Глава 18 "Моринготто" (1/1)

Дорогие читатели! Вот мы и подобрались к одному из ключевых моментов в жизни Первого Дома, да и вообще всех жителей Амана. Так что автор убедительно просит вас написать хоть пару слов о главе, ибо ваше мнение сейчас особенно важно для меня! Приятного прочтения)А еще я наконец набросала нечто похожее на Кену. Представляю вам эскизик моей Алассэ на момент жизни в Форменосе: http://s016.radikal.ru/i336/1409/d6/8f4513c99a78.jpgПроводив отца, мы разбрелись кто куда и занялись своими делами. Все пытались скрыть волнение, вызванное приглашением Валар. Умом понимая, что до возвращения Феанаро больше не должно было произойти каких-либо событий, нарушивших привычный ритм жизни, мы все равно ожидали еще чего-то, поэтому остались в крепости. По сравнению с первым годом жизни в изгнании, забот у меня значительно поубавилось. Теперь у меня хватало времени и на чтение, и на сочинение стихов, и даже на выслушивание критики от Кано по поводу моего "сочинительства", и, конечно, на любимое рисование. Я уже давно хотела нарисовать портрет матери, чьи черты уже расплывались в памяти. Взяв бумагу и карандаш, а также свечу, я отправилась на каменную террасу, примыкавшую к моей комнате. Оттуда открывался чудесный вид на леса, покрывавшие холмы, на темные горы справа и пологие лысые холмы слева, искрившиеся поздними цветами в блеклом свете далеких Древ. Сев лицом к свету, я положила перед собой листок, начертила контуры лица и задумалась.Медленно, но верно принимали очертания скулы и подбородок, появлялись нос и губы, только глаза все никак не получались. Вроде я помню форму и смеющиеся зеленые огоньки, но карандаш упорно выводит не то. Я уже думала позвать Майтимо и срисовывать его глаза — почти копию материнских, — но вдруг мигнул свет. Я оторвала взгляд от рисунка и вгляделась в горизонт, из-за которого все еще доходили серебряно-золотые лучи. Прежде чем я свыклась с мыслью, что это мне только показалось, свет погас снова, вернувшись через мгновение. В этот раз я была уверена, что это все-таки что-то с Древами, а не с моими глазами. Внезапно замерцали серебристые лучи. На секунду свет стал настолько ослепляюще-ярким, что мне показалось, будто я стою у самого Тельпериона... а затем погас. Как будто за секунду кто-то нагнал темные сумерки. Тьму рассеивали только слабые золотые лучи."Неужели это Валар задумали какой-то сюрприз к празднику?" — успела только подумать я, прежде чем так же ослепительно вспыхнул Лаурелин, и наступила абсолютная темнота. Скрылись из виду и леса, и холмы, и горы, остался только маленький рисунок, освещаемый колеблющимся огоньком свечи, да звезды в вышине. Таких ярких звезд, казалось, не было даже в Лебединой Гавани, но осветить землю под собой они не могли. Впрочем, скоро и звезды начали бледнеть и исчезать. Их закрывала или даже поглощала выделявшаяся даже в темноте туча, стремительно приближавшаяся с юга. При взгляде на что-то настолько темное, что свет звезд Варды не мог пробиться через него, мне стало действительно не по себе. Сразу вспомнился приход в гости Мелькора. Я схватила свечу со стола, бросилась в комнату, а из комнаты в коридор: ужасно не хотелось сейчас оставаться один на один с этой темнотой. Тут же в коридоре я налетела на кого-то, едва не выронив при этом свой единственный источник света. Подняв свечу выше, я увидела бледное лицо Майтимо с большими взволнованными зелеными глазами матери (что я не могла не отметить после нескольких часов работы). — Это?..— Да. Вот и поговорили. Спрашивать уже было нечего: все слишком очевидно. — Собирай остальных, надо бежать отсюда, — Нельяфинвэ принял на себя командование. Пока черная туча была еще далеко, и разум не был парализован животным страхом, внушающим только собственное спасение, я успела подумать еще кое о чем.— А сильмариллы? Майтимо колебался. Мы оба понимали важность этих камней для отца и боялись, что, если Мелькор не просто пролетает мимо, а движется сюда (в чем уже практически не оставалось сомнений), сильмариллам угрожает опасность. Вот только ключ от ларя с камнями Феанаро всегда носил на шее. Отец придумал хранить свои лучшие творения в тяжеленном каменном ларце, специально для того, чтобы один эльф не смог унести его. — Возьми себе в помощь троих слуг и бегите в сокровищницу, ключ вот, — брат снял с шеи большой витиеватый ключ от хранилища драгоценностей и протянул мне. Он все еще стоял в нерешительности, видимо, ему не хотелось отпускать меня одну, но он также чувствовал ответственность за всех жителей крепости. — Давай, — я выхватила ключ и побежала по коридору в сторону сокровищницы. — Я быстро! — крикнула я на ходу.— Будь осторожнее, и сразу идите к лесу! — долетел до меня крик рыжего. Я бежала, прикрывая рукой огонек свечки. Я чувствовала необычайный прилив бодрости и желания действовать, торопясь вниз по ступеням к выходу во внутренний двор, где ожидала найти больше всего народу. Выбежав во двор, залитый синим светом отцовских кристаллов-светильников, я правда увидела гудящую и волнующуюся, как море, массу эльфов. Однако не рассчитала время: Мелькор был уже близко, от крепости его отделяла какая-то миля. Боясь того, что я испугаюсь и от испуга растеряю всю решимость, я поспешила к противоположному концу двора, к двери, по каменным коридорам и лестницам ведущей в сокровищницу. Как назло, на глаза мне попадались только женщины и дети. Наконец в толпе я увидела Тарниона, конюха. Схватив того за руку, пока он быстро укладывал вещи на лошадей, я осанвэ, чтобы не перекрикивать стоявший во дворе шум, приказала ему следовать за мной и найти еще кого-нибудь на подмогу. Тарнион был храбрый эльф, это я поняла, когда мы по дороге встретили двух несущихся к выходу поварят с ошалевшими глазами и отцовского подмастерья, пробежавшего мимо нас так быстро, что мы не успели его остановить. Я была настолько поглощена своей целью, что мне пока было почти не страшно, и я удивлялась, глядя на этих "трусов", не способных контролировать себя. Мы продвигались к сокровищнице, а я думала только о том, кого бы мне взять для подъема ларца. Вдруг на верху лестницы, по которой мы только что спустились, раздался отчаянный крик: "Тарнион!" Мы обернулись: кричала Кольвен — жена Тарниона. В холодном голубом свете "феанаровой лампы" мы увидели ее с совершенно белым лицом, готовую разрыдаться с малышом на руках. Ее глаза были полны страха, но испугалась она не за себя — мать боялась за детей. Я знала поименно всех в крепости, знала и эту семью. Знала, что Тауротару — старшему из троих детей — всего пятнадцать, что малышка Алагосэ жутко боялась темноты, а младенец Лавеон все время плачет, и что бедная мать не справляется в одиночку со всеми детьми. Тарнион повернулся ко мне: в его глазах было столько муки и мольбы, что, несмотря на мою решимость спасти камни, я не могла запретить ему спасать свою семью. Да и что мне с ним одним делать.— Иди, — коротко бросила ему я, принимая из его рук голубой светильник и видя, что его взгляд изменился на виновато-благодарный. Но конюх все еще медлил. Меня злило, что все мужчины, хвалившиеся своей решимостью, на деле вечно сомневались, и я крикнула: — Ну иди же, тебя жена ждет! — Госпожа Кенамиэн, не задерживайся, уходи скорее! — крикнула мне Кольвен. "Тоже мне, помогла советом! Забрала у меня своего мужа, и кто теперь ларец потащит?"Я бежала дальше по коридору. Царивший впереди мрак неприятно напоминал о приближающемся Темном, а от холодного синего свечения лампы пустые коридоры принимали довольно жуткий вид. По пути я встретила еще одного возможного помощника, но он тащил за руку до смерти напуганную дочь, и мне не хватило то ли наглости, то ли силы характера, чтобы заставить его бросить ее даже ради сильмариллов. "Открою сокровищницу и собью чем-нибудь замок с ларца. Или сам ларец разобью!" — я уверяла себя, что смогу в одиночку спасти камни. Мне становилось не по себе одной среди темных каменных коридоров и лестниц. Я уже наполовину спустилась по последнему пролету и уже видела перед собой тяжелую дубовую дверь сокровищницы, когда крепость содрогнулась. Содрогнулась огромная каменная твердыня от крика или даже рыка, мощнейшего, низкого, отразившегося и исказившегося пронзительным эхом в пустых залах и коридорах. К гулу прибавились звуки бьющегося стекла, грохота упавшей люстры, воплей эльфов, стука осыпавшихся камней... Воздух впитывал в себя новые звуки, вместе с громоподобным рыком волнами отражавшиеся от стен и потолка, не смолкающие и заполнявшие все. Не удержавшись от толчка, я упала, прокатившись по оставшимся десяти ступеням и замерев перед дверью. Меня настолько испугал этот звук, что я сначала не почувствовала и половину боли после падения. Светильник, слава Эру, не потух, а, поцарапав меня отколовшимся острым краем стеклянной колбы (я поняла это только по выступившей крови), упал и валялся рядом."Только не потерять контроль... Сильмариллы... Нужен ключ... Где ключ?.." — стараясь думать только о своей цели и слыша стук сердца в висках, я трясущимися руками полезла в карманы за ключом. Я испытала новый приступ паники: ключа не было ни в одном кармане, я почти заставила себя вспомнить подробности встречи с Нельо и нашла ключ на веревке на шее. С третьей попытки открыв дверь сокровищницы, я осветила лампой заполненную драгоценностями комнату. Не будь поблизости Мелькора, здесь было бы даже красиво: круглая комната с низким потолком и широкими полками на стенах была вся уставлена ларцами, шкатулками, кубками, шлемами и прочими золотыми, серебряными, мифриловыми изделиями, блестящими и переливающимися в голубом свете. Но сейчас мне казалось, что любое отражение синей лампы на полированных поверхностях работ ювелиров — это демоны и злые духи (какими по рассказам было раньше наполнено Эндорэ), а рубины, размером и количеством превосходившие все остальные камни, я принимала за светящиеся красные глаза. Блики потихоньку поплыли у меня перед глазами. Сквозь все усиливавшийся гул, страшные образы и путаницу мыслей, я все же отыскала глазами самый большой ларец. На секунду я словно почувствовала живое тепло сильмариллов. Казалось, если бы в них было еще чуть-чуть больше жизни, то они сами бы открыли массивную крышку и вырвались на свободу. Отец, видимо, предусмотрел попытку взлома, поэтому для большей безопасности сделал встроенный замок, так что открыть ларь я могла, только разбив его. Я как раз соображала (или пыталась соображать), чем бы разбить толстую каменную крышку или стенку ларца, когда прямо надо мной обрушились потолок и стены сокровищницы, а заодно и коридоров. Кто-то, шутя, рукой смахнул каменные глыбы и разрушил массивную крепость, как ребенок рукой разрушает дом из кубиков. Силы в этой руке было столько, что удар прошел всю крепость насквозь и камни не попадали вниз, а улетели далеко в сторону. Благодаря этому меня и не придавило частью собственного дома. На секунду вокруг стало больше воздуха. Обрушены были все этажи крепости, поэтому сквозь дымчатую пыльную завесу я даже увидела небо над головой. Даже гул, резко получив столько свободного места и не успев еще заполнить его, стал слабее.Но тут раздался новый пронзительный скрежещущий вопль, теперь уже на высоких тонах, будораживший кровь, заставляя ее буквально кипеть в жилах, и рвавший барабанные перепонки. Сердце погнало всю кровь в голову, и, казалось, она сейчас взорвется, а раздувшиеся вены и артерии вот-вот лопнут от давления. Тут я поняла, что ни о каких сильмариллах я уже не думаю, что они мне вообще не нужны, а все, что нужно, — это бежать. Бежать как можно быстрее и дальше от этого звука, созданного, может, даже и не Мелькором, но слившимся с его низким гулом. Вместе они заставляли воздух дрожать так, что дышать было практически невозможно. От нехватки ли воздуха, от темной силы ли создателей звука, мозг начал выдавать непонятные ужасные картинки-миражи, быстро сменявшие друг друга. Мелькали темные пустые леса без животных и птиц, брошенные домики без дверей и окон, сжимавшиеся пещеры, бездонные подземные озера и затягивающие омуты... Я все время куда-то проваливалась, меня что-то хватало, душило и тянуло вниз, все глубже и глубже, топило в этой тьме и безумии. Что-то могучее, ужасное и живое... Я бы, наверное, упала и билась в конвульсиях, если бы картинка не переменилась на первую встречу с Мелькором: его глаза-бездны, притягивающие и манящие, аура мощи и страха, но не того панического уродливого ужаса, а скорее благоговейного. Другая энергия, она была... чище."Так разве это Мелькор?" Меня словно окунули в ледяную воду. Я широко открыла глаза и увидела перед собой темные руины камней, над собой — край неба с точками звезд и густой черный дым, спускавшийся ко мне в бывшую сокровищницу. "Это не Мелькор. По крайней мере не все это — Мелькор. Бояться нечего: Мелькор — самое сильное среди темноты и страха, значит, это другое — слабее... Оно слабее Мелькора. Даже сам Мелькор может бояться, значит и это, второе, тоже подвержено страху... Если Мелькора я еще могу бояться, то бояться чего-то кроме него — глупо..." — Так же, как я цеплялась за эти мысли, я цеплялась за острые края бывших стен, потолков и полов и лезла вверх, на край того котлована, что образовался на месте восточной и южной части крепости. Смешанный гул никуда не пропал, но я обращала на него меньше внимания, миражи бледнели и становились менее реалистичными. Полностью погруженная в свои немногие чёткие мысли, я переставляла слова и повторяла их снова и снова. Шок постепенно проходил; я начинала чувствовать боль в спине от падения с лестницы, боль в локте от пореза краем лампы, боль где-то там от чего-то еще... Черный дым (или кто-то в черном дыме) все еще расшвыривал камни, когда я добралась до края котлована, то есть до уровня земли. Здесь было или казалось уже не так страшно, и, кроме нескольких фраз, в голове начали появляться и другие мысли. Например, я снова вспомнила про сильмариллы. Но даже они после всего пережитого казались мне ничтожной причиной, чтобы спускаться обратно. Сердце все еще бешено стучало, я совсем не чувствовала усталости. С трудом соображая (соображать мне мешали шок и еще не прошедший страх), я остановилась на краю ямы, смотря на черную тень. Глаза уже привыкли к темноте, и я различала шевеление внизу. Ледяной огонек лампы, оставшейся там, поглотила темнота, но прежде я увидела, как из тучи высунулась черная рука, подхватила что-то и спряталась обратно в тучу. Я даже не была уверена, что мне не кажется то, что я вижу, но я решила, что это рука Мелькора, и она только что забрала ларь с сильмариллами."Мелькор, что же ты делаешь? Я могу бояться тебя, уж лучше я буду бояться тебя, которого я знаю... но ненавидеть тебя я не хочу!"Я не могла бы объяснить, почему я не хочу его ненавидеть, даже сказать, думала ли я это или кричала, я бы не могла. Я только знала, что мне уже пора уходить. Чем дальше я отходила или отбегала от черной тучи и остатков крепости, тем яснее становилось мое сознание, только лучше мне от этого не становилось совсем. Я не добежала и до середины холма, как мне сделалось так плохо, что я уже думала умереть и почти молила о смерти, только бы не терпеть это. Странно, но мысль о возможной смерти не появлялась у меня даже в минуту самого панического ужаса перед черным дымом. Меня мутило и рвало, я теряла сознание на несколько секунд, снова возвращалась в реальность, ощущала боль в теле, снова меня рвало, я плакала и захлебывалась слезами, мне не хватало воздуха, и снова меня рвало. Видимо, организм хотел вывести наружу все то, что видел, слышал, вдыхал и думал, но это было не так просто.Мне стало легче, я встала, отерла рот рукавом платья, уже похожим на грязную рваную тряпку, и кое-как заковыляла дальше. Ужасно хотелось пить, и болела голова, меня все еще била дрожь. Вся та усталость, которой я не чувствовала в минуты страха, горой навалилась на меня сейчас. Пройдя еще сотню шагов до леса, где гул был уже почти не слышен и воздух становился чище, я легла на траву и отключилась.Я не я. Я все подряд. Я — дрожащий воздух. Я — черный омут. Я — веревка, обвивающая шею, и я — эта шея. Я — вода, забивающая легкие, и я — эти легкие. Я — крик, заполнявший все вокруг и разрывавший сам себя, чтобы захватить новое и новое пространство, и я — та пустота, которую наполняет крик. И я все падаю, проваливаюсь вниз и вниз, и вниз... И все проваливается вниз, и вниз, и вниз... Вдруг там, далеко наверху, появляется свет, он опускается и хватает меня, а я и крик, и воздух, и вода... Теплый свет меня тянет и тянет вверх, и я начинаю распадаться: замолк крик, кончился воздух, высохла вода, осталась только крошечная я-искорка и большой луч света. Вот мы наверху, свет идет еще выше, а я стукаюсь о какой-то невидимый барьер и... Просыпаюсь.Первое, что я увидела, было пресловутое синие свечение. Я сразу вспомнила все, что было связано с этим свечением, и зажмурила глаза, но свет пробивался через веки. Потом я услышала голоса. Вспомнив все, что было связано со звуком, я попыталась и его не слышать, но это было не в моей власти, тем более что звук становился все отчетливей и громче. Как же мне была нужна тишина! Но я слышала, различала голоса и слова.— Принцесса! Ах, госпожа! — тонкий причитающий женский голос.— Да отойдите вы! Алассэ! — голос ниже, мужской, взволнованный и грубоватый."Да замолчите вы! И так голова болит!" Кто-то очень "умный" решил дотронуться и взять меня за плечи. — От... стань... — проговорила я плохо слушавшимся языком. И уже начала проваливаться в спасительную темноту и тишину, когда новый голос, не похожий на прошлые и тембром (не мужской и не женский), и интонацией, и громкостью (прошлые звуки были расплывчато-громкие и неприятные, а этот был негромкий, спокойный и четкий, словно звучавший внутри головы), сказал:— Вставай. Возвращайся. Рано тебе еще спать.Повинуясь голосу, я распахнула глаза. Голубые лампы осветили небольшую, до боли знакомую комнату, мою комнату, и взволнованные лица рядом. Первым бросилось в глаза бледное, окаймленное рыжими кудрями лицо Нерданель. Я думала, что помню ее, но сначала даже не узнала. Рядом с матерью — лица Майтимо и Турко с одинаковым выражением страха и удивления. На стуле рядом с кроватью Аэрен — домашняя целительница — сидела, приложив ладони ко рту. В открытых дверях толпятся прибежавшие остальные братья с такими же перекошенными лицами. Только отца не было.Мама, сидевшая до этого молча, заплакала, шепотом повторяя: "Спасибо, спасибо, спасибо". Словно в ответ на ее слова, по комнате прошел легкий теплый ветерок и вылетел в окно. Я подумала, что этот ветерок связан со светом и голосом, которые меня вытащили. — Очнулась наконец, — спокойно и ласково проговорил Майтимо. — Как себя чувствуешь? Похоже, он один мог сейчас нормально разговаривать. Меня пугала взволнованность остальных, так как я ничего настолько страшного не видела в том, что отключилась. Они же вообще ничего не знают, вот пусть думают, что я просто перенервничала.— Нормально, — хриплым голосом отозвалась я и вспомнила, что давно хочу пить. — Давно я без сознания? — спросила я, отпивая из поданного целительницей стакана.Братья переглянулись: вопрос вызвал затруднение. Мда, тяжело эльфам без часов-Древ. А, кстати, что с Древами?— Часов... шесть назад мы тебя нашли. Не очень долго.— А что произошло? И почему мы здесь?Братья, наконец, ожили, расселись на стулья, кресла и стол, и началось сбивчивое повествование о том самом интересном, что я пропустила.Начали они с того, что Темный с каким-то чудовищем примчались черной тучей в Валмар, и чудовище уничтожило Древа. Лучшие творения Кементари. Уничтожены. Больше нет света. И не будет. Никогда.Не дав мне опомниться и полностью осознать всеобщую утрату, братья рассказали о нашей личной: дедушка Финвэ мертв. Все напряглись, некоторые не сдержали тяжелого и горестного вздоха. Меня же это известие больше напугало и повергло в шок, чем расстроило. — Как так получилось? — непонимающе спросила я, тут же почувствовав укор со стороны окружающих. Видно, они рассчитывали, что я разрыдаюсь при этом известии, но я, только вернувшись в реальность непонятно откуда, не могла полностью проникнуться семейным горем. "Да и горем ли?"— После того, как мы с тобой распрощались, — Нельо запнулся, чувствуя себя виноватым за то, что тогда отправил меня одну. В глубине души я тоже признавала за ним часть вины, как и за Тарнионом и его женой и обезумевшими от страха слугами, но осанвэ я только бросила: "Не бери в голову, продолжай". — После того, как мы с тобой распрощались, мы с братьями и дедом организовали срочное отступление: было понятно, что каменные стены не спасут...— Это точно! — перебила я брата, вспомнив рушившиеся этажи крепости. — Извини, продолжай.— Я распорядился, чтобы все взяли только самое необходимое, но многие и этого не успели, потому что я не рассчитал время, — Майтимо опять чувствовал себя виноватым, но теперь всего лишь за то, что канули в бездну лучшие творения последних шести лет — такой пустяк, по сравнению с тем, что могло быть! — Началась паника.Я фыркнула. Все, кроме мамы, которая только задумчиво гладила мою руку, вопросительно посмотрели на меня. Я смутилась и махнула рукой.— Кое-как мы смогли их организовать и направить в безопасное место, к лесу...— А лошади? — я снова перебила рыжего. — Овец всех я оставил там, но мы отпустили лошадей. — Я заметила, что про свои успехи он говорит "мы", а про общие неудачи — "я". — После того, как все закончилось, они, правда, нас нашли. Но не все. — Да, некоторые в темноте переломали себе хребты, — мрачно дополнил рассказ Карнистир, — Хуан потом трупы по запа...— Спасибо за подробности, Морьо, мы поняли, — заткнул младшего Нельо. — Синда вернулась, — чуть улыбнулся Руссандол.— Хоть на это у нее ума хватило, — у меня отлегло от сердца. — А что дальше?— Дальше? Дальше, когда половина уже неслась вниз по холму, другая оставалась еще за стенами, спасаясь через черный ход. Темный...— Да хватит его Темным кликать, Нельо! Называй Моринготто! — Курво раздраженно и злобно ударил рукой по столу, на который присел.— Моринготто? — переспросила я.— Теперь он — Моринготто, — "объяснил" все Атаринкэ.— Моринготто и его подручное чудище были слишком близко, и оставшиеся в крепости, хотя и задавливали друг друга, не успевали выбраться, и не успели бы, если бы не король. Он вышел к главным воротам и прокричал надвигающемуся Ме... Моринготто, чтобы тот не смел приближаться к крепости. Мы стояли далеко и не видели, но слышали голос Финвэ и жуткий оглушающий хохот в ответ.— Так это был хохот?.. Надо же.— Финвэ все-таки их задержал, и оставшиеся эльфы успели выбраться.Я наконец благоразумно промолчала.— Потом, когда мы уже были далеко от крепости, мы слышали неясный гул, от которого всем стало еще страшнее, и грохот падающих камней. "Все были в ужасе, убегали подальше в лес и там бросались на землю, закрывая руками голову..." — добавил он осанвэ, чтобы еще больше не пугать мать.— А вы? — я не удержалась от вопроса.— Мы растерялись в лесу, — честно ответил Кано.— Не растерялись, а... а... — возмутился Турко, но не смог подобрать слова.— Когда все закончилось, — продолжал Майтимо, — и все потихоньку начали собираться, я сразу отправился к воротам... и нашел там мертвое тело короля Финвэ. — На этих словах целительница заплакала в платочек, а Нерданель поджала губы. Голос Руссандола не дрожал, и глаза были сухие, но взгляд все еще был устремлен сквозь стены и холмы к разрушенному Форменосу. Он все еще видел перед собой окровавленный труп среди обломков дома. — Я обошел руины, спустился на дно образовавшегося котлована. В самой его середине была сокровищница, и несколько камней и кристалл светильника в разбитой лампе все еще лежали там.О, это же моя лампа там осталась валяться!— Я перерыл все — хранилище был пусто, и сильмариллов не было. Тогда у меня еще мелькнула слабая надежда, что камни ты все-таки спасла.Я глухо застонала и закусила губу. Нет сильмариллов! Я не смогла ничего сделать! Кано и Амбаруссар сочувственно посмотрели на меня.— Когда я вернулся к лесу, на опушке уже собрались почти все. Я объявил о смерти короля и пропаже сильмариллов. Известие очень... — он мельком взглянул на мать, — опечалило эльфов. Тогда я пошел среди сидящих на траве искать тебя. Ко мне подбежал взволнованный и бледный Тарнион и сказал, что во время сборов ты взяла его, чтобы помочь забрать что-то из сокровищницы, но до сокровищницы он с тобой так и не дошел, потому что он был нужен жене и детям, и ты его отпустила.— Сама благоро... — начал Морьо, но мама наградила его таким взглядом, что у него сразу пропало желание вообще что-либо говорить.— И побежала дальше, — Нельо даже не обратил внимания на слова Карнистира. — Меня это удивило, если не сказать — обескуражило, ведь я был уверен, что ты выбралась из крепости вместе во всеми, а, получается, могла и не выбраться. Я приказал всем искать тебя, уже не веря, что мы найдем камни. Хотя, честно сказать, о камнях я уже и не думал, потому что подтянулись новые эльфы, пересчитали, были абсолютно все, а тебя так и не нашли. — Да вроде я не уходила никуда далеко... Где же вы искали?— На опушке и дальше, — проворчал Турко. — А вот Хуана послать меня искать была не судьба!— Бедный трус Хуан еще долго после того, как Моринготто улетел, лежал, закрыв уши, и скулил. Потому что он все еще слышал этот гул, — огрызнулся Тьелькормо.— Решив не терять времени, — вел повествование Майтимо, — я послал гонцов с вестью о смерти короля, похищении сильмариллов и разрушении крепости к отцу на Таникветиль. Про тебя мы решили ничего пока не говорить и продолжить поиски. "Мы были в таком состоянии после смерти — смерти! — короля, и после нагнанного Моринготто и его чудовищем страха, и вокруг было так непроглядно темно, что я потихоньку свыкался с мыслью, что и тебя постигла участь деда. И я корил себя за то, что отправил тебя одну и не проследил, чтобы ты выбралась", — опять через осанвэ лично мне добавил Нельо."Но я же выбралась, и все обошлось, — также мысленно ответила я ему. -Нельо, я уже не маленький ребенок, на тебе не лежит ответственность за мои действия".Рыжий грустно улыбнулся, но больше не ныл говорил о своей причастности к происшедшему со мной.Далее они рассказали, как нашли меня, когда Хуан вернулся во вменяемое состояние, чуть ли не на другой стороне холма в лесу под кустом. Наши целительницы тогда еще сами не отошли от страха тьмы, чтобы лечить кого-то. Тарнион, чувствуя свою вину, вызвался отвезти меня в Тирион на самом быстроногом коне. Но Морьо отказался, сказав, что он сам меня домчит на своем Талионе. Карнистир рассказал, как он со мной приехал в практически пустой город, но Нерданель, материнской интуицией предчувствуя беду, оказалась дома. Остальные братья вместе с народом дождались гонцов с Таникветиля и тоже поехали в Тирион.Окончив свой рассказ, братья вопросительно уставились на меня. Теперь от меня требовали мою историю... Я взглянула на маму и поняла, что при ней я точно не буду рассказывать про тот безумный ужас. — Я пыталась спасти сильмариллы, но у меня, как вы знаете, ничего не вышло, и я вот тоже убежала в лес, — кратко описала я свои приключения.— И все? — возмущенно и разочарованно в один голос воскликнули Турко и Амбаруссар.— А дошла до сокровищницы-то? А где была? Когда сознание потеряла? А почему у тебя в локте стекло торчало? — троица засыпала меня роем вопросов.Я обратилась с отчаянным взглядом "они совсем дураки?" за помощью к самому разумному старшему брату, но Нельо не поймал мой взгляд. Он сидел, уставившись на мой перевязанный и торчащий из-под одеяла локоть и о чем-то задумавшись. Вдруг он словно что-то понял (так как был не только самый разумный, но и самый догадливый), дернулся и наградил каждого из любопытных братьев грозным взглядом. Потом рыжий переглянулся с Курво (тоже не обделенным смекалкой), видимо, что-то у него попросил посредством осанвэ, на что искусник только покачал головой. Наверняка Майтимо понял правду, и помогли ему как раз наводящий вопрос младших про стекло в локте и собственная наблюдательность: если бы место похищения сильмариллов осматривал, например, Турко, то никакие намеки не смогли бы вывести его на правду. Но Нельо понял и решил промолчать. В этой правде, по сути, не было ничего ужасного — только грязь с долей трагического героизма, который мерк, наверное, перед подвигом деда, но Майтимо, как и я, знал, что если моя история станет достоянием ушей наших родственников, в особенности маминых, то ничего хорошего из этого не выйдет. Особенно неприятно мне в этой истории было то, что Финвэ, хоть и погиб, но погиб героической смертью, спасая свой народ, а меня могло задавить падающим камнем, и я бы умерла глупой бесславной смертью, спасая и так и не спася (не спася!) три камушка...Но не умерла же! И это было особенно приятно.