Глава тринадцатая. У травницы (1/1)

Холодно. Хочется потянуть на себя одеяло, укутаться плотнее, поджать ноги. Но нет ни одеяла, ни рук, ни ног. Нет тела. Только холод. Это что, конец? Вот такой, жуткий? В полной темноте, в холоде?! Ничто, небытие?! Каждому по его вере? Но она никогда не верила в это жуткое ледяное ничто!Прикосновение. Влажного и прохладного к губам. Теплого — к волосам, ко лбу. Вместе с этими касаниями потихоньку стало возвращаться ощущение собственного тела. Слабого, беспомощного. Боли почти не было — ныла, будто напоминая о старом переломе, ключица. Зудела кожа на груди, на животе. Во рту было травянисто-горько, и веки будто слиплись, не желая подниматься. До носа добрался запах чего-то съестного. Похоже на блины. Интересно, как их можно на костре печь? Или это по случаю ее поминок? Дуновение ветерка, стук закрывающейся двери, шаги.- Справил я тебе крышу, Марьюшка, - голос звучит довольно и очень знакомо. Финист? Но как он избавился от облика чудища? Или ей не в предсмертном бреду привиделось, что еще там, на злополучной поляне во время их бегства он сделался прежним? Но почему? Кто-то в Посаде прикончил таки рыжего колдуна?- Ай, спасибо тебе, молодец, - голос женский, звонкий, молодой, игривый, - чтоб я без тебя, Сокола, делала? Давай, я тебе водицы полью — руки сполоснуть, да вон, блины горяченькие уже подоспели.А может и привиделось. И они таки воспользовались вторым из предложенных Кощеем вариантов. Вообще, самое время каким-то бабам крышу чинить и блины с ними жрать, когда за ними этот... опир со своей зондеркомандой гонится. А она тут помирает. Или померла уже? Полина попыталась шевельнуть пальцами. Получилось с трудом и очень медленно, будто все вокруг и она сама были погружены в вязкий кисель. - На все руки ты мастерица, Марьюшка, - голос звучал ласково, и в нем явно слышались нотки восхищения, - и ткешь, и вышиваешь, и отвары целебные варишь, а готовишь как — не оторваться от твоих блинов да пирогов.- Ах, Сокол, не смущай меня речами своими льстивыми, - женщина звонко рассмеялась, - я ведь и привыкнуть могу к похвале твоей да помощи.Ну да, не то что Полина-руки-из-жопы. А что если это кома? И она лежит вот так, как картошка, уже год-другой? Картаусу наваляли, Посад освободили, всех спасли, Финиста эта самая Марьюшка расколдовала, а она тут по старой памяти лежит — нечто среднее между мебелью и домашним питоном. Такое же подвижное и полезное в хозяйстве. В самом деле, имели бы совесть! Не при ней же брачные игры устраивать!- Дайте сдохнуть спокойно! - слабым, противно скрежещущим голосом простонала Полина, не отрывая глаз.Женщина охнула, богатырь, судя по звуку, вскочил. Быстрые шаги, совсем рядом. В следующее мгновение чужие горячие руки сгребли ее, прижали к широкой часто вздымающейся груди.- Осторожней, медведь! - испуганно воскликнула названная Марьюшкой, - слаба она после такой раны сильной! Куда ручищами своими лезешь!Все те же руки бережно опускают обратно, касаются лба, щеки, волос, едва различимый шепот: - Что же ты не глядишь на меня, душа моя?Полина послушно, кое-как сумела разлепить веки. Сухие глаза болели и зудели, знакомое лицо в обрамлении светлых кудрей расплывалось.- Попить, - попросила Полина, на мгновение снова прикрывая тяжелые веки.Рядом послышались легкие торопливые шаги. Все те же руки бережно приподняли ее, под затылком оказалось широкое плечо, у губ — прохладная вода. Полине показалось, что она не пила лет сто — она глотала и глотала, но в горле все равно было сухо. Когда ее снова, довольно бережно и осторожно опустили на подушку, Полина поняла, что все силы куда-то делись, и даже глаза разлепить она уже не сумеет.- Слаба она слишком, - пояснила женщина негромко, - но очнулась, значит скоро окрепнет. Отвар буду ей теперь чаще давать, бульон приготовлю, только курицу мне излови, молодец, да дров еще наруби, и воды принеси из колодца.?Вот как с ним надо?, - со смесью ревности, зависти и восхищения подумала Полина, - ?кругом-бегом-марш!? И ведь слушается, еще и соловьем заливается — блины нахваливает. Хотя собственно чего бы ей, Полине, ревновать, если сама сказала, что они друг другу никто. И даже если на минуточку допустить, что этот блистательный красавец-богатырь в нее, рядом с ним, мышь серую, каким-то чудом влюбится по-настоящему, как дальше быть? Светозар ее депортирует, Финист тут останется — плохо будет обоим. Хотя чего себе врать — ей-то будет плохо в любом случае. Прежде она и в страшном бреду не могла представить, что кинется под чужой клинок, чтобы кого-то спасать — упала бы и прикинулась ветошью. Нет, бросилась же, пусть и уверенная в собственной магической силе. Хотя ладно, ни о чем она в тот момент не думала — действовала практически инстинктивно.- Когда сможем в путь отправиться? - голос богатыря стал серьезным, - не можем мы надолго задерживаться.Ну вот, функции восстановлены — родина ждет. Интересно, зачем он вообще с ней остался? Судя по всему, ни Яги, ни Василисы, ни Ивана с Кощеем тут нет, иначе давно б уже кто-нибудь объявился. И мамки-няньки нет... Странно.Полина хотела была спросить, где, собственно все, и даже смогла разлепить губы, но сознание снова куда-то поплыло.***Полина не могла сказать точно, сколько дней она просыпалась лишь для того, чтобы кое-как сесть, открыть рот, выпить горько-травянистую теплую бурду или вполне наваристый бульон. Проснувшись в очередной раз, она поняла, что лежит в довольно просторной комнате. В углу, судя по очертаниям и красноватому отсвету за заслонкой, была печь. В центре — стол с двумя лавками по бокам, еще одна лавка, и кажется, сундук, стояли возле глухой стены. Ее лежанка располагалась неподалеку от окна, в которое ярко, как прожектор, светила луна. Рядом ясно обозначался силуэт сидящего человека. Девушка скосила глаза и с удивлением поняла, что это Финист — сидит на стуле, привалившись спиной к бревенчатой стене, откинув на нее голову, скрестив на груди руки, и похоже, дремлет. Полина с удивлением отметила, что мутная потливая слабость больше не придавливает ее к постели. Что мысли текут вполне ясно, и можно даже попробовать сесть. Это получилось у нее довольно легко — не бросило в пот, не закружилась голова, не отдало болью в ключице или животе. Полина скосила глаза на грудь и обнаружила, что одета в довольно свободную рубаху из тонкого льна, просторную, с завязками на груди. Полина торопливо ослабила эти веревочки, распахнула ворот, оказавшийся довольно глубоким, и в призрачном лунном свете с ужасом обнаружила, что ее тело, от правой ключицы до левого бока, пересекает темный шрам — довольно жирный сверху, и все более истончающийся к боку. Получила, твою мать, памятный презент с веселого квеста.- Что случилось, душа моя? - голос тихий, чуть хриплый от сна.Полина вздрогнула и торопливо стиснула ворот рубахи у самого горла: - Ты чего тут сидишь? - она старалась говорить как можно тише, чтобы не будить наверняка спящую где-то рядом, возможно, на печи за зановесочкой, хозяйку.- Караулю, - в полутьме не просто было разглядеть черты лица, но Полине показалось по голосу, а еще по какому-то неуверенному жесту, которым богатырь пригладил свои растрепанные кудри, что он немного смущен, - вдруг тебе понадобится что.- Долго мы здесь? Где все? Где мамка-нянька? - Полина нервно облизнула губы.- Ты ложись, Полина, если нужно что, я принесу, - твердо проговорил, вернее прошептал Финист, и Полина послушно опустилась на кровать, но перевернулась на бок, чтобы видеть его лицо, продолжая смотреть вопросительно. - С неделю мы тут. Остальные дальше в Пограничье отправились, а мы в ближайшей деревне остались, у травницы. Рана у тебя была серьезная — вся живая вода на нее ушла, но как видно не достаточно ее оказалось. Порешили мы, что нельзя тебя нести так — я с тобой остался. Мамка-нянька твоя с другими отправилась — сказала, что как только сил тебе хватит в путь отправиться, она явится и дорогу нам покажет. Только я тебя просить хочу, - он вдруг, к удивлению Полины, опустился на колени, так, чтобы лицо оказалось ближе к ее и прошептал, очень пристально глядя в глаза, - тут остаться. Если враги придут, Марьюшка тебя спрячет. А я дальше двинусь.- Ну да, я ж чемодан без ручки — волочь неудобно и выбросить жалко, - Полина скривила губы, быстро отводя взгляд, - Финист ты... - она на мгновение прикрыла глаза, - ложись, спи нормально. Мне уже лучше, я не помираю, как видишь.Он качнул головой и, снова удивляя ее, склонился к ней, мягко коснулся губами лба, проговорил: - Опять злишься. Пойми же, нельзя тебе в поход. Ты погибнуть могла — почти погибла. Оттого я прежним и сделался — от жертвы твоей, от крови безвинной пролитой. Не воин ты, не волшебник могучий — не хочу я больше тебя, умирающую, кровь твою, на руках своих видеть. Боюсь. Никогда ничего не боялся, а сейчас этот страх сильнее всего сделался. Прошу, останься в деревне — дождись меня здесь, - и он снова, щекоча кожу усами и бородой, коснулся губами ее лба, щеки, едва ощутимо уголка губ, самих губ, и тут же отстранился.Полина втянула воздух, прикрывая на мгновение глаза, чувствуя, как гулко колотится сердце в груди, и этот звук, кажется, эхом разносится по всей избе. Открыла глаза, подняла руку, радуясь, что он не поднялся и так близко. Потянулась, коснулась кончиками пальцев его губ, щеки, скулы. Проклятье, вот зачем он говорит все это? Да еще так красиво, так тихо и страстно.- Дурак, - прошептала она, - как же ты не понимаешь... Это не только... приключение для меня, не только возможность себе доказать, чего стою. Да мне страшно. Я... очень боюсь и не хочу умирать. Я осталась бы тут, спряталась, но это как остановить фильм на самом интересном месте и выключить комп... Ай, как не досмотреть самое интересное представление, не дочитать самую интересную книгу. Мне страшно, но я хочу знать, что будет дальше. Я хочу быть рядом с тобой. Это единственная возможность быть рядом с тобой. Когда все исправится, когда вернемся, я должна буду уйти домой, в свой мир. Тебя там не будет. Никогда, понимаешь? И Светозар не позволит мне остаться — я не отсюда, как Иван.- Так ведь я не позволю забрать тебя, коль воли твоей на это не будет, - он качнул головой, накрыл ее руку своей, прижался губами к запястью.- Финист, - Полина вздохнула, - не говори так. Я не знаю Светозара, но если он маг, если так уверен, что мне нельзя здесь оставаться, значит и в самом деле нельзя. И... понимаешь, там совсем другой мир, другая жизнь. У меня там работа, друзья, родители. Финист, пожалуйста, давай... давай потом об этом поговорим? Сейчас ведь я здесь, ты рядом... Она замолчала, глядя в почти черные в темноте глаза мужчины. Секунда, другая, почти вечность. Он наклонился, снова едва касаясь губами ее губ, Полина зарылась пальцами в его мягкие волосы, чуть подалась вперед, ловя его губы, целуя уже сама — решительно, жарко, забывая об условностях и приличиях этого мира. В конце концов, не Настенька же она в платочке, чтоб и в щечку не давать чмокнуть до свадьбы. Он отвечал с уже большим напором, накрывая ее губы своими, играя, сплетаясь языком с ее. Как хорошо, что он без своего вечного доспеха — одна льняная рубаха. Можно касаться ладонями сильных плеч, шеи, чувствовать жар кожи, забираясь пальцами под ворот, сжимая, чуть царапать ногтями. Он тихо отрывисто вздохнул, прерывая поцелуй, коснулся губами ее шеи за ухом, спустился поцелуями ниже, торопливым движением расслабляя ворот ее рубахи, прижался губами к ямочке между ключицами, провел языком, поцеловал. Внизу живота сделалось щекочуще горячо. Полина едва сдержала вздох, но он снова жадно и жарко впился в губы, одновременно лаская пальцами ее шею, плечо, накрыл ладонью грудь, нежно сжал. Оторвался от ее губ, торопливым движением распахнул ворот рубахи, прочертил влажную дорожку от ямочки между ключицами до груди, мягко сжал губами сосок, обводя его языком.Полина сжала губы, чтобы не застонать, пытаясь дышать тише. Ее пальцы суматошно путались в волосах, ласкали плечи, спину, скользя под тканью его рубахи. Он вдруг легко оторвал ее от постели, одним движением усадил верхом на колени, чуть сжал ладонями ее бедра, на мгновение задержал взгляд будто пьяных глаз на ее. Полина сама подалась вперед, жадно впиваясь губами в его влажные, чуть припухшие губы. Одновременно ощущая горячую, явно твердеющую выпуклость под тканью его штанов. Щекочущий жар от низа живота разливался по всему телу. Полина прижалась к нему, чуть двинула бедрами.- Остановись, остановись, душа моя, - выдохнул он почти касаясь губами ее уха, - или я уже не сумею. Не совладаю...Полина выдохнула. Черт, и правда как-то неудобно. Особенно если хозяйка спит чутко.- Зараза ты, - прошептала Полина зарываясь носом в его кудри, ловя запах, быстрым движением пальцев убирая их за ухо, - хоть и богатырь, а зараза... - прихватила зубами мочку его уха.Финист едва слышно фыркнул, так же легко опустил ее на постель и, удивительно бесшумно для своей комплекции, направился к двери в противоположном конце комнаты.***Отправляться в путь Полина честно была готова хоть на следующее утро, но травница Марья настояла, чтобы она провела в постели еще два дня. Хотя Полина подозревала, что Финист просто не успел закончить все ремонтно-хозяйственные работы у нее на дворе и в доме. Марья, даже на вкус Полины, оказалась девицей довольно эффектной. Чуть более высокой для того, чтобы выглядеть женственной, чуть более фигуристая для ?модельных? пропорций, она была потрясающе статной и грациозной, с приятным округлым лицом, ясными серыми глазами и светлой косой, уложенной короной вокруг головы. ?Валькирия? - думала Полина, украдкой наблюдая за тем, как эффектно ткань платья обтягивает ягодицы, когда она наклоняется к печи. Даже странно, что у такой женщины в доме некому крышу заделать. Впрочем, воспитание и такт не позволяли Полине заговаривать с хозяйкой о личном.К ее радости то ли Иван, то ли Кощей решили побеспокоиться о ее досуге на время болезни и волшебную книгу, подаренную Еленой, оставили. Ее в то же утро торжественно вручил Полине Финист, и девушка использовала все время вынужденного безделья, чтоб зубрить рисунок рун и выискивать в книге более-менее подходящие для защиты и боя заклинания. Магическая защита, физическая защита, разрушение, оцепенение, исцеление, защита от нежити. Рисунок рун, правильные последовательности, мысленные действия. В книге почти не было заклинаний, творимых лишь одной руной — то, что она пыталась выдать тогда на поляне, было чистой воды самодеятельностью, дилетантством, и даже удивительно, что хоть что-то сработало.Полина как раз пыталась снова зажечь на ладони шарик света — он получался уже довольно приличным по размеру, с мячик для пинг понга, когда в комнате появился Финист и сообщил Марье, которая замешивала тесто, что дровницу он сколотил — осталось теперь только дрова сложить. Бросил взгляд на Полину, которая тут же смутилась и сжала ладонь, туша ?шарик?, но ничего не сказал — лишь улыбнулся в усы, прищурившись, как кот, и снова вышел.Полина снова сосредоточилась на шарике, пытаясь думать о свете, а не о васильково-синих глазах и теплых влажных губах, и широких ладонях...Шарик вдруг запульсировал, разгораясь ярче, расширяясь.- Не из головы волшбу творят, - негромко проговорила Марья. Полина невольно вздрогнула, снова сжала ладонь, но шар света не погас, остался висеть в воздухе, чуть пульсируя. ?Кыш!? - Полина мотнула головой, шар погас. Она удивленно и немного смущенно взглянула на чуть улыбающуюся травницу.- Из сердца своего, - она улыбнулась шире и указала взглядом на дверь, за которой парой мгновений назад скрылся Финист, - будешь лоб морщить, ничего не выйдет. В каждое заклятие чувство должно быть вложено. В них вся сила. Особенно девичья. Да ты уж и сама, поди, сообразила.А ведь и вправду. Что-то более менее стоящее у нее выходило именно что на эмоциях — когда она злилась на Кощея, когда испугалась опира, и когда пыталась защититься и защитить — всегда работали эмоции, а не мысленные потуги.- Если честно, только сейчас доходить начало, - смущенно призналась Полина.- Эх, девица, - Марья покачала головой, - это потому что ты, видно, всю жизнь мозгами живешь, боишься чувства свои выпустить, - она снова бросила взгляд на дверь, и в глазах ее, до этого веселых, скользнула тревога, - чую я, что путь вас ждет трудный. Битва впереди нелегкая. Он долг свой знает, да вот только сердце теперь не спокойно. Береги сердце его — им он живет. Трудно с врагом биться, когда камнем оно придавлено тяжким.- В смысле?! - Полина хлопнула глазами, - это я, что ли, камень?!- Не ты конечно, - Марья мягко улыбнулась, - думы о тебе. Не бойся чувств своих, девица, не прячь их, и в нем не сомневайся — обоим вам легче тогда будет этот путь пройти.Полина поджала губы, промолчав. Легко ей рассуждать. А ей, Полине, как поверить, что это что-то большее, чем... интерес, развлечение, удовольствие, желание снять стресс и выплеснуть адреналин? Вот возьми его, постриги, побрей, одень в костюм, или в джинсы со свитером... черт, да его хоть в мешок из-под картошки заворачивай — все равно красавец получится, причем классический... Такой на нее бы даже не глянул — нет в ней ничего особенного, а на таких как он вешаются гроздьями. На него наверно и в этом мире вешаются гроздьями. И только случай столкнул их вместе. И заинтересовался он ей потому что она другая. Ну, допустим, как полярная сова среди стаи зеленых южных попугайчиков. Ну, ведет она себя понаглее, пораскованнее. И из всего этого выходит, что она, Полина, повелась на красивую картинку. Что ей лестно внимание такого мужчины. Что притягивает ее оболочка. При этом она злится и фыркает, когда он говорит о долге и родине. А ведь он не красуется, не пафосничает — он так думает. Вот и получается, что ничерта они друг о друге не знают, и ничерта друг друга не понимают. И уж точно не любят...- Не слышишь ты меня, девица, - с укором проговорила Марья, - все думы думаешь — тонешь в них, как в болоте. Ладно, надеюсь, хоть понять попытаешься.