7 (1/1)

- Дженни, попробуй подсветить, - обратилась Джубили к той из девиц, которая до сих пор никак не высказалась по поводу ситуации и затеи, но с готовностью засияла, источая свет всеми открытыми частями тела.Все они шли, будто жертвы Минотавра, держась за нить от клубка, второй конец которой привязали к ручке входной двери Карточного Домика. Было жутко, страховка казалась ненадёжной, и больше всех негодовала по этому поводу неугомонная Эухения.- А если нас заметят не Шельма с Гамбитом, а чета Саблезубых?- Да что ты привязалась-то к ним? – Элис недовольно зыркнула на товарку, которую и видела-то в этом тумане плохо. - Сама нарвалась и всё никак не угомонишься. Или не хочешь, чтоб Лебо нашлись?- Вот Гамбита бы найти, а Руж его пусть катится туда, откуда заявилась с непонятно чьим ребёнком. Комендант наш – влюблённый дурак, а его жёнушка этим воспользовалась. Всё уверяет, будто любит безумно, вот и вернулась. А на самом-то деле… Кто ж её ещё-то возьмёт, как ни Гамбит? Им же всегда можно было крутить, как заблагорассудится. А ей, красавице-недотроге, вообще всё прощалось. - А чего ты всё это нам говоришь? Вот ей в лицо и сказала бы. Или слабо? – вставила Лиз, тоже не особо разговорчивая после того, как девушки вышли из Карточного Домика.- Да, вот мне бы и сказала.Все молодые мутантки, как одна, встали, едва не наскочив друг на дружку, и воззрились на зеленоглазую женщину, которая неожиданно возникла перед ними из загадочного тумана. Видно, свечение Дженни всё же помогло Шельме сориентироваться в непроглядно-сером пространстве, и теперь она стояла перед вереницей девушек, коих нечаянно застала врасплох за разговором не для её ушей. Ладони Эухении заискрили – подпускать к себе рассерженную Роуг она не собиралась, ведь та наверняка захочет наказать ученицу за высказанную правду, но мадам Лебо отчего-то лишь вздрогнула, и все увидели и её мужа, серьёзно смотревшего на женщин вокруг себя.*** - Зачем вы вышли? – Гамбит будто и не обратил внимания на всё то, что, по идее, должен был услышать о своей жене; кажется, в тот момент это волновало его меньше всего.- А зачем ты дверь входную открытой оставил? – Джубили всегда была с учителем на короткой ноге и за словом в карман, если что, не лезла. – Мы вот, кстати, поумнее вас оказались, и знаем, как домой вернуться. Ли указала на нить, за которую все держались.- Вот и марш обратно, - скомандовал Лебо, хотя у него, картавого француза-бабника, это получалось не слишком убедительно; вот если б Росомаха рявкнул… - только конец нити оставьте. Мне детей найти надо.- Не тебе, а нам, - Шельма, до того хмурившаяся в стороне, решительно взглянула на него. - Да, нам, Руж. Мы семья, это понятно, но… - Реми осёкся, но жена не дала ему продолжить.- Что ?но?, Реми? Жалеешь, что простил?Роуг сперва по своей давней привычке гордо вскинула голову, но потом опустила взгляд. Нечего ей было сказать, по большему счёту. Кроме того, разве, что мексиканская девица была не права, и мадам Лебо любила своего мужа, а не использовала в своих целях беспутной матери-одиночки. Впрочем, сейчас это было неважно. Дети! Где-то здесь, в этой непонятной и страшной мгле, бродит десятилетняя девочка с малышом, которому нет и года… Сердце Роуг замерло в очередной раз, и единственным желанием её было немедля вновь отправиться на поиски Мадемуазель и Оливера, столь легкомысленно оставленных без присмотра. - Я ни о чём не жалею. Но пожалею, если потеряю тебя, - Гамбит грустновато ей улыбнулся и, подойдя поближе, прижал к себе. - А я, думаешь, не пожалею? Шельма до сих пор не понимала, как Реми простил её тогда. Но ведь за прошедшие полтора года ни разу не припомнил ей об измене и о том, что вынужден воспитывать чужого ребёнка. Вроде как даже привязался к Оливеру. И неудивительно, что во всё это не верили ревнивые девушки-ученицы.- Слушайте, я не знаю, как вы, а я больше не могу спокойно на это смотреть, - снова взвилась неугомонная Эухения и решительно выступила вперёд. – Она над ним какую-то власть имеет… Гамбит! Ты что, не видишь, что тобой манипулируют? В наглую, бессовестно! Нет, я положу этому конец!И брюнетка, грозно сверкнув карими глазами, подняла руку, как обычно делала, когда собиралась пустить электрический разряд, но замерла, не понимая, что происходит. Пальцы её не рождали искр, хотя она уже давно уверенно пользовалась своим даром. Гамбит, успевший заслонить собой жену от взбешённой девицы, медленно вынул из кармана несколько карт и попытался зарядить их, но лиловое сияние не появилось. Ещё ни разу такого не было, чтоб знаменитая суперспособность подвела его. Но вот случилось, и без этой привычной дружественной силы он ощутил себя беспомощным и жалким. Хуже, чем прокол в постели.А тут, как назло, вдруг завизжала Рейчел. Её опутали будто самим туманом рождённые длинные ленты-щупальца, повалили на землю и потащили куда-то в непроглядную пелену.*** Берна, склонившись, мгновенно сделала хитрый ложный выпад, чтобы привлечь всё внимание к себе и подразнить чудовище. Не привыкла она к этому, всегда предпочитая покинуть опасное место, лишь только ощущала приближение угрозы, но тут не могла поступить иначе: инстинкт самосохранения сильно просел под натиском материнского, хоть дети и были чужими. Да какая разница – чужие или свои! Дети – они и есть дети, их надо защитить во что бы то ни стало. Вот только трудно это сделать в одиночку.Чудище, с которым когтистая женщина пыталась вести неумелую, но отчаянную борьбу, одним своим видом вгоняло в оцепенение и заставляло внутренне холодеть от ужаса. Это было какое-то омерзительное, красное, точно один сплошной воспалившийся нарыв, похожее на червя существо. Длинною больше человеческого роста и толще в обхвате, оно топорщило длинные и хлёсткие щупальца-ленты, разевало острозубую пасть и кидалось на Берну, так и норовя обвить гибкими конечностями. Присутствие духа миссис Крид удавалось сохранить только благодаря мысли о детях, которые сжались от страха где-то в стороне, и Берна, которой раньше не приходилось проявлять отвагу, из последних сил боролась за их жизни.Монстр метнулся в её сторону, но она успела сделать ловкий прыжок – один из тех, что так пригождались при охоте на мелкую лесную дичь – и уйти с линии атаки, однако червь мгновенно понял свою ошибку и, извернувшись, выпустил в её сторону самые длинные из своих правых ленточных щупалец. Берна не смогла избежать удара. Щупальце, точно кнут, звонко хлестнуло по её руке и, окатив волной резкой и очень сильной боли, обвилось вокруг запястья женщины, буквально вдавливаясь в плоть и парализуя волю неотвратимостью страшной смерти. Когтистая женщина, поражённая болью и ужасом, инстинктивно ударила по живой ленте когтями свободной пока руки, но, порвав одно щупальце, она оказалась в плену сразу двух, и они потянули её к раззявленной пасти своего кошмарного хозяина.Охотница, теперь ставшая жертвой, дёргалась, извивалась, но лишь большее количество пут ранило её и лишало подвижности. Она закричала и сквозь собственные вопли вдруг, точно в самом жутком из ночных кошмаров, услыхала пронзительный детский визг. ?Неужели чудовище не одно? Неужели?!?Берна зажмурилась, в порыве бессилия пытаясь ударить по лентам-щупальцам когтями на пальцах ног, но и лодыжки её тут же оказались скрученными. Боль и страх становились невыносимыми, заставляя задыхаться и терять рассудок. ?Ну как же так? Как же так, а? А дети? Их тоже сожрёт страшилище из тумана…? - последние остатки разума беспорядочно метались в подступающем безумии. А Виктор? Она же так и не сказала ему, что несмотря ни на что любит и готова за него бороться. С любым злом внутри и снаружи.А пасть всё ближе… И уже будто впрыскивает в кровь отраву неодолимого животного страха и отчаяния, когда сперва сердце разрывается от неверия и острого желания жить, потом ты цепенеешь, понимая всю тщетность надежд и стараний, а в конце тебе на всё становится плевать, ведь ещё миг – и жизнь закончится, ничто уже не будет иметь значения. Или не всё? Или что-то останется? Навеки…*** Гамбит, лишённый своей особой силы, мог теперь надеяться лишь на шест, который, в общем-то, даже будучи незаряженным, являлся каким-никаким, а оружием. И неплохим, надо сказать, если в умелых-то руках. А на руки, даже после того, как с одной из них бедный МакКой промучился едва ли не год, бывалый прохиндей не жаловался.Поэтому, одним ловким движением удлинив шест на максимум, Реми, не медля ни секунды, подскочил к тому месту, где только что видел схваченную ученицу, но замер как вкопанный. Перед ним, будто вырастая из тумана и в него же и врастая где-то в непроглядной высоте, поднялось нечто жуткое, столбообразное и живое, ярко-красное, как нарыв, с лентами-щупальцами, которые извивались змеями. Откуда-то сверху к ногам изумлённого новоорлеанского вора упало окровавленное тело бедняжки Рейчел, и непонятно было, жива та ещё или нет. Кто-то из девушек приглушённо вскрикнул, придя, наконец, в себя после оцепенения, а в самую середину их небольшой цепочки вдруг, точно таран с неба, упало нечто. Голова исполинского червя, не иначе.*** Мадемуазель, вся спеленатая, как мумия в кровавых бинтах, кричала и дёргалась, но поделать что-либо была бессильна. Ей было так больно и страшно, и так не хотелось умирать, что казалось, от горя, которое вдруг захлестнуло нутро, сейчас разорвётся сердце. Раньше, чем тварь из тумана сожрёт её и Оливера. Братик надрывался от плача метрах в двух от неё и пока что не был схвачен страшными лентами. Но надолго ли? Ребекка Лебо никогда не боялась смерти – она всегда побеждала её. Старуха с косой и в балахоне, которой все страшились до икоты, была для юной целительницы давней знакомкой. Девочка без лишних слов и всяких колебаний готова была пойти вслед за нею вместо ближнего, но сейчас ужас сводил её с ума, и ничего нельзя было с этим поделать. Оставалось лишь надеяться, что чудище, сожрав Мадемуазель, наестся и какое-то время не тронет малыша Оливера. Верилось в это слабо, но хоть как-то, да успокаивало. Как и прежде готовая отдать жизнь за другого, она всё же плакала навзрыд и извивалась, не желая попадать адскому монстру в раскрытую пасть. Но уже в тот момент, когда зажмурилась, не в силах глядеть в её слепую кошмарную черноту, что-то вдруг дёрнуло её назад, и Ребекка, упав на землю, увидела самую прекрасную из картин, какую только можно было себе представить во всём этом кошмаре.Одним ударом длинных металлических когтей невесть откуда взявшийся Росомаха разрубил ленты, в которых билась мадам Крид, а возле самой Мадемуазель возник Саблезубый. Сверкая бешенством в глазах, кривя широкое обросшее лицо в азартном хищном оскале и рыча, словно и впрямь был не человеком, а животным, Виктор Крид встал между детьми и монстром.