно. Кто-то поднял голову, медленно проводил его взглядом. Всё это были люди. Старик, и совсем молодые мальчики, и несколько мужчин, с виду крупных и сильных. В руках у каждого был короткий нож с тупым концом, которым они перед высадкой срезали верхнюю тройчатку листьев, чтобы усилить ветвление. Двое обменялись какими-то короткими тихими фразами.Это действительно было потрясающе. Сорок четыре планетарных дня, почти целый сезон — и они ещё переговаривались. Один из мужчин остановил работу и медленно, тяжело выпрямился. У Керрика радостно загрохотало под рёбрами. Он уже понимал, что наткнулся на золотоносную жилу. Возможно, на решение загадки шама. Сорок четыре дня, и этот живой, почти осмысленный взгляд. Он ещё не понимал, почему, но разгадка в этот раз казалась совсем близкой. Что-то в воде? Что-то в самом шаме? Что-то в условиях работы на четвёрке? Нет, не то. Не то, но близко.Керрик подошёл поближе. Этот человек казался живее остальных, но это было и неудивительно: выглядел он крепким и вряд ли до того, как попал на плантацию, голодал. Как его занесло в партию пустынных задохликов, хотелось бы знать. Но что поразительно, ведь и задохлики были в удивительном порядке для людей, сезон отработавших на шамовых плантациях. Керрик осмотрел его, как осматривают породистое животное. Действительно крупный. Пальцы его, как и у всех, испещряли мелкие порезы от ножа. Он был гораздо бледнее Керрика — от шама такое бывало всегда, даже смуглокожие выцветали. Но по сравнению с белыми руками сотоварищей его руки казались почти смуглыми. Керрик взял его за ладонь, рассеянно покрутил, не чувствуя сопротивления. Рука как рука, пальцы немного сморщены от воды. От шама не спасали ни респираторы, ни защитные костюмы, поэтому в них и не было нужды. Пора было идти назад — ничего, подумал Керрик, ещё четверть местного часа погоды не сделают. Он обернулся, чтобы крикнуть охране подвезти платформу к краю террасы и взять с собой этого уникума — как раз вовремя, чтобы увидеть, как бесшумно падает с платформы в воду тело смотрителя четвёрки. Двое из оставшихся на платформе охранников подняли стрельбу. Керрик всё не мог понять, в кого стрелять там, на платформе — отсюда, немного снизу, было не видно ничего — когда его окликнул негромкий голос из-за спины:— Тебя зовут Керрик Тардун?— Да, — сказал Керрик, вздрогнув от неожиданности.— Хорошо, — сказал сборщик, улыбнулся странно и так же медленно, как только что обрезал у шама верхнюю тройчатку листочков, перерезал Керрику горло.— Всё, всё пошло не так! — крикнул какой-то голос у него над головой, — быстро, сажайте всех на платформу. Руку, руку мне давай! Действительно, успел подумать Керрик. Всё пошло не так. Что же за день-то такой.Вода окрасилась красным, и на неё упала тень коррелианского грузовика.