Глава 7 (2/2)
? Смотря с какой стороны посмотреть.
? С любой. Хоть с начала, хоть с конца.
И Квинн медленно подняла обложку блокнота. Она молча перелистывала страницу за страницей, разглядывая ставшие уже знакомыми рисунки. С каждого листка на неё смотрела она сама. Квинн в форме болельщицы с помпонами. Квинн с округлившимся животом в хоровой комнате. В инвалидной коляске. Поющая на сцене. С тиарой на голове. С зонтиком под дождём. На лавочке в парке. На берегу моря.
Ноа протянул руку и закрыл блокнот.
? Со стороны это похоже на преследование. Ты вполне можешь заявить на меня.
? Очень смешно. Мы же не виделись после школы. Как ты рисовал меня? Следил?
? По памяти, ? пробормотал он и придвинул блокнот к себе.
? Я бы не хотела, чтобы ты перестал меня рисовать.
? Серьёзно? – облегчённо выдохнул Пак.
? Серьёзнее некуда. Пройдёмся?
? Я уж думал, мы тут надолго застряли. Здесь очень душно, тебе не кажется?
? Нет, не кажется, отличное место.
? Да, конечно.
? Ой, перестань ворчать!
? Кто? Я?
? Ну не я же!
Открыв перед Квинн дверь, Пак пропустил девушку вперёд и вышел следом, посмеиваясь.
? Отличная погода, что ещё нужно для прогулки? Только прекрасная компания, ? он шутливо согнул руку в локте, и Квинн взяла его под руку.
? Согласна! Давно хотела у тебя спросить, как ты оказался в ФБР? Ты же собирался после школы в Лос-Анджелес, развивать свой бизнес? Или это тайна? – Квинн с интересом смотрела на Пака, пока они прогуливались по небольшому скверу.
? Это не тайна. Сначала я действительно уехал в ЭлЭй, не скажу, что всё закрутилось-завертелось так, как я хотел. Сложно было. И интересно тоже. А потом мне позвонил Финн и я понял, что у чувака проблемы. Рванул к нему, в Форт-Беннинг, чтобы поддержать и… записался в армию. Финн через две недели ушёл, а я остался. Затем нам предложили контракты и многие согласились. Я тоже. Хорошие деньги. Я подумал, что никогда не помешает скопить немного деньжат. Стартовый капитал и всё такое.
Пак ненадолго замолчал, словно вспоминая произошедшее. Квинн молчала, ожидая продолжения.
? В Афганистане получил ранение, попал в госпиталь и там встретил Дэйва. У нас заканчивалась сверхсрочная и… он предложил пару неплохих вариантов. Одним из них было поступление в Бюро. Мы подали заявки, прошли отбор, и теперь я могу очень эффектно доставать удостоверение и говорить ?Никому не двигаться! Это ФБР!?.
? Да, это определяющий фактор, несомненно, ? рассмеялась Квинн и уже серьёзно продолжила: ? А Дэйв изменился.
? Там многие меняются.
? Тебе было страшно?
? Да.
Где-то вдалеке прогремел гром. И хотя небо было ясным, неожиданно для всех пошёл дождь. Сначала это была всего пара капель, разбившихся об асфальт. А затем при сияющем солнце на улицы кто-то сверху вылил ушат воды. Тугие струи застучали по листве, скамейкам сквера, заставив моментально намокнуть тех, кто не успел найти укрытие. Квинн и Пак, смеясь, забежали в арочный проём между домами. Он отряхивается, словно мокрый пёс, смешно двигая бровями, она выжимает края лёгкого платья, но это не спасает, они промокли насквозь.
? Постой, у тебя… ? Пак протягивает руку и отводит с лица мокрые пряди, а потом делает то, что хотелось сделать с того момента, как увидел её на месте первого преступления. Он подходит ближе и накрывает её губы своими. Квинн притягивает его к себе, обняв за талию, и тихонько стонет. Восприняв это как знак одобрения, он обхватывает её лицо ладонями и целует уголок губ, поднимаясь вверх по скуле, выцеловывая висок, проводя большим пальцем по её губам. Квинн ведёт руками по его бокам и, переместив их на грудь, слышит, как бешено колотится его сердце. Так же, как и её собственное.
? Пак, ? выдыхает Квинн ему в губы.
? Ммм… ? чуть позже мычит в ответ Ноа, уже переместившийся к чувствительному местечку за ухом.
? Мне кажется, это не совсем подходяще место…
Пакерман отрывается от своего увлекательного занятия и пытается сфокусировать взгляд на девушке.
? Поехали ко мне? – одними губами говорит она.
? Ко мне ближе, ? отвечает Ноа. – Только нужно поймать такси. А в дождь это почти невозможно.
? Предоставь это мне, ? смеётся Квинн и, поправив платье, вынимает заколку из волос, распустив их по плечам. – Кто откажет русалке?
***Далеко не в первый раз за последнее время Рейчел просыпалась от удушающего чувства отчаяния. Даже во сне оно не отпускало её. Даже во сне хотелось забыться, как можно дальше отодвинувшись от реальности. Всё вокруг разваливалось, как карточный домик, который она выстраивала долгие годы, не давая никому дышать на него. Когда всё пошло не так? В какой момент её жизни отчаяние стало частым гостем, вскоре поселившись навсегда? Рейчел не знала ответов на эти вопросы, да и не особо стремилась узнать. Ей просто хотелось, чтобы всё было по-прежнему: плотный рабочий график, партии на пределе вокальных возможностей, красные дорожки, папарацци, статьи в известных изданиях и Финн, который смотрит на неё влюблёнными глазами.
С Финном дела обстояли ещё хуже, чем с агонизирующей карьерой. Он как-то неумолимо отдалился, и вот как раз здесь Рейчел знала причину. Дети. Финн хотел детей. Рейчел вздохнула и горько усмехнулась – именно сейчас, когда всё катится в пропасть, самое время думать о детях.
? Проснулась? – приоткрыв дверь в спальню, заглянул Финн. – Мне надо ненадолго уехать из города по делам, справишься сама?
Рейчел закатила глаза.
? Я не беспомощный ребёнок, и могу оставаться дома одна.
? Я знаю. Меня не будет до вечера, а потом мы могли бы куда-нибудь сходить.
? Не боишься, что я опять ?опозорю? тебя?
? Если не будешь пить ничего крепче апельсинового сока – нет.
Рейчел схватила подушку и швырнула её в Финна, но он успел увернуться и закрыть дверь.
***Облегчение пришло ненадолго. Казалось, что удастся подольше дышать без боли. Но нет, она никуда не делась, просто затаилась, чтобы насытившись кровью, снова взяться за старое. Снова скручивать в тугой узел внутренности, вызывая безумное желание рвать на себе кожу, освобождаясь от оков. Лишая сна, заставляя в бессильной злобе биться об стены дешёвой комнаты в мотеле. Не узнавать собственное искажённое отражение в зеркале – норма. Срывать голос, крича в подушку – норма. Думать о её благополучии – святая обязанность. Дико по отношению к себе применять это слово, ничего святого в нём нет. Демонов – сотни; грехов – все, что есть; искупления – не будет. Нет таких мест в аду, что смогут отмыть от намертво въевшейся под кожу ненависти, лжи, отвращения и их криков. Они звенят в голове, постоянно, даже во сне.
Когда становится совсем невыносимо, он находит очередной маленький загородный мотель и, запершись там на несколько часов, кажущихся вечностью, отдаётся на растерзание боли. Перед глазами вспыхивают красные круги, он обводит комнату мутным взглядом и, зажав зубами подушку, рычит при очередной вспышке неконтролируемой ярости. Однажды она уничтожит его самого, но прежде… прежде он убьёт сам. Возможно, в последний раз. Если позволит боль.