Реданская весна (1/1)

Деликатный негромкий стук в дверь раздался в начале девятого, вскоре после рассвета. Роше, почти не спавший всю ночь, и коротавший сумрачные утренние часы над очередным письмом из Вызимы, уже не намекавшим и даже не просившим, а вполне конкретно требовавшим у него обозначить сроки своего возвращения в столицу, поднял голову и чуть нахмурился.Здесь, в жилых комнатах на территории университетского кампуса, он до сих пор ощущал себя гостем?— почти непрошенным, засидевшимся и наскучившим хозяевам. И потому всякий раз медлил, когда приходилось открывать дверь немногочисленным посетителям самостоятельно. Он много раз предлагал Иорвету перебраться в другое место. Кредит на сгоревший несколько лет назад дом был давно выплачен, и Роше скопил достаточно денег, чтобы отстроить его заново или купить новый?— в Оксенфурте или за его пределами. Но Иорвет неизменно отказывался и возвращаться в их прежнее жилище, и обосноваться где-то еще. Он утверждал, что целый дом для него одного?— это слишком много, и что жизнь в кампусе была удобней и безопасней всего, но Роше подозревал, что мотивы эльфа были гораздо глубже, чем те, в которых он готов был признаться. Возможно, он боялся потерять и новой дом, как потерял предыдущий. Возможно, одиночество снова становилось его главным врагом после всего, что с ними случилось. Но так или иначе, Роше не решался спорить с ним слишком настойчиво.Стук повторился, уже настойчивей?— еще чуть громче, и он непременно разбудил бы Иорвета, задремавшего всего пару часов назад. Роше поднялся из-за стола, пересек в несколько шагов тесную комнату и со вздохом отворил дверь.—?Доброе утро,?— стоявший на пороге юноша приветливо улыбнулся. —?простите за беспокойство в столь ранний час.Виктор, ассистент Ректора, заходил каждый день, и всякий раз эта вежливая простая фраза из его уст, произносимая, как условный пароль, звучала с новой интонацией и совершенно искренне. Про себя Роше называл этого человека ?юношей?, хотя прекрасно понимал, что внешность его могла быть фатально обманчивой. С Виктором человек был знаком с тех самых пор, как тот вызвался отправиться с отрядом Роше к границам сразу после Флотзамского сражения, и с того дня юноша совершенно не изменился. Роше знал, что для чародеев это было обычным делом?— все они выбирали для себя тот внешний облик, который соответствовал их представлениям об идеале. Женщины оставались вечно молодыми, мужчины предпочитали солидный средний возраст, внушавший доверие, уважение или страх. Виктору же сложно было дать больше двадцати пяти лет. Поджарый, рыжеволосый, с аккуратно вылепленным свежим лицом, он говорил и двигался, как молодой человек, едва победивший юношескую порывистость, а в умных цепких карих глазах еще не угас огонь, который редко можно было заметить во взглядах его умудренных годами коллег. Тогда, во Флотзаме, юноша проявил себя, как не слишком искусный маг, но как исполнительный солдат и верный патриот, а потом, вернувшись к своей обычной службе под крылом Ректора Университета, сбросил с себя минувшую войну, как слишком тяжелый зимний плащ в начале лета.—?Заходи,?— Роше щедро повел рукой, все еще не в силах избавиться от ощущения, что не имел права звать гостей в чужой дом, но в данном случае он точно знал, что Виктор его приглашение отвергнет.—?Я зашел лишь на минуту,?— сообщил юноша, улыбнувшись,?— господин Ректор интересуется самочувствием профессора, и хотел бы уточнить, когда он сможет вернуться к работе.Виктор задавал один и тот же вопрос каждый день всю последнюю неделю, и каждый раз получал от Роше один и тот же ответ?— а вернее, никакого ответа вовсе. Иорвет хворал уже восемь дней. Все началось с банальной простуды?— весна приходила в Реданию неспешно, дни еще были промозглыми и холодными, и эльфа, должно быть, продуло в лектории, где огромные окна, конечно, давали много света, но совсем не удерживали тепло в помещении. Иорвет слег вечером того дня, когда Роше в очередной раз приехал с кратким визитом из Вызимы, и прометался в жару всю ночь. И после этого человеку, рассчитывавшему провести в гостях лишь пару дней, пришлось задержаться гораздо дольше. По утрам эльфу, казалось, становилось лучше?— жар и кашель отступили почти сразу. Но к обеду его обычно охватывала неподъемная слабость, а после, до самого следующего утра, он лежал в постели, не в силах поднять головы от подушки. Роше его состояние, конечно, пугало?— но Шани, лично занимавшаяся лечением Иорвета, говорила, что все это?— следствие нервного напряжения и усталости, и со дня на день должно было пройти бесследно. Накануне ночью, однако, у эльфа вновь поднялась температура, и Роше провел несколько часов, меняя ледяные компрессы и заставляя Иорвета сделать хотя бы несколько глотков из чашки с целебным отваром. Потому сейчас на вопрос Виктора он смог лишь устало покачать головой.—?Понимаю,?— на лице юноши появилось сочувственное выражение. Роше догадывался, что искренности в этом ответе было немного?— Ректору едва ли приходилось по вкусу, что один из его преподавателей так надолго вышел из строя, и Виктору предстояло принести ему очередной неопределенный ответ. Но из уст исполнительного юноши до сих пор не прозвучало ни слова упрека. —?Может быть, профессору требуется магическая помощь? —?осведомился он, тем не менее, и в темных глазах мелькнула тень искреннего участия. Это предложение явно не было согласовано с высоким начальством и не звучало, как попытка поторопить природу или развеять ловкий обман ленивого профессора. Юноша и впрямь хотел помочь, и предлагал, похоже, собственные услуги.Роше, охваченный внезапным благодарным порывом, сам от себя такого не ожидавший, поспешил кивнуть. Это согласие тоже не было согласованным с высоким начальством?— и Иорвет мог отвергнуть его, едва услышав?— отношение эльфа к магам за последние годы значительно ухудшилось. Но Роше просто не видел другого выхода.—?Если через пару дней он не поправится, я с радостью приму твою помощь,?— сказал он, хотя ничего конкретного Виктор пока предложить не успел.Юноша улыбнулся.—?Договорились,?— сказал он, и едва ли не заговорщически подмигнул Роше. Впервые за очень долгое время тот испытал необоримое желание искренне улыбнуться. Для чародея, прожившего на свете неопределимо долго, и погруженного во все перипетии университетской жизни, Виктор казался на удивление душевным парнем, хотя, возможно, просто носил эту маску так же, как юную личину.—?Еще одно,?— гость порылся в глубинах темно-синей мантии и извлек на свет маленький белый конверт,?— письмо,?— он протянул послание Роше,?— пришло сегодня утром с королевской почтой.Человек чуть нахмурился. Он знал, от кого было это письмо, и сильно сомневался, что стоило сообщать о нем Иорвету. Замешкался Роше, видимо, слишком надолго, Виктор удивленно моргнул, рука, протягивавшая письмо, чуть дрогнула.—?Спасибо,?— человек поспешил забрать конверт, с трудом подавив желание скомкать его и сунуть поглубже в карман. Виктор снова улыбнулся.—?До встречи, милсдарь Роше,?— он учтиво склонил голову,?— мое почтение профессору?— с пожеланиями скорейшего выздоровления.Когда за Виктором закрылась дверь, Роше вернулся к столу. За единственным узким окном совсем рассвело, хотя свет оставался серым и сумрачным, и от этого безликая, полупустая комната казалась совершенно необжитой, хотя Иорвет проводил в ней почти каждый вечер с тех пор, как вселился. В их старом доме эльф все подстраивал под себя, с плохо скрываемым восторгом бросался украшать и приводить в порядок. Там, в давно сгоревшей кухне, прикосновения его рук чувствовались в каждом изгибе изящной резьбы на дверцах шкафов и книжных полках, в каждом подсвечнике, выторгованном у новиградского антиквара, в каждом всполохе легких занавесей на свежем весеннем ветру, когда уже можно было держать окна нараспашку. В этой же комнате с равным успехом мог вовсе никто не жить. Иорвет не приносил сюда больше одной книги?— куда удобней, как он утверждал, ему было штудировать их в просторном читальном зале университетской библиотеки. Он не хранил здесь своих записей?— лишь быстрые заметки перед очередной лекцией. Он не купил ни единой безделушки, чтобы хоть как-то разнообразить интерьер, и не вырезал ни единого украшения на деревянных дверцах казенных шкафов и спинке кровати. Это была чужая комната, и Иорвет, за неполные двадцать лет привыкший к домашнему уюту, казалось, готов был в любой момент перебраться из нее обратно в лесные пещеры или сырую землянку. И присутствие в этом жилище Роше ничуть не улучшало ситуацию.Человек неторопливо опустился за стол и покрутил письмо в руках. Иан писал им почти каждую неделю?— по одному письму, каждому из родителей. Можно было с уверенностью сказать, что Роше в Вызиме ждало его собственное послание от сына. Это же предназначалось Иорвету?— и так же, как всем предыдущим, ему предстояло остаться непрочитанным.Иорвет всегда говорил, что сын его был совершенно свободен в своем выборе жизненного пути. Но вскоре после войны Иан выбрал то единственное, что его отец, похоже, до сих пор не готов был принять. Летом того года, когда на трон Нильфгаарда взошел новый Император Фергус, юный эльф вернулся в Оксенфурт?— затем, как позднее понял Роше, чтобы выплатить все накопившиеся долги. Иан, как и обещал, присутствовал при рождении сына Шани и Эренваля, затем отправился в Вызиму и получил несколько уроков от Кейры Мец. Он был рядом с Анаис, когда юная королева, слишком занятая восстановлением Темерии после войны, лишь иногда давала волю своим настоящим чувствам и горевала по пропавшей подруге?— Цирилле, исчезнувшей бесследно перед самым подписанием мирного договора. Иан был Ани верным товарищем и хорошим братом. Но когда в воздухе запахло осенней свежестью, и дни пошли на убыль, он попрощался с родителями и сестрой, и уехал, чтобы стать частью цирковой труппы, в которой прежде выступала покойная Виенна.Это решение, при взгляде на него с высоты прошедшего времени, не казалось Роше таким уж неожиданным. Мальчик, в столь юном возрасте познавший все ужасы войны на своей шкуре, своими руками схоронивший родную мать, в чьей смерти, должно быть, все еще винил себя, не готов был продолжать идти по пути чародея-Знающего или солдата. Он жаждал даже не свободы?— а освобождения, забвения и, может быть, какого-никакого искупления. Иан был слишком юн, чтобы определять свое будущее раз и навсегда, и Роше отнесся к его решению с пониманием. Юный эльф наигрался в волшебника, в полевого врача и императорского советника, и жаждал новых правил новой игры. И что с того, что теперь, вместо целебных заклятий и часов над мудрыми книгами, он предпочел забавные фокусы и акробатические трюки? У Иана впереди была целая жизнь?— долгие годы, которым суждено было сложиться в столетия?— чтобы еще несколько раз изменить свое решение. Но Иорвет принял эту метаморфозу в штыки.Он никогда прямо не говорил, что разочарован, что ожидал от сына чего-то большего?— большей разумности, больших амбиций, большей верности своему слову?— потому, вероятно, что прекрасно понимал?— все эти обвинения оказались бы пустыми и беспочвенными. Иорвет мечтал о свободе для своего ребенка?— и тот решил лишь воспользоваться тем, за что сражался его отец для него, по собственному усмотрению. Вместе с труппой Огненного Яссэ Иан теперь мотался по провинциям Империи и по Северным королевствам, останавливаясь то тут, то там, давая яркие представления?— как то, что они увидели в Туссенте так бесконечно давно. Но Иорвет, лишенный права на обоснованные возражения, предпочитал молчать и делать вид, что никакого сына у него никогда и не было. Он злился на Иана, он был обижен?— но тяжелее всего эльфу давалось глубокое, несправедливое, но убийственное разочарование. И Роше очень давно оставил попытки разубедить супруга, заставить его поменять отношение к делу. Он продолжал надеяться, что Иорвет со временем и сам откажется от своих обвинений?— Иан был его сыном, эльф потратил много сил, чтобы полюбить его и начать им гордиться. А терять собственную гордость для Иорвета всегда было больнее всего.Конверт был подписан стремительным легким почерком Иана. Мальчишка, упрямством пошедший в отца, не терял надежды, и, не получив ни единого ответа на свои письма, продолжал их слать. В тех, что предназначались Роше, сын рассказывал о новых землях, где путешествовала их труппа, никогда не задерживаясь дольше, чем на неделю. Иан делился своими восторгами?— почти везде их принимали овациями, а предводитель их маленькой армии веселья питал к юноше все больше доверия, и позволял ему становиться частью главного трюка в представлении. Ребенок-Исток, возможно, не должен был бы так гордиться успехам в банальных фокусах, но Иан с радостью делился с папой тем, как ловко у него теперь получалось призывать стаи огненных бабочек, как сам научился танцевать в огне с только что созданной из языков пламени партнершей. И в своих письмах Иан никогда не просил Роше поговорить с Иорветом, попытаться смягчить его, уговорить одуматься. О чем же юноша писал отцу, Роше не знал?— и не было смысла спрашивать. В тяжелом темном шкафу, в самом нижнем ящике накопилась целая груда нераспечатанных конвертов, подписанных рукой Иана.Роше покрутил конверт перед собой, чувствуя себя удачливым вором, проникшим в богатое имение, пока хозяева развлекались на скачках. Ничто не помешало бы ему вскрыть письмо, прочесть его, а потом спрятать или сжечь?— Иорвет едва ли заметил бы эту потерю. Но что-то удерживало Вернона от этого вторжения. Пусть у них с супругом давно не осталось друг от друга никаких тайн, и эльф, даже реши Роше вскрыть конверт прямо перед ним, не стал бы возражать. Но отношения Иорвета с сыном всегда оставались для человека запретной зоной, той, где он добровольно оставил двух эльфов один на один, не вмешиваясь, не пересекая сакральной границы, не нарушая тайного молчания обоих. Это письмо предназначалось Иорвету?— и если тот не прочтет его, то никому этого делать не полагалось.Из смутных размышлений Вернона вырвал новый стук в дверь. Он встрепенулся, обратил взор ко входу в комнату. Обычно в этот час к Иорвету никто не заходил. Нанося свои редкие визиты, Роше привык, что до обеда, пока профессор вел свои лекции, он сам мог выспаться после бессонной ночи, дожидаясь его возвращения. Сегодня же, похоже, все задались вопросом, почему Иорвет так долго не появлялся на публике. Или, может быть, это Виктор вернулся, забыв передать что-то еще?Однако стук на этот раз не имел ничего общего с тем, каким извещал о своем явлении молодой чародей. Кто-то барабанил так, словно собирался перебудить весь кампус, и Роше поспешил метнуться к двери и распахнуть ее. При виде нового посетителя он не смог сдержать улыбки?— второй за это сумрачное утро.Юному Юлиану, сыну Шани и Эренваля, этим летом должно было стукнуть четыре года, но он, как и любой носитель эльфской крови, не желавший прозябать в младенчестве и тратить ресурсы своего незаурядного интеллекта впустую, уже был очень самостоятельным и самодостаточным мальчиком. В тот день, когда он появился на свет, небезызвестный профессор и бард Лютик, явно воспользовавшись ужасом будущего папаши или желая отвлечь его от происходящего в комнате Шани, обул Эренваля в гвинт так виртуозно, что последней ставкой оказалось имя рвущегося на свет младенца. И как бы проигравший ни настаивал на том, что эльфские дети не получают при рождении чужих имен, победитель был тверд. Карточный долг?— дело святое, а Юлиан?— прекрасное имя, всем на зависть.Мальчик, с каждым днем становившийся все более симпатичным и сообразительным, быстро стал любимцем всего университета, и ?дядюшка Лютик?, даровавший ему не только собственное имя, но и нерастраченный потенциал отцовской любви, даже время от времени?— с согласия Шани?— похищал малыша и возил с собой по окрестностям. Так что слава юного Лютика-младшего достигла самого Новиграда. В ?Хамелеоне?, кабаре, принадлежавшем его верному спутнику, мальчику позволялось даже иногда выходить на сцену и под аккомпанемент хозяина заведения исполнять короткие задорные песенки. Роше однажды попал на одно из этих представлений и видел, что честная публика едва ладоши себе не отбила от восторга. Эренвалю, желавшему, возможно, для сына иной судьбы, оставалось только смириться. Сам он, присягнувший Императору Фергусу, приезжал в Оксенфурт нечасто. Долг призывал его то в Нильфгаард, то в одну из провинций, то в Венгерберг, где продолжались восстания нелюдей. И в глубине души, вероятно, Эренваль был рад, что маленький Юлиан не чувствовал себя брошенным, пока мать его была занята делами Университета и наукой, а отец?— службой Империи.Маленький гость выглядел опрятным и собранным, как всегда. От своего нареченного родителя он постепенно перенимал франтовские манеры и привычку одеваться ярко и броско?— на фоне темно-синей и серой массы универсантов Юлиан походил на экзотическую зерриканскую птичку, заблудившуюся на своем пути в теплые края. Золотисто-медовые кудри мальчика всегда были аккуратно уложены, сапожки?— тщательно начищены, а немного надменные бледно-голубые глаза смотрели на Роше так, словно ждали от него аплодисментов за одно только свое явление на этой скромной сцене.—?Заходи скорей,?— Роше прижал палец к губам, призывая мальчика не шуметь, потом поманил его рукой за собой. В комнатах Иорвета почти никогда не водилось ничего съестного?— профессор обычно пользовался услугами университетской столовой, здесь не было ни очага, ни буфета. Но Роше знал?— для Юлиана в тайных ящиках темного шкафа всегда было припрятано угощение. Иорвет не признался бы в этом и под пытками, но он сам становился жертвой очарования маленького вторженца.Юлиан с достоинством кивнул, переступил порог и протянул Роше сверток?— слишком увесистый для его маленьких рук.—?Мамочка просила передать,?— сообщил он. Речь его для столь юного создания была на удивление четкой и цветистой?— об этом, должно быть, тоже позаботился мастер Лютик,?— это лекарства для профессора Иорвета. Она сказала, что зайдет проведать его вечером после лекций.Роше принял из его рук подношение и кивнул.—?А ты, значит, остался один? —?спросил он участливо. Покровитель малыша, насколько ему было известно, сейчас был в Новиграде. Впрочем, оставаться предоставленным самому себе Юлиану было не внове.—?Нет,?— покачал головой мальчик,?— я пришел к вам.Роше поднял брови?— но скорее для вида. В смелом заявлении мальчика не было, в сущности, ничего неожиданного. Он и раньше знал, что, лишенный внимания родителей и опекунов, Юлиан наведывался в гости к Иорвету?— и тот никогда его не гнал. Это никак не было озвучено, но Вернон полагал, что малыш напоминал эльфу Иана?— того маленького, восприимчивого ко всему новому, любопытного и послушного Иана, каким сын был пятнадцать лет назад. Юлиан не мог стать для Иорвета заменой ребенку, которого он добровольно утратил, но зато мог разделить его тягостное одиночество. Обычно шустрый и громкий мальчик в компании профессора становился тихим и покладистым. Мог сидеть рядом с ним, пока Иорвет работал над очередной лекцией, или прилежно учился у него играть на флейте. Мастер Лютик, тоже знавший об этом, однажды обмолвился, что вскоре юный Юлиан сможет выступать с собственными музыкальными этюдами.Мальчик деловито прошел в комнату и взобрался на высокий стул, затем выжидающе посмотрел на Роше.—?Хочешь конфету? —?неуверенно спросил тот, покосившись на безмолвную громаду шкафа, словно ожидая от него подсказки.Юлиан покачал головой.—?Мамочка не разрешает мне есть сладкое до обеда,?— пояснил он.Роше понимающе кивнул. Ему самому было странно, как быстро из его памяти выветрились все знания о маленьких детях, хотя он собственноручно вырастил и воспитал своего сына. Сейчас же пристальный взгляд голубых глаз рождал в нем лишь одно желание?— отправиться на поиски матери ребенка, чтобы получить от нее пусть не помощь, но хотя бы совет, как поступить.Юлиан, впрочем, пришел ему на помощь сам.—?Можно мне порисовать? —?осведомился он.По всему выходило, что мальчик и впрямь планировал задержаться надолго, и где-то в глубине души Роше ощутил смутную радость. С тех пор, как Иан стал взрослым и самостоятельным, а его отец начал погружаться в пучину какой-то необоримой тоски, мысль о том, что появление в доме нового младенца могло исправить ситуацию, не покидала Вернона. Но все доступные для этого способы были им крепко обдуманы и отвергнуты. Иорвет ни за что не смирился бы с чужим ребенком, много лет назад он едва терпел собственного, и Иану пришлось буквально завоевывать его расположение. ?Нагулять? отпрыска где-нибудь на стороне для них обоих было просто немыслимо, а тот единственный, темный и страшный способ, который Роше неизменно держал в памяти, был слишком сомнительным и странным, чтобы всерьез обратиться к нему. Юлиан, в какой-то степени, был ответом на его помыслы, пусть и временным, но удовлетворением его желаний.—?Ладно,?— кивнул Роше, озираясь по сторонам,?— сейчас посмотрим, что можно сделать.Он понятия не имел, где в этой тесной пустынной комнате хранилось хоть что-то, полезное для запроса мальчика, а рыться в вещах Иорвета все еще было как-то неловко и неправильно.—?Бумага?— в нижнем ящике,?— подсказал Юлиан, который, по всей видимости, чувствовал себя здесь хозяином куда больше, чем Вернон,?— и мои карандаши?— там же.Это уже была совсем неожиданная новость. То, что в жилище, которое Иорвет никогда всерьез не считал своим домом, находилось что-то, принадлежавшее Юлиану, обескураживало. Могло статься, что юный оккупант в скором времени планировал перенести сюда не только свои карандаши, но и часть своих ярких нарядов, свои игрушки и книжки с картинками, которыми его щедро одаривали оба отца?— Эренваль очень настаивал на том, чтобы Юлиан учил Старшую речь, и потому привозил ему тома сказок и историй из Нильфгаарда.Выдвинув нужный ящик, Роше обнаружил, что победный флаг уже развевался над взятой крепостью?— рядом с коробкой цветных карандашей покоилась маленькая костяная флейта, явно принадлежавшая начинающему музыканту, несколько оловянных солдатиков и большая книга в мягкой красочной обложке. Легко отчего-то было представить, как поздними вечерами, если Шани приходилось задерживаться на лекциях, в лаборатории или университетском морге, Иорвет и Юлиан сидели вместе на кровати, и эльф негромко читал мальчику одну сказку за другой. От внезапной холодной тоски у Роше болезненно сжалось сердце.Отогнав непрошенную печаль, он вытащил коробку карандашей, несколько тонких листов бумаги и поспешил задвинуть ящик на место. Там, где сам он потерпел неудачу, не в силах дать Иорвету того, что эльф хотел, супруг предпочел справиться самостоятельно. Он прикормил и пригрел чужого ребенка, и страшно было представить, с какой досадой смотрел вслед мастеру Лютику, когда тот, пользуясь своим правом названного отца, увозил Юлиана в Новиград. С какой злобой наблюдал за тем, как мальчик радовался, должно быть, возвращению Эренваля. Иорвет никогда не был вором, и брал чужое, только если иначе поступить было невозможно. И Юлиан, казалось, был вражеской стрелой, поднятой на поле боя и опущенной в опустевший колчан.Вернувшись к столу, Роше разложил перед Юлианом карандаши и бумагу и уселся напротив него. Нужно было сбегать в столовую и разжиться завтраком?— Иорвет едва ли захочет к нему прикоснуться, но попытка?— не пытка. Но Вернон не спешил, наблюдая, как мальчик, взявшись за зеленый карандаш, начал неловко выводить на бумаге очертания человека. Помедлив немного, дождавшись, пока на смену зеленому пришел ядовито-желтый карандаш, Роше с любопытством спросил:—?Что ты рисуешь?Юлиан на миг оторвался от своей работы и посмотрел на собеседника, как на самого недогадливого человека в мире.—?Это дядюшка Лютик,?— пояснил он, награждая зеленую фигуру на бумаге копной золотых кудрей. Для лютни в его руках, делая портрет узнаваемым, Юлиан выбрал алый грифель,?— когда он приедет, я подарю ему портрет. Он обещал, что, если я буду себя хорошо вести и слушаться маму, он возьмет меня в Вызиму.—?В Вызиму? —?удивленно переспросил Роше,?— Лютик собирается в столицу?В этом известии, в сущности, не было ничего необычного?— Вызима за прошедшие три года не только восстановилась после войны, но, стараниями Анаис, сделалась еще краше. Ходили слухи даже, что королева планировала открыть в столице собственный университет, и ее супруг обещал прислать лучших ученых Империи, чтобы те помогли реализации этой идеи. Интерес мастера Лютика к такому событию был понятен?— но зачем ему вздумалось тащить в Вызиму мальчишку, который буквально всю жизнь провел в стенах Оксенфуртской Академии?—?Дядюшка Лютик слышал, что там вскоре будет выступать эльфский цирк,?— пожал плечами Юлиан,?— очень известный?— и я хочу посмотреть.Роше почувствовал, как холодные мурашки строем прошлись по его спине. Он моргнул и невольно сжал кулаки.—?Эльфский цирк? —?переспросил он, и тут же понял, что в глазах мальчика, должно быть, все больше стал напоминать глупую говорящую птицу, повторявшую все, что слышала. Но Юлиан терпеливо кивнул, не отрываясь от рисунка.—?Они показывают фокусы,?— разъяснил он,?— и еще там есть акробаты, и клоуны, и наездники. Они будут выступать при дворе королевы Анаис, и дядюшка Лютик сказал, что он с ней дружит, и нас пустят во дворец?— посмотреть. Как думаешь,?— мальчик поднял задумчивый взор на Роше,?— он не врет?Роше, силясь справиться с легким потрясением, убедить себя, что все это?— не больше, чем совпадение, мало ли в мире эльфских цирков? —?улыбнулся и покачал головой.—?Не врет,?— уверенно заявил он,?— мастер Лютик играл на свадьбе королевы Анаис и Императора Фергуса. Уверен, что вас не только пустят во дворец, но и встретят, как почетных гостей.Мальчик просиял и с удвоенным старанием принялся за свою картину.Роше посидел еще немного, неспешно укладывая полученную информацию в голове. Вполне могло статься, что Иан писал письма не только родителям, но и Ани, и та, узнав, что труппа названного брата держит свой путь в Темерию, пригласила их выступить во дворце. Вернон покосился на письмо, все еще лежавшее на краю стола. Что если в этом послании Иан сообщал отцу, что возвращается на родину? Что если просил его приехать и хотя бы посмотреть на то, за что Иорвет его едва ли не проклял? Сам Вернон дал себе слово, что непременно явится на представление?— он не видел сына три долгих года, и сейчас сердце его заныло при мысли о нем.—?Посидишь тут немного? —?наконец спросил Роше, набравшись смелости,?— я схожу посмотрю, как там Иорвет.Не отрываясь от рисунка, мальчик кивнул, и Вернон поднялся из-за стола, сунул письмо в карман и тихо, почти на цыпочках, направился к закрытой двери в спальню.Вторая из двух меблированных комнат была еще меньше первой, и почти все пространство в ней занимало глубокое кресло, в котором Иорвет иногда засиживался глубоко за полночь, читая или делая заметки, и кровать, слишком широкая для одного, и слишком узкая для двоих. Окно было плотно занавешено тяжелыми шторами, и серый утренний свет сюда почти не проникал. На рассвете Роше оставил Иорвета, укрытым одеялом почти с головой, и с тех пор тот, казалось, вовсе не менял позы. Однако, когда под ногами человека негромко скрипнула половица пола, фигура на постели вздрогнула, и из-под покрывала появилась встрепанная голова Иорвета. И когда Роше заметил, что на лице супруга расцвела слабая улыбка, от сердца у него немного отлегло.—?Прости,?— шепнул он,?— я не хотел тебя будить.Иорвет повел плечами, откинул с нетронутой части лица черную прядь.—?Я не спал,?— ответил он. —?Иди ко мне.Вернон присел на край кровати, протянул руку и прижал ладонь ко лбу Иорвета. Ночной жар отступил, кожа эльфа была прохладной и чуть влажной от испарины.—?Тебе лучше? —?спросил человек, и этот вопрос оттеснил на задний план все прочие, что роились в его голове.—?Станет лучше,?— улыбнулся Иорвет,?— когда я позавтракаю. У меня чувство, что я целую неделю ничего не ел.—?Это почти так и есть,?— подтвердил Вернон. Возвращавшийся аппетит был очень хорошим признаком, и портить счастливую картину Роше разом расхотелось.Иорвет протянул руку в ответ, провел ею по щеке человека?— той, на которой не было смутных старых следов картечи.—?Тебе нужно побриться,?— сообщил он, изобразив недовольство. Роше тихо рассмеялся?— своему магическому ритуалу он по-прежнему следовал каждый день, хоть теперь чаще всего ему приходилось проводить его в одиночестве.—?Позже,?— пообещал он,?— ты сам меня побреешь.Иорвет кивнул, перехватил запястье человека и потянул его на себя, заставляя почти улечься на постель рядом с собой. Поцелуй?— первый с начала болезни эльфа?— вышел кратким и легким, как первое касание весны.—?У нас ребенок в соседней комнате,?— шепотом предупредил Роше, и Иорвет тихо рассмеялся.—?Как в старые счастливые времена,?— заметил он, но позволил человеку чуть отстраниться. Вернон, впрочем, далеко отодвигаться не спешил. Юлиан был занят важным делом, и едва ли стал бы врываться в чужую спальню, а потому Роше позволил себе все же устроиться на кровати рядом с эльфом и заключить того в аккуратные объятия. Иорвет прильнул к нему с неожиданным, почти отчаянным доверием, словно все это время боялся, что Вернону наскучит ухаживать за ним, больным и немощным, и он решит уйти. Стоило, должно быть, сказать Иорвету, что он задержится еще на неделю?— и пусть Анаис шлет сколько угодно грозных писем из Вызимы. От накатившей нежности у человека захолонило сердце, и он прикрыл веко, вдыхая терпкий, за столько лет ничуть не изменившийся травянистый запах родного тела.—?Не бойся,?— Иорвет добрался губами до его уха, почти прижался к нему, и горячее дыхание волнующе защекотало кожу Роше,?— я не рассыплюсь, если ты обнимешь меня крепче.—?Ты еще слаб,?— возразил Вернон, хотя от необходимости прикоснуться к Иорвету откровенней, прижать его к себе, ласкать, пока тот не начнет ерзать и стонать от нетерпения, заныли кончики пальцев.—?Со мной уже все в порядке,?— заверил Иорвет. Должно быть, для него это все было старой знакомой игрой?— живя в маленьком доме в Оксенфурте, пока Иан еще не уехал в Нильфгаард, им часто приходилось совершать то, что не предназначалось для ушей и глаз мальчика, в полной тишине, подавляя и тая даже слишком громкие вздохи. И Роше не мог сопротивляться очарованию этой игры. На Иорвете была надета лишь тонкая ночная сорочка, и скользнуть под нее рукой было проще простого. Бедра эльфа чуть подрагивали, и Роше легко нащупал явное доказательство тому, насколько лучше себя чувствовал супруг. Это было неразумно, почти возмутительно неправильно, но он осторожно сжал пальцы, а Иорвет утопил тихий стон где-то в основании его шеи.Это было словно заново взяться за рукоять знакомого меча после страшного ранения, словно заново ощутить азарт грядущей битвы. Пальцы Роше двигались точно и стремительно, и через пару секунд Иорвет начал слегка подаваться бедрами вверх, навстречу его ласкам. Он сжимал плечи человека руками, не возвращая касаний, но для человека этого было достаточно. Он почувствовал, как на излете очередного стона Иорвет оставил на его шее быстрый укус, затем старательно зализал его горячим языком, снова впился поверх свежей отметины губами.Им не понадобилось ни много времени, ни усилий. Иорвет болезненно всхлипнул, выгнулся, орошая пальцы Роше липким теплом, а потом, откинувшись на подушку, постарался глубоко вдохнуть. Вернон, склонившись к нему, перехватил этот вздох поцелуем, и Иорвет ответил с таким жаром и жадностью, словно вовсе не кончил пару мгновений назад.Несколько долгих минут они лежали, обнявшись, в полной тишине.—?Кто-то приходил? —?наконец спросил Иорвет, пошевелившись в руках Вернона. —?кроме Зяблика, конечно.—?Зяблик? —?Роше покосился на Иорвета с удивлением?— тот, к счастью, лежал не в слепой зоне, и Вернон мог разглядеть его раскрасневшееся лицо даже в полутьме комнаты. —?ты кличешь его Зябликом?—?Он похож на зяблика,?— лениво подтвердил Иорвет,?— такой же маленький и яркий. И так же красиво поет.Роше решил оставить свои комментарии на этот счет при себе?— Иорвет давал прозвища лишь тем, к кому по-настоящему привязывался. Даже Иан не заслужил от него такой чести.—?Заходил Виктор,?— поспешил человек сменить тему. Иорвет поморщился.—?И что было надо этому подхалиму? —?осведомился он. Неприязнь, с которой эльф относился к ассистенту Ректора была, пожалуй, связана с тем, что юноша чаще всего приносил профессору дурные вести или порицания с вершин Университета.—?Он предлагал помощь,?— решил Роше начать с самого безопасного известия, полученного от незаслуженно осужденного школяра,?— Если тебе не станет лучше. Магическую. И я согласился.Иорвет возвел очи горе.—?Хорошо, что я уже выздоровел,?— заявил он презрительно,?— от этого недоучки мне ничего не нужно, уж поверь мне.Роше качнул головой.—?Он чародей, пусть и не слишком успешный,?— заметил он,?— а ты болел так долго, что я начал…—?О, мой милый,?— усмехнулся Иорвет,?— даже если бы я хотел принять помощь того, кого научили только подтирать задницу Ректору и бегать у него на посылках, этот Виктор ничем не смог бы мне помочь.—?Иорвет,?— серьезно произнес Роше,?— если ты снова заболеешь…—?Когда я снова заболею, меня будет, как и сейчас, лечить Шани,?— возразил Иорвет твердо,?— но увы, мой глупый человек, от моей болезни нет такого лекарства, которое смогло бы изгнать ее вовсе.—?О чем ты говоришь? —?Вернон приподнялся на локте и посмотрел на супруга с тревогой. Неизлечимых хворей вокруг было предостаточно, и мысленно Роше уже сочинял речь, с которой он обратится за помощью к самой искусной целительнице, с которой был знаком?— к Кейре.—?Моя болезнь называется старость, Вернон,?— Иорвет устало прикрыл глаз?— так, словно ему приходилось разъяснять законченному дурачку очевидные вещи,?— теперь простужаться и хватать заразы я буду проще, восстанавливаться?— дольше, и в конечном итоге?— больше не смогу встать с постели. Это естественный порядок вещей.Роше рывком сел, не сводя взгляда с Иорвета. С того дня, когда он увидел его впервые, эльф ни капли не изменился. Вернее, не так?— мирная сытая жизнь сделала его еще моложе и краше, чем Вернон запомнил. И сейчас в его устах разговоры о грядущей старости звучали, как злая пустая насмешка.Иорвет открыл глаз и мягко улыбнулся.—?Мой глупый человек,?— сказал он ласково,?— а ты думал, только вашему народу суждено дряхлеть и умирать от старости? Или до сих пор тебе приходилось встречаться лишь с теми эльфами, кто умирал от твоей руки, не дожив своего века?—?Заткнись,?— холодно обронил Вернон.Иорвет сел, устроился напротив него и снова погладил Роше по щеке?— тому стоило больших усилий не отпрянуть.—?Твоя магическая юность не позволяет тебе видеть правду,?— заметил эльф,?— я ведь говорил, что через сто лет меня уже не будет на свете. Да, я чувствую дыхание старости, но не тревожься. Она не заберет меня ни завтра, ни через год, ни, возможно, через десять лет. Но когда-нибудь?— непременно.—?Значит, мне можно больше не смотреться в это проклятое зеркало,?— Вернон невесело усмехнулся. Груз обрушившейся на него новости, которая новостью вовсе не была, оказывался слишком тяжелым, чтобы с наскока уложить его в голове.—?Через шесть лет мы подарим его на годовщину Императору Гусику, помнишь? —?Иорвет придвинулся чуть ближе, приобнял Роше за плечи,?— и обеспечим Нильфгаард вечно молодым Императором до скончания веков. Полагаю, за это мы можем рассчитывать быть похороненными в усыпальнице его славных предков бок о бок.Впервые за невыразимо долгое время Роше захотелось ударить Иорвета. Тот находил в себе силы шутить, и это было самое страшное. Эльф не боялся собственной неминуемой кончины?— а, значит, успел примириться с ней. Вернон ощутил укол страшной, глубокой обиды. Заключая сделку, даровавшую человеку вечную молодость, Иорвет, должно быть, не подумал, что с годами они поменяются ролями. И что теперь? Предложить Иорвету самому смотреться в собственное магическое стекло? Смирится с неотвратимостью конца? Убить его и покончить с собой немедленно, чтобы не оттягивать неминуемые страдания? Роше нашел в себе силы лишь обнять его в ответ.Они посидели так несколько долгих минут, и, наконец отстранившись, Роше решился.—?Виктор принес письмо,?— сказал он,?— от Иана.Иорвет нахмурился и отвернулся.—?Хорошо,?— обронил он,?— положи его к остальным.—?Его труппа приезжает в Вызиму,?— не сдавался Роше,?— я узнаю у Лютика, когда точно, он собирается отвезти Юлиана посмотреть на их выступление.Иорвет, чуть помедлив, кивнул. Стрелы, похоже, били мимо цели.—?Если уж ты собрался дряхлеть, и вскоре даже из дома выйти не сможешь, может, совершишь со мной последнюю поездку в столицу? —?на этот раз тон Роше звучал почти что зло. Иорвет усмехнулся.Ответить эльф не успел?— раздался стук в дверь, куда более робкий, чем прежде.—?Заходи,?— крикнул Иорвет, и на пороге возник Юлиан. Он, должно быть, засиделся в одиночестве и успел закончить свой шедевр, и теперь созерцал открывшуюся картину с нетерпеливой надменностью?— вылитый Эренваль, которого застали врасплох.—?Я голодный,?— сообщил мальчик,?— может быть, позавтракаем?—?Вернон,?— весомо заявил Иорвет, спуская ноги с постели,?— ты слышал? Собираешься заморить нас с Зябликом голодом?Роше поднялся, чувствуя, как колени наливаются свинцом.—?Я сбегаю в кухню,?— объявил он и выдавил из себя невеселую улыбку,?— и что-нибудь раздобуду. Вдруг удастся поохотиться на стаю оладушек?Мальчик рассмеялся и юркнул обратно к столу. Вернон последовал за ним, но у самой двери его остановил голос Иорвета.—?Погоди,?— позвал он,?— оставь письмо. Я почитаю.