Memento Mori (1/1)

Сырой снег ложился на волосы крупными хлопьями. Мне нравилось считать, что он не тает, соприкасаясь с кожей?— это помогало не думать о навязчивом желании вернуться обратно в Швецию.Старая улица пестрила прохожими. Некоторые из них шли медленно и вяло, они останавливались, заглядывая в окна теплых кофеен, а потом, не выдерживая зимней меланхолии, заходили погреться.Я стоял молча. Выставив напоказ пластиковый пакет с фэнзинами, просто ждал покупателей. Ценители таких вещей находились нечасто. Но если вдруг чья-нибудь унылая рожа всё-таки мельтешила передо мной, заинтересовавшись журналами, можно было надеяться на приличный ужин.Впрочем, в последнее время я нередко забывал поесть. Дело было не только в полном отсутствии денег. Ошет открыто говорил о том, что я недостаточно хорош на сцене. Что для ?трупа? у меня большие щеки и мягкий живот. К тому же?— светлые волосы.Ядовитые слова возвращались ко мне по ночам, принося с собой странную тревожность.—?Опять здесь?Этого парня звали Като. Он часто приходил к торговым рядам, чтобы послушать уличных музыкантов. Но позже, заметив меня, начал слоняться поблизости в попытках завязать разговор.—?Jag ?r s? satans tr?tt p? detta.—?Я не знаю шведский.Он не покупал журналы, но познакомившись поближе, пару раз мы заходили в один из пабов неподалеку и пропускали по бутылочке пива.У меня совсем не было денег?— Като расплачивался сам. Мне казалось, что однажды я мог бы сделать все правильно и тоже угостить его.—?С самого утра стою.—?Вот что. Не хочешь зайти выпить немного?—?Куда?—?Ко мне. Живу через дорогу.Раньше Като вел себя так, словно боялся оставаться наедине. Я сразу вспомнил об этом, но, пожав плечами, все равно согласился на его предложение.Холодало.Сунув фэнзины под джинсовую куртку, напоследок мне захотелось обернуться в сторону магазинчиков, нет ли там покупателей. Он заметил это и, кажется, улыбнулся:—?Кстати. Где ты остановился?—?Что?—?Ты ведь приехал из Стокгольма совсем недавно, сам рассказывал. Вот я и спрашиваю, где ты снимаешь квартиру?—?Я живу в машине. Эйстейн сказал, что пока денег нет. Но это временно.Като замер, и я чуть не влепился в его плечо. Он ничего больше не спросил?— просто поправил шапку, пряча под нее густые русые волосы. Понятия не имею, как ему удавалось выглядеть по-настоящему взрослым. Он был на пару лет младше меня; небритая щетина отдавала медной ржавчиной, а крупный подбородок, торчащий из-под шарфа, всегда выглядывал немного вперед.Чертов Викинг.—?Кто-то вообще покупает это? —?он кивнул на журналы, завернутые в пластик, когда мы переступили через порог.—?Случается.На столе появились две бутылки пива, накрытые помятыми крышками. Однокомнатная студия, в которой я оказался, ничем не отличалась от большинства студенческих берлог. В ней было тесно: у стены стояли два шкафа, сдвинутые вместе. Угол отходил под части разобранной барабанной установки, а на единственном стуле валялась целая гора одежды.—?Слушай. Это не дело. Я мог бы найти для тебя что-то получше, если захочешь.—?В каком смысле?—?Группу. В Осло полно ребят, которым нужен хороший фронтмэн. У тебя появятся деньги.—?Дело не в них. Я должен быть в ?Mayhem?.—?Почему?Он отпивает немного из своей бутылки, уставившись на меня, как на законченного психа. Като был одним из немногих людей, которые относились ко мне хорошо. Разговаривая с ним, я не ждал ни упреков, ни новых замечаний. Мы часто трепались о музыке, поэзии и рисовании. О том, как могла бы измениться моя жизнь, если бы я нашел время и деньги на художественные курсы.—?Так чувствую.—?Слушай. Сколько еще ты будешь ночевать в тачке? Хоть кто-нибудь из твоих приятелей живет на улице?Выпрямившись, он вернул пиво на стол и потрепал меня за плечо.—?Нет. Но мы?— не одно и то же. Я?— мертвец.Като потянулся вперед и это привело меня в замешательство. Стоя столбом, я просто ждал, что будет дальше, пока его щетина колола мне щеки.Смазанный, почти детский поцелуй принес фантомный привкус боли. Потому что любая близость, которую я мог себе позволить раньше, рука об руку шла с насилием.—?Разве?Мог ли я быть с совершенно нормальным человеком? Принимать от него не оскорбления и зуботычины, а нежность.Сколько бы раз я не утверждал, что уже давно умер, Като упорно видел другое. Он всеми силами цеплялся за мою живую сторону.И на этот раз у него получилось.Взявшись за прядь его жестких волос, я ответил. Неумело и осторожно, будто опасаясь ранить зубами. Мне было любопытно почувствовать, каково это?— касаться кого-то, не сжимая пальцы вокруг глотки.Он не выглядел опытнее. Пусть даже сделав первый шаг, Като заметно уступал моему напору. Мягкое касание по плечу стало для него практически немой просьбой. Он опустился на колени, принимаясь расстегивать пряжку моего ремня.От старых джинсов разило землей и падалью?— должно быть, это стало заметно, потому что его лицо (пусть и всего на секунду) исказилось гримасой отвращения.—?Тело пахнет так же.—?Нет. Только одежда. От твоей кожи пахнет молоком, Пелле.Эти слова почти поразили меня. В детстве мать говорила то же самое. Она садилась на край кровати и накручивала на пальцы золотистые волосы, повторяя, что-то про запах мёда и молока.—?Черт.У Като, как и любого живого человека, был горячий рот. Влажный и узкий. Я схватился за его голову, чуть двигая бедрами навстречу. Простые движения быстро заставили поджать губы.Никогда раньше у меня не получалось возбудиться так сильно, не причиняя себе боли.Он делал это то медленнее, то быстрее, буквально вытягивая из легких протяжный расслабленный стон, шведскую ругань и немного довольного шипения.—?Тебе нравится? Значит, не совсем ты и мертвец.И то правда.Поднимая его с колен, я еле расстегнул чужой ремень, весь увешанный стальными цепями и квадратными клепками. Пальцы не слушались. Тогда, смеясь от помеси смущения и удовольствия, почти все свои шмотки Като пришлось снимать самому.Я запомнил какими бывают счастливые люди, когда мы вместе завалились на скрипучий диван. Все эти подростковые истории о шуме в стенку всегда казались мне выдумками, а теперь, устроившись между его ног, я вдруг понял, что они правдивы.Никаких воплей и провокаций.Никаких болевых вспышек.Я ощущал себя свободным от мрачного рока, обнимая Като за плечи. Чувствуя его ноги на своей пояснице и вслушиваясь в каждый слабый, но до одурения живой стон.***—?Хочу помыть тебя. Можно? —?он спросил это, когда всё уже закончилось. Мы лежали рядом, но не обнимались; я смотрел в потолок, под которым висела самодельная ерунда из веток, ниток и ленточек.—?Зачем?—?Постирать одежду. Не знаю. Просто так.В тот день я ушел из его квартиры чистым. Вся мертвецкая вонь, которая накопилась в волосах за долгие недели странствий, смылась и утекла через слив. И расставаться с ней было вовсе не жаль.Я знал, что мы больше не увидимся, и искренне наслаждался уходящим моментом.Memento mori.Oh, memento mori.