Тигр, тигр, жгучий страх... (1/1)
- Утебя слишком крутое имя, - говорит Адам, устраиваясьна диване поудобнее. Блейк искоса наблюдает за ним – оченьплавные движения, как у кота какого-то – вот кого он напоминает. Гримёрка – отличное место, чтобы просто поговорить, особенно, когда до эфира еще полновремени, а гримёры будут только через час.
- Я люблю Блейка… того, которыйТигр, Тигр, жгучий страх,* - цитирует Адам нараспев. -Хотя тебе до него, как до Луны пешком.Блейк не может не восхищаться двойственностьюего слов – толькоэтотталантливый пиздаболспособенодновременно и признаться в любви и обломать по полной.Впрочем, он уже научился ему достойно отвечать. Кажется.- Ну и хорошо, - Блейк широко улыбается,слегка прищуриваясь. - Я простой парень из Оклахомы, куда мне доизысков английского романтизма восемнадцатого века. К тому же, это обычное американское имя, а не английская вычурная фамилия.Адам ухмыляется, глядя в потолок – дляпростогопарняиз ОклахомыБлейк слишком образован.- Имя, фамилия – какая разница? Слово одно и то же, звучит одинаково… - Адам лениво потягивается и раскидывает руки по сторонам узкого дивана. Блейк в очередной раз поражаетсятонкости его запястий. Совершенно некстати вспоминается, как Адам этими вот ладонями и пальцами обхватывал его лицо прямо на шоу и торжественно целовал в лоб,расчетливо повернувшись к камере в полупрофиль. Блейк прекрасно знает, что этоодин из любимых ракурсов Левина, который он самсчитает чертовски удачным.Стопудово,Адамотрабатывал егодома перед зеркалом не один месяц, думает Блейк отрешенно. Игра на камеру была просто вопиющей, но, даже зная это всё, Блейк не смог удержаться, чтобыуже дома не пересмотретьту сцену на повторе раза три. Или пять.
Вспоминать ощущения от этих рук и смотреть на всё это безобразие со стороны было немного… чересчур.Чересчуробъемно, как будто он оказывался главным объектом и одновременно наблюдателем 3D – голограммы.Когда он видел на экране, как эти длинные, мать их, пальцы, аккуратно ложатся на его скулы, обхватывая голову, ему становилось трудно дышать. Но не от недостатка кислорода, а от его избытка. Было слишком хорошо. Как-то так.А теперь они говорят о Блейке, который Уильям. Чёрт его знает, почему они вообще об этом говорят.Адам всегданепредсказуемый, у него в голове – полный бардак и ассоциации чуть менее чем в край долбанутые. И одновременноон расчетливый, как прижимистая адвокатша перед пенсией. Полупрофиль, блядь. И не успокоится же, пока все нервы не вытрепет. И Блейк как завороженный слушает ленивое бормотание Адама, который нараспев вполголоса декламирует, как будто тут полно народа:
?Кто скрутил и для чего
Нервы сердца твоего?
Чьею страшною рукой
Ты был выкован - такой???Твоею, ты, сволочь глазастая? - чуть не ляпает Блейк, но понимая бредовость происходящего молчит, слегка усмехаясь. Нет уж,Адам Левин, на тебя уже за столько лет иммунитет выработался такой, что тебе придется декламироватьне английских романтиков, авсего Боба Дилана в течение нескольких суток. Речитативом, на память. Без музыки. Может тогда Блейк впечатлится настолько, что отреагирует с максимальной тупостью и подставится, как безмозглый подросток.- Ты сценарий читал? – Блейк пытается вернуть разговор в привычное русло, тем более, вопрос очень даже актуальный. Нет, Блейк совсем не против импровизаций, но в разумных пределах. А Адама иногда заносит, особенно, когда дело касается их броманса и всего, что с ним связано вэфире. Хорошо еще, что не всегда в прямом.
- Просмотрел… ой, да все будет как обычно, не переживай, - небрежно машетрукой Адам. – Ну что там может быть неожиданного, если все основные моменты прописаны?- Мало ли, - тянет Блейк и хитро прищуривается. – Из неожиданного постоянно случаешься ты.- Ну, тогда уж мы, - возражает Адам, иБлейк замирает – лицо Адама в мгновение ока становится серьезным, а взгляд… в общем, Блейк не может отвести глаз, когда Адам так смотрит. Он чувствует, словно его душу затягивают в прекрасный и удивительный ад, а он только тянется навстречу, мечтая там оказаться побыстрее. Вот такая хуйня. А в голове сами по себе возникают слова, почему-то голосом Адама:?Чей был молот, цепи чьи,
Чтоб скрепить мечты твои?
Кто взметнул твой быстрый взмах,
Ухватил смертельный страх??Блейк неожиданно вспоминает какой-то (он не помнит по счету какой)катрен извышеупомянутого ?Тигра? и эти слова, звучащие в его голове,сейчас кажутся удивительно уместными. А стих воспринимается вовсе не как восхищение богом и его творениями, а их с Адамом вечными разговорами на краю дивана в чьей-нибудь гримерной, в забегаловкеза гамбургерами между съемками, в дешёвом баре, где на них особо никто не обращает внимания или еще какой-нибудь жопе мира. И хренов Адам Левин в роли бога.
Между тем Адам, даже не догадываясь, какую роль отводит ему коллега и друг в своей бедной голове, продолжает смущатьБлейка своими запястьями и взглядами и чем еще только не.
Адам, видимо, думает о чем-то похожем, потому что снова впадает в некий транс и задумчиво изрекает:?Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя??
?А, пошло оно всё нахер? - думает Блейк ирывком поднимает Адама с дивана, прижимая к себе. Тот и не думает сопротивляться, податливо приникая к плечу Блейка своим. Он почти стекает по дивану и Блейку, снова напоминая тому кота. Большого такого. Почти тигра. Господи, да что за хрень у него в голове? Всё этот чёртов Левин.Адам трется носом о щеку Блейка, потом словно невзначай притрагиваетсягубами, улыбается, сглатывает и зарывается пальцами в волосах у него на затылке. Блейк начинает немедленно терять связь с действительностью испособность мыслить здраво. Да хоть как-нибудь.А Адам, мудак такой, еще подливает масла в огонь, хрипло мурлыча куда-то в висок, покаего жадно целуют в шею:- Люблю Блейка… он охуительный все-таки.И Блейкнаконец-тополностью с ним согласен.