6 Серия. Наследие древних: Umbrella. (1/1)

—?Странный ты. —?Нарушила молчание Микаса, провожая юношу по одинаковым сводам аркообразных коридоров, переливающихся серо-голубым. —?Почему ты защищаешь меня?Расшатанные мысли не возвращались в противное русло, Александра объял шок, мозг подкидывал новые вопросы, нравственные в том числе, ответ на которые подсознание давать отказывалось, заводя хозяина в закрома мрачной души, запятнанной множеством противоречивых качеств.—?Инстинкт. —?Отмахнулся Лихтенберг, растерянно пожимая плечами, разумеется, не только самоутверждение являлось причиной столь заботливого отношения в сторону инструктора. —?Наверное, я тебя понимаю. Отправившись по следу Синяка, в день, когда всё началось, я потерял свою подругу, пожалуй, единственного человека, с которым я был обременён чувствами, которому должен. Не смог спасти её от овощного монстра, а потом, увязавшись за Леви, нашёл умирающего Эрена и не дал ему умереть. Тебе было бы многократно больнее, чем мне, погибни Эрен, что-то вроде: я потерял своего близкого, но спас другого человека, который оказался другому очень дорог. —?Голос звучал без сожалений, эмоциональных потрясений в жизни Александра теперь настолько много, что смерть Сонечки затерялась в чертогах растерзанного сознания. —?Ты сильнее и опытнее меня, но и я некоторой области сам инструктор и в моей среде не принято взаимодействовать по методу командир-подчиненный, к тому же, я могу оценить состояние людей со стороны, поэтому решил отправиться с тобой на передовую, в порыве ярости ты могла погибнуть и спасение Эрена стало бы напрасным, если бы очнувшись он узнал, что потерял тебя. Мы ведь теперь в одном отряде, поэтому считай, я исполнил долг боевого товарища. —?Подросток развёл руками. —?Если интересно, почему я защитил тебя от стрёмного очкарика, орущего о всяких херне?— он конченный фрик, не способный адаптироваться в обществе с дерьмом и обидой душе побольше, чем у меня.—?Мне жаль. —?Вспомнив о брате, Микасу вновь переполнила печаль, подкрепления яростью. —?Но чтобы не случилось?— продолжай сражаться! Борись! Без борьбы?— не победить. Эрен всегда так говорил.—?Забей, нас связывало только чувство моей безмерной благодарности за спасение, теперь я свободен. —?В голосе чувствовалась облегчение. —?Надо бы разобраться с той огромной женщиной.—?Альсина Димитреску?— главнокомандующая ФСОН, вдобавок, маршал Российской Федерации. —?Аккерман обречённо вздохнула, за два дня офицерской карьеры она умудрилась вляпаться в огромное количество неприятностей, выговором и рапортом дело не ограничиться. —?Именно ей я угрожала… Черт, пусть только посмеет тронуть моего брата!.. Умудряется вляпаться в неприятности даже в коме!—?Проблемный Леви сформировал отряд.—?Только капитан Аккерман способен совладать с такими, как мы. —?Честно призналась Микаса. —?Хоть он меня и бесит, но… Я его уважаю, ни раз он выручал Эрена, удерживал меня от глупостей, хоть он и жуткий, грубый, однако, более всех нас ему известна ценность человеческой жизни.Мрачными тонами встретил подростков кабинет, лакированная чёрная мебель вычищена от пыли, за стеклянными створками в идеальном порядке разложены папки с документами, на которых полках стояли небольшие, золотые фигурки с разноцветными камушками. Стол, располагался компьютер, положение которого было вымерено до миллиметра, украшали тяжёлые медные статуэтки, с идеально вырезанными нимфами, чьи тонкие пальцы замерли над блестящими арфами, вместо органайзера одиноко стояла чёрная, переливающаяся золотом, перьевая ручка антикварного вида. Дощатый пол скрывался за черно-белым, мягким ковром, кресло, стул для посетителей и небольшой диван, напротив которого стоял журнальный столик, обиты тёмным бархатом, весь потолок, идеально белы, напоминал сплошной, плоский светильник, блестящий ярче, чем чистый горный снег. За рабочим столом, где висели грамоты, картины в дорогих рамках, заточенные, сияющим от чистоты, стеклом, располагался портрет Путина и флаг России над ним. Около двери, почти в самом углу стоял громоздкий платяной шкаф, а рядом?— медная, украшенная цветочный резьбой с витиеватыми ножками и крючками, вешалка для верхней одежды. На одной из полок серванта манил взгляд чайный сервиз: посуда из чёрного фарфора с золотисто-белыми узорами, хитросплетенными в причудливую картину, заточена в прочной коробке с бархатной обивкой внутри. Эта же полка, использующаяся исключительно для предметов бытового пользования, изобиловала различными коробками с множеством видов чёрного чая. Сложенный аккуратно плед, поверх которого лежала декоративная подушка, электрический чайник служил единственным украшением журнального столика, из чёрно-платинового дерева, под которым прятались домашние тапочки. Личная комната для Леви, видимо, нужна только для формальности, ведь если не в бою и миссиях, то большую часть времени командир проводил в вычищенном до блеска кабинете. Заднюю стену украшали не только картины и грамоты, в углу располагалась гигантская дверь, все помещения базы из-за роста Альсины, обычным людям казались огромными, особенно, трехметровые двери и гигантские предметы мебели, которые встречались почти везде.Александр с видом придирчивого критика осматривал кабинет, Аккерман же, зная нрав командира, чувствовала себя неуютно, предпочитая стоять в дверях. Желая смыть с себя грязь битвы, усталость, хоть немного успокоить расшатанные нервы, Лихтенберг, считая себя полноправным хозяином, направился в душ, удивляясь человек, вроде Леви умудряется содержать места пребывания в идеальном порядке.Небольшая душевая из, блестящих от множества светильников, чёрных плит показалась подростку давяще-тяжелой, переливающиеся платиной стены, замкнутые в квадрат наровились расплющить любого из вошедших. Смотреть в зеркало с каждым разом становилось всё страшнее, Александр видел, как тускнеют глаза, блекнет румянец на щеках, на школьника будто смотрит чужой человек, всё ещё прекрасный монстр из ночных кошмаров с леденящим душу взглядом и искривленной ухмылкой. На розово-молочной коже застыли бурые следы крови, идеально уложенные на две стороны волосы растрепались, походя на окровавленное птичье гнездо из обуглившегося сена, дрожь в руках не проходила, алели мелкие царапины на аккуратных ладонях.Струи горячей воды несли успокоение, подросток, будто ища утешения, поглаживал себя по плечам, наслаждаясь шелковистостью кожи, рельефом мышц, обтянутых эластичным покровом, выпирающими костями, собственное тело напомнило беззаботное прошлое, мир, где красота имела значение. Раздумья о том, сколькому придется обучиться, на какие жертвы придется пойти ради комфортной ниши, вновь пробуя на вкус всю боль пути из пустышки в существо, имеющее хоть какое-то значение в глазах людей?— приводили Лихтенберга в состояние безумия.Хотелось кричать, громить все до мелких осколков, развалиться на них терзая кожу, разрывая в мясо тонкую ткань, развалиться в луже собственной крови, продолжая обнаженным ползать по стеклу, пока стекло не заполнит собой все внутренности, не разорвёт органы на склизко-мясистые кусочки. Сил вырваться из ненавистного круговорота боли, сил, чтобы вновь идти от начальной точки к конечной, меняя приоритеты, характер, себя Александр найти не мог. Запутавшийся в собственных целях и желаниях, вырванный из комфорта, крупицами выстроенного в персональном Аду, подросток перестал понимать, где его конечная цель, какой судьбы он жаждет и нужна ли ему ради удовлетворения месть, борьба, волнует ли его целостность мира, где школьник пылинка, идущая во тьму, отбрасывая последние человеческие черты. Эмоциональное одиночество, вращение в обществе людей, считающих тебя друзьями, но о состоянии которых ты не беспокоишься, блаженная независимость?— её ли Александр хотел уберечь или себя от выдуманного кошмара. Почему мальчик не сдавался?— сам не понимал, ментальная составляющая жизнь до войны не беспокоила, так почему сейчас подсознание остро нуждается в успокоении, а блаженное одиночество?— превращается в проклятие. Прошлое и будущее, первое?— не волновало, а последнее?— писано самыми светлыми, приятными красками, настоящее требовало вернуться во мрак, туда, где обитает боль и первобытный страх за жизнь, в начало кровавой дороги, что, зловещим призраком, загородила путь вперёд. Ни о способностях, ни о прошлом, Александр отказывался узнавать, та жизнь слабого, бесполезно ребенка, была чужой, кошмаром, длиною в года, избавиться от коих стало неотвратимым, навязчивым желанием подростка.—?Выпьем чаю. —?Предложил Лихтенберг, выйдя из душа, алые локоны прилипли ко лбу, с висков к тонкой шее, впитываясь в воротник водолазки, стекала вода.—?Давай. —?С вредным азартом согласилась Микаса, скорее не ради чая, а чтобы побесить командира.В ожидании Леви подростки выпили уже ни одну чашку чая, Аккерман, слегка расслабившись беседой ни о чём, отвлекаясь от мыслей об Эрене, грядущем наказании, свободно сидела на диване, наслаждаясь терпким напитком. Россказни Александра о теориях заговора, рептилоидах действовали успокаивающе, офицер уже начала забывать, когда в последний раз говорила с товарищами в неформальной обстановке, позабыв о долге, организации, мечтах Эрена стать сильнее. Не зря подросток являлся личностью популярной, увлекать при желании он умел: приятная манера речи, бархатный голос, мимика, жестикуляция, смех?— театральными не казались. Микаса смеялась, выглядела счастливой, вместо печального блеска в тёмных глазах появились задорные огоньки, не хотелось, чтобы война стёрла эту живую и искреннюю сторону девушки. Благодарность единственной зрительницы вернула Лихтенбергу часть его счастливой истории, наверное, такой Аккерман и была с Эреном?— улыбчивой, нежной и жизнерадостной, которому несказанно повезло с такой подругой и сестрой.Александр нагло уселся в капитанское кресло, деловито держа в руке чашку, оттопырив мизинец, подросток придал лицу максимально грозный вид.—?Эй, кусок говна. —?Наигранно-злобным голосом начал школьник, изображая Леви. —?От тебя разит, как от свалки, я бы мог убить тебя, но лучше,?— Лихтенберг имитировал натирание спину образному человеку. —?Отмою грязь по самые кости!Микаса злорадно рассмеялась, потеряв счет времени, ведь оба уже несколько часов находились в кабинете командира, рискуя быть пойманными и наказанными за беспорядок.—?Слышь,?— продолжал Александр угрожающе рычать, исподлобья глазеть на девушку. —?Где ты потерял свои яйца, ублюдок, прости, забыл, ты гребаная куча жира.Подросток откинулся на спинку кресла, гордо подняв голове, продолжая пародию, заявил:—?Я могу отполировать любую комнату, но лучше отполирую до блеска твой член!Кажется, вульгарные высказывания подопечного, офицера не смущали, согласно кивая, Микаса продолжала улыбаться, полностью солидарная с пародийным образом командира. Девушка, увлеченная представлением, не сразу заметила, как открылась дверь в кабинет зашёл полноправный хозяин, явно услышавший последнюю, самую грубую, фразу Лихтенберга. Лицом Леви сейчас можно было напугать даже безумных преступников, растерявших чувство страха века назад, юноша, нахмурившись, прожигая мальчишку аналогичным, свинцово-ледяным взглядом исподлобья, почти бесшумно прошёл, не отводя глаз, казалось, не моргая. Его тело, форма, омытое кровью жировых титанов, излучали тяжёлую, отравляющую воздух ауру, безвозвратно забирающую свет и кислород, будто само время, мир остановились, подчиняясь мрачной воле Аккермана.—?Мог бы и сообщить мне о своих грязных фантазиях. —?В тишине, как гром, раздался тяжёлый, въедающийся в душу, голос Леви. —?Я бы нашел твоему рту применение. —?Он быстро преодолел расстояние от выхода до стола, схватив Александра за шкирку. —?А теперь, убери свою грязную задницу с моего кресла. —?Грубо командир отшвырнул мальчишку в сторону.Микаса уже стояла около дивана, не решаясь говорить, приготовившись принять любой вердикт или наказание Аккермана, чьё настроение было на редкость отвратительным. Впервые девушка видела капитана в состоянии подавленной ярости, хоть лицо и казалось зловеще-спокойным, подсознательно Леви очень раздражен: сначала?— каплями чая на столе, только потом?— поведением своих подчинённых.—?Для начала?— убери всю грязь, что ты устроил. —?Обратился юноша к Лихтенбергу, указав на шкаф, где хранился инвентарь для уборки. —?А теперь ты,?— смотрел командир уже на Микасу. —?Объяснишь мне, какого хрена вы угрожали дикой старухе?Услышав смешок из уст Александра, командир поднялся, с силой пнув несчастного в поясницу, едва ли не впечатав лицо во внутреннюю стенку шкафа. Подросток резко развернулся, намереваясь возмутиться, но столкнувшись с дьявольским взглядом Леви, чьи глаза сверкали ледяным пламенем, а спокойное лицо зловеще украшала тень от грубо подстриженных волос, мальчик полностью утратил запал храбрости, с трудом удерживать на подкосившихся ногах.—?Главнокомандующая Димитреску намеревалась убить Эрена! —?Железным голосом воскликнула офицер, смелости в ней явно больше, нежели в дрожащем подопечном, взгляд капитана её не пугал.—?Я в курсе. —?Вздохнув, констатировал факт Аккерман. —?На дисциплинарные нарушения ещё можно было закрыть глаза, но, ты понимаешь, что вы натворили?—?Командир, разве нет способа помочь Эрену?..—?Отвечай на поставленный вопрос.—?Понимаю. —?Микаса поджала губы, прикрыв лицо потрёпанным шарфом. —?Но… Как я должна была поступить, узнав, что командир собирается убить своего подчинённого? Эрен?— не предатель! Я слышала разговор, если… Если восстановительная способность Эрена справиться с инородным геном, то мутации не произойдёт.—?Я уже предупреждал, что тебе нужно сдерживаться. Если офицер представляет угрозу?— от него придётся избавиться. —?Без намёка на сочувствие процедил Леви, периодически поглядывая на то, как Лихтенберг убирается. —?Йегер сам бы выбрал смерть, узнав о том, что внутри него развивается неконтролируемый монстр.—?Но ведь есть способ?.. —?С надеждой, почти взмолившись, спросила девушка.—?Альсина его ищет.Кроткий ответ командира моментально выбил из Микасы чувство тревоги, долгожданное облегчение возвратилось в душу, офицер, скрывая улыбку за шарфиком, упала на диван, стараясь удержать, накопившиеся в глазах, слёзы. Прижав к груди сомкнутые в замок руки, девушка облегчённо вздохнула, казалось, осыпая благодарностями весь мир: её спасение, её Эрен, человек, ради которого Аккерман живёт, изо дня в день продолжая бороться, может спастись, спасётся?— для офицера убеждение стало аксиомой, в колоссальную волю и силу своего брата она верила безоговорочно.—?Спасибо. —?Тихо проговорила Микаса, сдерживая эмоциональную бурю внутри. —?Спасибо вам, капитан.—?Но вашего поступка это не отменяет. —?Леви слегка смягчил тон, моральное состояние подчинённых всё же тревожило его запечатанную душу. —?Что могло происходить в башке, что ты додумалась брать с собой неподготовленного, безоружного подростка, страдающего припадками тщеславия?—?Эта твоя главнокомандующая. —?Александр сделал характерный жест, изображая пальцами кавычки на последнем слове, предварительно поставив чайный сервиз на полку. —?Не шибко препятствовала моему участию в бою.—?Мне нечем оправдать свою ошибку. —?Виновато призналась девушка, внутренне обругав себя за то, что новый боевой товарищ спас ей жизнь, а она?— проявила слабость, поддавшись эмоциям, переоценив свои силы. —?Но именно благодаря своему промаху?— до сих пор дышу.—?Леви, ты сам говорил, что мы должны уметь принимать решения. —?Слишком серьезно для себя, напомнил Лихтенберг. —?И твои решения, а значит, и решения других?— не всегда правильные. Срать я хотел на ваши воинские уставы, они ничего не стоят, когда город крушит толпы жирных чудовищ! Благодаря моему решению, риску, на который я пошёл?— мы победили ту уродливую тушу, разве сейчас выговоры имеют значения, когда все живы?!—?Ты прав. —?Согласился Аккерман. —?Однако, у твоего абсурдного решения есть и другие, куда более печальные, последствия. Удача?— не тот ориентир, за которым нужно следовать, а учитывая уровень владения способностями, удача?— последнее, за чем ты должен гнаться. Военное положение правил не отменяет, для меня в том числе, у меня нет желания и времени отчитывать безмозглых малолеток, но кто-то же должен вбивать понимание боя, ценности любой жизни вам в голову. С вашим безрассудным подходом?— оба закончите как Эрен.—?Стращаешь ребятишек? —?В кабинет, нагло улыбаясь, зашла леди Димитреску, покачивая объёмными бёдрами, рухнула на диван, заполнив почти все пространство.—?Хочешь к ним присоединиться? —?Ехидно спросил Леви, скрестив руки на груди, помрачневший, вновь налившийся свинцом взгляд, нагонял беду.—?Прошу простить моё утреннее поведение, главнокомандующая Димитреску! —?Воскликнула Микаса, согнувшись в покорном поклоне.—?Не переживай, дорогая,?— пролепетала Альсина, продолжая улыбаться. —?В юности малыш Леви угрожал мне несколько раз на дню.—?Заткнись. Какого хрена ты позволила моему подчиненному отправиться на передовую? —?В голосе слышалось ощутимое раздражение с оттенками злости.—?Ты забываешь, чьё по порождение. —?Развела руками главнокомандующая. —?Или в столь личные подробности мальчика ты решил не посвящать? Аналитический ум Ирочки, древние способности папаши-насильника?— ему самое место на поле боя. Малыш Леви, дети должны знать своих родителей, разве ты забыл, как именно Ира готовила тебя? Вперёд?— сразу в пекло, а сила древних, заточенная в человеке сейчас нужна в полном объёме…—?Завались, чёртова старуха. —?Приказал Аккерман, будто перед ним и не глава ФСОН. —?Что, сгнили остатки мозга? Александр?— не его мать, не приравнивай моих подчинённых ко мне, а тем более?— к бывшему инструктору.—?Не решай за других. —?Альсина посмотрела на Лихтенберга, содрогнувшегося от ярости, который едва ли мог удерживать нервные, почти истеричные смешки. —?Хочешь узнать, где зародилась твоя сила? У какого могущественного монстра ты её унаследовал?—?Нет! —?С гримасой безумия на лице, вскрикнул Александр, желая выплеснуть всю желчь на огромную леди, вырвать с корнем её длинный язык, лишь бы не ненавистное прошлое, что в мечтах горело черным, всепоглощающим, пламенем. —?Мне глубочайше похер, кем была эта женщина, а уже тем более?— отец! Я знать их не желаю!—?Какой же несдержанный мальчик. —?Димитреску облизнула багровые губки, пристально изучая эмоции подростка. —?Монстры должны знать природу своего происхождения. А ты, малыш, не человек.—?А трехметровые бабы с климаксом должны поменьше пиздеть. —?Ядовито ухмыльнулся подросток, догадываюсь, что его наглым образом провоцируют. —?Знаешь,?— угрожающе прошептал подросток, сильнее растягивая розовые губы. —?Если я монстр, то тебе стоит убить меня, как хотела убить Эрена.—?Александр, успокойся. —?Микаса заслонила его собой, скрывая от вездесущих глаз главнокомандующей.Подсознательно Леви одобрил оскорбительное высказывание подчиненного, Альсина раздражала своей любовью к проверке морального состояния подчинённых, как вампиреныш, впитывала негатив, направленный на неё.—?Достойный ответ отпрыска психопата. —?Ухмыльнулась Леди Димитреску, наслаждаясь безумием в чужих глазах.—?Мне тебя жаль. Самоутверждаться за счет школьника, думая, что превосходишь его фантазией и интеллектом, а на деле быть старухой я очевидным недотрахом, неудивительно, что ты такая агрессивная, трудно найти мужчину, чьё достоинство окажется способно тебя удовлетворить. Не заставляй меня дальше унижать тебя перед подчинёнными, поверь, тебе не переиграть меня в буллинге, командир Аккерман,?— Александр намеренно упомянул Леви в уважительной форме, мягко намекая, что военный в глазах школьника располагается намного выше, чем Леди главнокомандующая. —?Тому прямой свидетель.—?Малыш Леви,?— Альсина громко рассмеялась, гигантской ладонью потрепав мальчика по волосам. —?Посмотри какое золотце, он тебя уважает, несмотря на острый язычок. Ты мне нравишься, Лихтенберг, я одобряю твоё назначение в отряд Путина. Помниться, ещё вчера Эрен яростно проклинал меня, а Микаса пыталась убить, стоило хоть слово сказать в адрес её брата. А наш Леви, когда был мальчишкой, тоже ставил Ирочку выше меня.Офицер смущённо прикрыла лицо шарфом, отводя глаза в сторону, в памяти во всех красках сохранился день, когда девушка с голыми кулаками бросилась на Димитреску. Впервые Микаса услышала от командира упрёк в сторону её неконтролируемой ярости, если дело касалось Йегера, до сего дня Аккерман продолжает бороться с этим, воспитывая из подчиненной защитника человечества, а ни одного человека.—?Закончила свой цирк? —?Отстранённо, словно пропустив ругань мимо себя, поинтересовался Леви.—?Да. —?Альсина избавилась от улыбки, поднялась с дивана, серьёзно добавив. —?Микаса, мутации твоего брата удалось стабилизировать, теперь дело за его стремлением к жизни. Кстати, пойдём прогуляемся. —?Уходя, женщина бросила. —?Твой отец действительно древний монстр, если он вернётся?— будь готов дать отпор.На вопросительный взгляд девушки, Леви пояснил:—?Как закончите?— отправляйся на тренировочный полигон и чтоб завтра мальчишка уже умел метко стрелять.Аккерман до сих пор не привыкла к главнокомандующей, испытывая смешанные чувства, находясь рядом с огромной женщиной, смотрящей на мир с высока. Мотивы, поведение, страсть к провокации подчинённых?— для офицера неразрешимая загадка, слухи вокруг Альсины ходили самые вульгарные, особенно, о её маниакальной страсти к Путину, раз чей портрет женщина могла смотреть часами. Димитреску, кажется, совершенно не смущал факт, что собственные подчинённые имеют наглость разговаривать с ней в грубой форме, после такого сложно поверить в то, что женщина на деле возглавляет огромную, невероятную по своей мощи организацию, способную в чрезвычайной ситуации взять на себя командование армией.Микаса, впервые лично познакомившись с командиром, пришедшим на одну из промежуточных аттестаций, посчитала, что глава ФСОН?— сущий Дьявол в сравнении с Леви, но встреча с Альсиной разрушила все фантазии девушки. Главнокомандующая хранила в себе целый сборник странностей, несмотря на то, что Аккерман дышала женщине, в прямом смысле, в пупок, последняя не выглядела устрашающе.Александр раздражённо швырнул скомканную в кулаке тряпку в стену, нервно мельтеша по кабинету. Самообладание покинуло его вместе с закрывшейся дверью, вспоминать о семье?— отвратительно, узнавать подробности о прошлом и происхождении?— в разы хуже, как бы подросток не боролся?— от биографии не избавишься. Участившиеся приступы безумной истерики, способности, о которых умолчали на лекции, а теперь и слова Димитреску закрепили в сознании то, во что верить не хотелось, списать всё равно возраст, судьбу, но не принимать как данность факт, что Лихтенберг порождение чудовища.—?Как ситуация в городе? —?Глупая попытка отвлечься.—?Дерьмово. —?Сухо, с ещё большим холодом в голосе, сообщил Леви, проследив за летящей в стену тряпкой. —?Всех аномально огромных перебили, но мера временная, сейчас дело за артиллерией и снайперами.—?Дерьмово. —?Медленно протянул Александр, стараясь растянуть слово. —?Лучше и не скажешь. Сколько мне ещё говна нужно схавать в жизни, чтобы боженька удовлетворил свою потребность в издевательстве над своими детищами? —?Мальчик вцепился пальцами в волосы, оттягивая их, будто хотел сорвать с себя приевшуюся грязь. —?Теперь я понимаю, почему ты так со мной возишься?— боишься пробуждения монстра, да?—?Нет. —?Аккерман покачал головой, назойливый ребенок отвлекал от работы, пришлось оторваться от монитора, выслушивая гневные тирады о несправедливости жизни. —?Об этом стало известно только вчера.—?Великолепно. —?Лихтенберг продолжал слоняться по кабинету, нервно разминая не сгибающиеся от злости пальцы. —?Синяк, наверняка, тоже это знал, раз собирался похитить меня! Откуда?! Если ты не врёшь, то… Боже, я уже ничего не понимаю…—?Боюсь, ты прав. Синяку известно куда больше, чем нам.Александр стремительно преодолел расстояние до кресла Леви, уткнувшись лицом ему в грудь, наглым образом усевшись у командира на коленях. Рядом с Аккерманом спокойно, в кольце чужих рук подростку казалось, что опасности целого мира не достанут, не осмелятся разрушить такое ощущение спокойствия. Мальчик пропустил момент, когда шуточное соблазнение переросло в настоящее, а редкие прикосновения, объятия, ощущение горячего дыхания около лица стали слишком нужны, в какой момент времени Лихтенберг начал разглядываться на мраморное лицо командира, ища в ледяных глазах спасительное убежище. Эгоистичная нужна подчиненного в защите доводила Леви до исступления, отнимала драгоценное время, но юноша не мог отказать, сам не понимая, почему: из-за долга перед Ириной или потому, что ему нравилось утешать мальчишку, изучать хрупкое тело, оберегать, подобно сокровищу. Аккерману пришлась по вкусу противоестественная, доведенная трудами до идеала, красота Александра, чего только стоили проклятые розовые губы, манящие своей мягкостью и упругостью, искрящие, живые глаза, не потускневшие от ужасов мира.—?Спасибо, что пытался скрыть всё от меня. —?Подросток, улыбаясь искренне и нежно, выглядел слишком мило, даже беспристрастный военный подавался на обаяние подчиненного. —?Теперь понятно, почему эта сука считала меня слабаком?— полукровке оригинал не превзойти. Конченная дура,?— мальчик презрительно фыркнул, говоря о матери. —?Родить от монстра, а потом ненавидеть того, кто даже о своей истинной природе не подозревает.—?Считаешь себя монстром после слов дикой старухи? —?Поинтересовался Леви, поглаживая Лихтенберга по спине.—?Не знаю! —?Мысли формироваться в единый поток не планировали, отравляя сознание мрачными выводами, один за других вброшенными воспаленным мозгом. —?А я похож на человека? Для тебя?— я точно чудовище.—?Сейчас ты выглядишь настолько несчастным, что даже бить жалко. —?Сказал капитан, будто хотел утешить.—?Поддержка из тебя так себе. —?Александр выпрямился, поравнявшись с капитаном лицом, заглядевшись на статичную маску, в который раз убеждаясь, как же Леви привлекателен.—?Я не заставляю тебя мне плакаться. —?Аккерман не мог объяснить, по какой причине выслушивает нытье: из-за долга Ирине или из-за самого подчиненного, чья внешность поколебала беспристрастный взгляд на мир.—?Ты уже видел меня измученным куском мяса в слезах. И это зрелище многие бы мечтали увидеть, но я подарил его тебе. —?Заманчиво нашептывал подросток. —?Вряд ли бы мои товарищи обрадовались, что во мне течет кровь монстра. Заметь, Леви, я не так сильно истерю для избалованного деньгами подростка.—?В идеале, лучше бы ты тренировался столько, сколько и языком работаешь. —?Резонно подметил командир, засмотревшись в доверчивые ребячьи глаза, Лихтенберг, видимо, всецело доверял военному.—?Дай мне успокоиться, пожалуйста… —?Аккерман слегка удивился, когда в подчиненном пробудилась вежливость, мольба во взгляде наводила не на лучшие мысли, скорее, грязные, мерзкие, каких юноша себе не позволял. —?После таких новостей чувствуешь себя ущербно, знаешь ли, не каждый день узнаешь, что ты поганое чудовище с неизвестно какими шестеренками в голове! Если я начну осваивать способность, то перестану быть человеком?.. Наследие внутри меня поглотит человеческую сущность, думаешь, я ничего не подозревал всё это время?! О, нет, смерти людей, их страдания манят уже давно. Моя надменность, желание быть лучше других противоестественно, думаешь, я хоть каплю сожалел о том, что убил ублюдка лет десять назад, разорвав его сердца на мелкие кусочки и его, пропитанная водкой, кровь брызнула изо всех щелей мне в лицо, когда его туша рухнула на меня, заливая кровью, думаешь, я хоть каплю сожалел об этом, Леви?! Нет, я испытал чувство гребаного удовлетворения, лишь адская боль по всему тело, ощущение, что мышцы, органы, сердце вот-вот лопнут?— исказило моё торжество. Знаешь, что страшнее опасений?— их подтверждение, и мне очень страшно, страшно, что однажды я не смогу совладать с собой, удержать тварь внутри себя и кто-нибудь пострадает. —?Выдал Александр со смесью ужаса и гнева, сильнее прижимаясь к Аккерману, стремясь найти защиту от самого себя.—?Ты уже не монстр, раз тебе страшно. —?Леви, зарывшись в чужие, мягкие волосы, прижал лоб мальчика к своей шее, пытаясь дарить раненому сознанию, несвойственные юноше, нежность и тепло. —?Продолжая бороться?— ты не потеряешь себя. Ты помог спасти Эрена, спас Микасу, безоружным вышел на бой, дважды?— значит, жизнь уже не напрасна. Лишь череда твоих собственных решений определит, кем ты станешь в конечном счёте: монстром или человеком. Можешь поверить в своих товарищей, а можешь сражаться в одиночку, но мы?— люди бываем слабы в одиночестве, поэтому и сражаемся плечом к плечу, создаём семьи, ведь мы нужны друг другу.—?А ты не такой чёрствый, как я думал. —?Лихтенберг усмехнулся, опалив напряжённую шею командира своим дыханием. —?Надеюсь, ты не оставишь меня?—?От такой занозы в заднице и смерть не спасёт. —?Грубо, в обыденной ледяной манере, ответил Леви, решив, что удовольствия от разговора двух влюблённых мальчишка явно не заслужил. Все хорошие поступки, достойные награды, коррелировались феноменальной наглостью.—?Расскажи мне,?— прошептал Александр, проходясь кончиком носа по шее, наблюдая за встречной реакцией в виде лёгких мурашек, хитро ухмыляясь от своей маленькой победы в соблазнении. —?Свою историю.Раккун-сити, 1998 год.Говорят, из Ада нет выхода, попавшие туда души обречены скитаться в глухом мраки, терзаемые холодом, ветрами, разрывающими плоть до костей, испепеляющие кожу доя пузырчатых, лопающихся гнойных пузырей, рассыпавшихся кровавыми язвами по всему телу, почерневшие от времени кости, разрывающие рыхлую плоть давно стухшего мяса?— десятки тысяч душ скитаются, ведомые голодом, по тьме в поисках долгожданной жертву, чтобы зловещая зараза не прекращала своё существование. Город, окутанный мраком, черные коробы опустевших домов, напоминающих гигантские склепы с сотнями могил, вздымались к серому, готовому обрушить на мир слёзы тысяч, небу, рыжее пламя кострищ, уничтожающих творения цивилизации, что превращаются в невесомый пепел, черным снегом разлетающийся по тихим закоулкам, где, казалось, погибла жизнь. Сгнившие, отвратительные по своему виду трупы, омытые кровью и черной смолой, глухо рыча, бездумно слоняются по грязным, разрушенным улицам, путаясь в своих, разорванных в клочья, кровоточащих, ногах, не чувствуя ни боли, ни страха?— лишь неутолимый голод, и тысяч-тысяч убитых мало им будет, чтобы насытиться, удовлетворить инстинктивную потребность в человеческой плоти. На проспектах, улицах и переулках, казалось, ни одной живой души, каждый пал жертвой чудовищ, оставив город во власти гниющих тварей и не найти спасения в потёмках последней осенней ночи в истории Раккун-сити, что существовать будет лишь в качестве напоминания о людском гении, использованным во зло и слабости его же, ведь не способен пока живой противиться яду мертвых.Казалось, предрешен конец человечества, весь мир утонет в крови, став обиталищем ходячих трупов, разлагающихся в собственной, еще продолжающей движение плоти до момента, когда тело не превратиться в гнилую слизь, ошметки, пожираемые трупными червями и опарышами, чьи густые, сплетенные в отвратительный клубок, горстки не начнут вываливаться из чернеющих отверстий в проеденной, бесформенной кожи. Нет мир у спасения от восставших вурдалаков с деформированными, переломанными конечностями с торчащими кусками мяса, висящего на дряблых мышцах, как на тонких нитях. Мелкий дождь, летящих с нахмурившихся, опустившихся столько близко к земле, небес, был не в силах очистить город от грязи, потушить пламя горящих квартир и машин, остановить поток нечисти, блуждающей по развалинам по улицам, что вчера ещё кишили жизнью, что вчера не походили на пустые руины, брошенного за ненадобностью, жилища. Скрежет металла, треск пламени и искрящих проводов, глухие рыки и стоны монстров, плутающих по темным углам, меж баррикадами из мусора и автомобилей, в узких, заваленных хламом, заточенных между кирпичными стенами, подворотнях, взволнованный стук дождя?— единственные звуки города, о чьей беде, кажется, никто не слышит, города, который уничтожат, когда тьму растопит забвенные лучи восходящего солнца.Тьма Леви не пугала, он привык к ней, как и к постоянному голоду, чувству отчаяния, господствующего в маленькой, погибающей вместе с тощим телом, душе. Он не помнил, когда ел и ел ли вообще, не знал ни часа, ни дня, мир был ограничен четырьмя голыми стенами и женским, истощенными телом, лежащим без движения на кровати. Сколько времени мать не двигалась и двигалась ли вообще?— Леви вспомнить не мог, каждый день идеально, как идеально выстроенный цикл, повторялся вновь и вновь, одинаково, каждое действие, будто написано программой, выполнялось с точностью до минуты. Мальчик напоминал жертву концлагеря: продрогший, голодный, со впалыми щеками и глазами, кои обрамляют черные круги, тонкими конечностями, обтянутыми кожей и одежда, грязная, не по размеру огромная, сползающая с живого скелета, эмоции, восприятия давно выгорели, поэтому Леви часами, днями, сидел неподвижно, обхватив руками острые коленки. Умирающая женщина на сына не реагировала, силы стремительно покидали ослабленное, истощенное тело, истерзанное болезнями, она готовилась принять хладные объятия костлявой. Два тела смиренно ждали скорейшей кончины, мирские страдания давно стали чужды, а всякая боль стала настолько привычной, что мозг и перестал реагировать, казалось, что давящая тяга от голода, тошнота и пульсация в висках не существует, не тревожит брошенных и забытых людей, позволяя бесчувственно ожидать смерти.Звон разбившегося стекла, хрипящий рык, доносящийся из гнилой, кровоточащей пасти живого трупа, чья челюсть, кажется, вообще не имела формы, безвольно болтаясь на растянувшейся коже щек, Аккермана потревожили не сразу. Хлюпанье крови, чавканье и тихий, последний стон матери, смешавшийся с хрипом, достигли запертого подсознания Леви, подобно наполненному жизнью кислороду, вдохнули в погибающего ребёнка жизнь. Пустыми, посеревшими от изнеможения глазами, мальчик смотрел, как мерзкое чудовище в рваных обносках, запятнанных кровью, разваливающимися зубами, впивается в тонкую женскую шею, с силой вырывая куски плоти, мышцы связки, разбрасывая алые куски мяса и кожи по белой подушке. Несчастная издает последний всхрип, протягивая дрожащую, похожую на белую ветвь маленького древа, ручку в сторону остолбеневшего сына, немо умоляя помочь, бежать, спасться, жить, в один момент в её заплывших, бесцветных глазах промелькнуло столько эмоций, что века не хватит пересчитать, мольба в её очах, подобно копью, летящему с небес, пронзила Аккермана. Прилив сил, бесстрашие сроднимое с безрассудством, злость, ярость?— пробудились в сознании Леви, взор стал холоден и ясен, тело, ведомое инстинктами, стремилось убивать, убивать всякого посмевшего угрожать жизни хозяина.—??Сражайся!??— Внутренний голос пронзил детское тельце электрическим разрядом, в венах, будто вместе с кровью циркулировали миллионы молний, пробивающих плоть до дрожи. —??Сражайся! Сражайся!??— Как мантру, повторяло подсознание, наделяя тело невероятным количеством сил. —??Убей! Убей! Убей их!?Аккерман медленно поднялся, придерживаясь о шершавую стену, картина мир впервые предстала настолько ясной, отталкивающей своими кроваво-черными тонами, размазанными по гнилому полотну ходящего трупа, пожирающего плоть, как мерзкий падальщик, не способный ни на что более?— как жрать отбросы, будучи отбросом не меньше, разлагаясь в собственной оболочке. Чудовище, разящее трупным смрадом и болотной гнилью, медленно, распахнув сломанную челюсть, откуда со смолой, капала на пол вязкая кровь, обернулось на шум, медленно, пошатываясь, подчиняясь зову голода, направилось к ребёнку. От отвращения и гнева Леви передёрнуло, страх испарился, осознанными, тяжёлым взглядом мальчик прожигал безмозглую тушу. Схватив нож со стола, молниеносным движением Аккерман приблизился к рычащему от голода чудовищу, в один удар срезав перекошенную голову с подгнивающей шеи, вязкая, свернувшаяся кровь, брызнувшая тугой струей из отверстия окропила помещение, оседая багровыми пятнами на пыльно-серых стенах и бетонному полу. Белая ткань белья с жадностью впитывала бурую жидкость, пятна, как язва расплывались по кровати, будто хотели украсить бледное тело умирающей женщины, чья судьба страшнее, чем голодная смерть. Мозг умирал вместе с плотью, начавшей подгнивать, по коже рассыпались мелкие язвы, разъедая покров и ткани до чернеющих костей, казалось, что из тела некто вырвал целые куски, оставив лишь грязное месиво мышц и крови.—?Мама. —?В пустоту сказал Леви, сжимая в рукоять окровавленного ножа.—?Беги… —?Хрипела женщина, удерживая в себе последние остатки рассудка, потускневшим, почти бездумным взглядом рассматривая тощего, бледного мальчишку в лохмотьях. —?Леви, беги… Беги как можно дальше… Живи, Леви…Клетки мозга стремительно отмирали вместе со способностью говорить и думать, картина мира превратилось в расплывчатое, бесформенное пятно, сплошное болото, укутанное теменью ночи, где лишь вьющиеся лианы растений, гнилые стволы деревьев, укутанные в грязно-зеленый дурман с едким запахом тухлых отбросов. Глаза заплыли желтым гноем и кровью, готовые вытечь, болтаясь маленькими, обвитыми паутиной кровеносных сосудов, мячиками на веревочке, по подбородку стекала вязкая слюна вперемешку с желчью, кости, не выдержавшие скоротечного гниения начали деформироваться, искривляя тело, ломая, вгибая позвоночник, пальцы, колени в обратную сторону, голова накренилась над изломленной шее, откуда стекали вязкие дорожки крови, дополняя серо-зеленистую кожу.Леви не дожидался окончания метаморфозы своей матери, с выражением холодного спокойствия на лице, резким движением отсёк женщине голову, что, с раскрытым в последней мольбе ртом, упала с кровати, прикатившись в босым детским ножкам. Пятки прилипали к полу от обилия вязкой крови, грязь на обносках, смертельную бледность кожи украсили алые пятна, положив начало кровавого пути, что Аккерман решил расчистить для себя.—??Сражайся!??— Настаивало подсознание, подавляя все эмоции носителя, усиливая тело инстинкты, заставляло Леви действовать. —??Сражайся!??— Кроме настойчивого голова мальчик не слышал ничего, внутри всё пульсировало, дергалось от бесконечного прилива электрических импульсов, вынуждающих тело двигаться, руки?— убивать, а разум?— отрешиться от человеческих слабостей.Аккерман противиться не стал, крепче сжав рукоять, едва ли не раздробив прорезиненную пластмассовую ручку на мелкие осколки, в теле, похожем на скелет, в безжизненном взгляде концентрировалась сила, превосходящая доступные человеческие пределы. Покинув квартиру, Леви ступил во мрачный мир, где царила разруха, парадная омытая кровью, дребезжащие от ветра и дождя окна, гулкий шум одиноких шагов разбивался звонким эхом о стены, приглушенное рычание, хлюпанье гнилых ног в лужах?— на каждый звук органы восприятия реагировали слишком четко. Казалось, мальчик слышал последние отголоски мыслей, шныряющих в потемках, вурдалаков, каждый из них молил о спасении, кричал о неутолимом голоде и жажде человеческой плоти, подобной целебному нектару, что горячит остывшее, мертвое тело.Шелест дождя наигрывал похоронную мелодию, ледяные капли острыми иглами впивались в тонкую кожу ребенка, жадно поглощающего затхлый, пропитанный пеплом и гнилью, воздух, замораживающий легкие изнутри. Вода размазывала кровь по лицу, забирала из истощенного тельца последние остатки тепла, босыми пятками Аккерман ощущал могильный, липкий и влажный холод, растекающийся по венам. Мелкие камешки, осколки и другой мусор впивался в огрубевшую кожу, мальчик не чувствовал боли, не реагировал на очередной, впившийся в нервные окончания, предмет, продолжая блуждание по пустым, погибнем в зловещих звуках и огне горящих машин, улицам, не ведая, куда приведет выбранный путь. Мокрая одежда липла к костлявому телу, желудок от длительного голодания охватила тянущая боль, перед глазами всё двоилось от усталости, но Леви упорно шёл вперед, импульсы, подсознательные приказы постепенно превращались в далекие отголоски, а возбуждение, подкрепленное огромным выбросом энергии заменила обыкновенная человеческая боль: от ран, голода, усталости, кои мальчик, принявший смерть, ощущал постоянно.Звон металла, грохот падающих предметов, хрипы и утробные вопли, доносящиеся из темных углов, не пугали ребёнка, кажется, он никогда и не ведал чувства страха, ходящие трупы для него равносильны препятствию, которое необходимо уничтожить, помеха перед целью, продиктованной подсознанием: сражаться. Аккерман, живя исключительно за счет инстинктов, оставлял позади себя красную, словно парадную, тропу из обезглавленных трупов уже тогда покойников. Каждое движение, стремительное, огромной мощи, какое требуется оттачивать годами, мальчик выполнял с удивительной легкостью, не обращая внимание на рвущуюся в кровь кожу, скользил по влажному, покрытому слоем мелких осколков и камней, асфальту, срезая головы со сгнившими, превратившимися в склизкую жижу, мозгами. Куда идти, как действовать, Леви не знал, огромный город напоминал бесконечную паутину переплетенных, грязных лабиринтов, кишащих монстрами, а выходи из него?— уничтожены человеческими руками, лишь один ребенок, всё ещё мыслящий, живой и продолжающий борьбу против злого гения сего мира, явился источником света в Аду, где вершат судьбы трупы. Он хотел жить, хотел избавиться от грязи, его окружающей, посмотреть на мир за пределами прогнившего, мертвого города, увидеть свет и свободу, изничтожить всякую тварь, смеющую считать, что она вправе распоряжаться судьбами людей, их плотью и кровью, будто они?— крысы для жутких экспериментов и не заслуживают спасения и пощады.Разбежавшись, Аккерман легко взобрался на преграду из искореженных после столкновения автомобилей, напоминающих груду бесформенного металла с множеством острых лезвий, норовящих убить неосторожного человека, рвущегося в неизвестность за спасением. Широкий проспект с кучей машин, стоящих вплотную друг к другу, забирающих большую часть свободного пространства, переполнился блуждающими мертвецами. На противоположной стороне, искрящий позолочено-рыжими огнями, располагался полицейский участок, погруженный в глубокую, нерушимую тишину, будто единственное место в Аду, где бесы, хлестающие души кнутами, дробя кости в пыль, а мясо в испепелившиеся куски плоти, власти не имеют. Сжав нож покрепче, Леви сделал смертельный рывок в распростертые объятия тварям, ещё в воздухе мальчик точным, молниеносным взмахом отсёк ближайшему зомби голову, перебросив оружие, развернувшись, не имея опоры, ребенок хладнокровно рубил чудовищ, позволяя их сгущенной крови оседать на своей коже, изворачиваясь так, как не способен даже подготовленный солдат, тело безвольно, не щадя себя и хозяина, следовало за инстинктом. Оказавшись на земле, мальчик не ощущая ни боли, ни холода, мчался смертоносной молнией к стальной решетке высоких врат, перебрасывая кухонный нож из руки в руку, с необычайной легкостью, без сожалений, лишая обратившихся тварями людей, подобия жизни. Единственная жертва манила оголодавших чудовищ, со всех закоулков, из-под горящих машин, груд мусора и металла, поднимались дремлющие монстры, зловеще рыча, покачиваясь на гнилых, переломанных ногах, приближались в Аккерману?— крохотному, окровавленному существу, бросившему вызов обитателям Некрополя1.Как бы Леви не двигался быстро, как бы не сражался, ослабленное голодом и холодом тело, предавало хозяина, каждое движение забирало неимоверное количество энергии, которой хватало лишь на поддержание жизни, но не на борьбу, мальчик предчувствовал конец, видел себя таким же гниющим вурдалаком, без мозга с разрушающимся физическим телом, грязным, мерзким и вечно голодным. Подобной судьбы Аккерман любой ценой желал избежать, он освободил мать от нужды скитаться по руинам живым мертвецом, а после?— истлеть от гнева людского. Силы иссякали, ребенок отчетливо понимал, окажись он в полицейском участке?— монстры не оставят его в покое, от их тошнотворного запаха, гнилых, висящих на кровоточащих деснах, зубов, пустых глаз, залитых желтым гноем?— спасения нет.Ледяные прутья металлической решетки впились в спину, прижимая к едва теплой коже мокрую ткань, толпы чудовищ, утробно рыча, протягивая свои дрожащие, черные от гнили и грязи, лапы стремились насытиться молоденьким телом, бездумно следуя за ароматом человеческой плоти. Леви не имел права сдаться, не мог умереть, жизнь, прежде неощутимая, ненужная должна продолжаться.—?Не сейчас! —?В ярости кричал Аккерман, когда в тускло-синих глазах вспыхнуло пламя свободы, синее, сияющее, бьющее током подобно молнии в смертельный шторм. —?Я не могу умереть сейчас! Сражайся! —?Мальчик двумя руками обхватил трескающуюся рукоять, унимая холодную дрожь в хлипком тельце. —?Сражайся! —?Кричал он, почувствовав, что кости и мышцы наливаются бетоном, становясь прочнее титана. —?Сражайся! Сражайся! Сражайся!Неистово заорав, создавая вокруг кожи непробиваемый барьер, раздробив пластмассовую рукоять на мелкие кусочки, Леви, не ощущая боли, держал оружие за металлический хвостик2, до крови разрезающий плоть, омывая детскую ладошку багровой, теплой жидкостью. Тело вновь пробили тысячи электрических импульсов, усиливая кости, мышцы, обостряя все рефлексы, Аккерман будто видел замедленную картину происходящего зомби двигались статически-медленно, рваными движениями не успевая даже среагировать на молниеносную скорость мальчика, сорвавшегося с места для нового раунда. Разбив пятками тяжелые плиты, прилегающие к тротуару около ворот, Леви взмыл в воздух, голами ногами рассекая мягкие, покрытые слизью голову, резво махал ножом, отталкиваясь от падающих туш, заставляя вздыматься фонтаны алой крови из шей, к которыми головы никто не пришьет. Мальчик потерял счёт тех, кого убил, не запоминая остаточно сохранившиеся черты болезненно-зеленых лиц с распухшими на коже, кровянисто-гнойными язвами, продолжать убивать, все больше омываясь багровым, что даже ливень не мог смыть всю грязь, в которой купался очерствевший ребенок с глазами холодными, жестокими не по возрасту, глазами, повидавшими и вкусившими смерть.Лежа на куче трупов, Леви глядел в мутно-серое небо, грузно спустившееся над Раккун-сити, ливень смывал с лица багровые ручьи крови, стекающие в гору гнилой, заледеневшей плоти, на которой, как на дьявольском одре, задыхался от усталости и голода, мальчик, не дождавшийся спасения. С силой ударяли капли по металлу, вызывая противный звон в ушах, сквозь шелест дождя и тихий треск тухнущего пламени, слышался протяжный рык, монстры нескончаемым потоком, стремились полакомиться истощенной плотью Аккермана.—?Вставай. —?Просил себя мальчик, продолжая сжимать хвостик ножа, разорвав кожу о мяса. —?Вставай! —?Утопая в гнилых кусках, в трупах, Леви пытался подняться. —?Не умру… Не умру!Перевернувшись на бок, Аккерман скатился по останкам, извалявшись в трупных выделениях, грязный, окровавленный и почти мертвы, ребенок рухнул на багровый асфальт, дрожащей ручкой цепляясь за шершавую поверхность. Тело отказывалось двигаться, кости и мышцы трещали и рвались от напряжения, желудок свернулся в тугой, режущи изнутри ржавыми гвоздями, ком, легкие, горящие от боли, будто заполнила кипящая смола, но Леви, подавляя боль, борясь со слабостью, головокружением и собственным бессилием пытался подняться на ноги.Яркий белый свет ударил в глаза, черные силуэты людей мельтешили по проспекту, глухие автоматные очереди, четкие голоса разорвали спасительным шепотом адскую ночь, будто сошедшие с небес ангелы прибыли спасать брошенные души Некрополя. Красочная речь мальчику была неизвестно, но по тону, резким, отточенным движениям он понимал?— военные, вооруженные автоматами, со встроенными фонарями, винтовками с оптикой и прибором ночного видения, гранатами и всем тем, что поможет Леви спастись. Из последних сил Аккерман в кровавом саване, с горящими яростью глазами, поднялся, в фонарном свете не слишком отличая от тварей им убитых.—?И даже детей… —?Человеческая речь заставляла Леви, запутываясь в тоненьких ножках, двигаться на встречу. —?Эта зараза не пощадила… Ублюдки.Мальчик услышал, как солдат звонко передернул затвор, направляя дуло на изнеможённое, мертвое-бледное лицо, белый луч слепил глаза, хотелось что-то крикнуть, а сил не осталось даже на хрип или стон.—?Чёрт,?— солдат уже хотел нажать на курок, делясь мыслями со своим товарищем.- Зверство стрелять в ребёнка, но более зверство?— позволить ему стать голодной, пожирающей своих собратьев, тварью.—?Постой. —?Аккерман отчетливо услышал строгий женский голос, она опустила дуло и круг света попал на искалеченные, голые ножки ребенка. Женщина смело подошла к полуживому скелету, склонившись на одно колено, проговорив на четком английском. —?Как тебя зовут?Мальчик поднял на неё полный ясности, свинцовый взгляд, глаза и щеки его неестественно впали, образуя черные тени. украшенные размазанной по коже кровью.—?Леви. —?Прохрипел он, обессиленно пошатываясь, лишь благодаря колоссальной силе воле, продолжая стоять.—?А я?— Ирина. —?Девушка, облаченная в тяжелую военную форму, легко удерживающая автомат, тепло улыбнулась, её лицо казалось полными жизни, кудрявые русые волосы рассыпались по щекам, выпав из-под защитного шлема. —?Пойдешь с нами?—?Раккун-сити, объятый эпидемией G-вируса, уничтожили на рассвете того же дня. —?На печальной ноте кончил историю Аккерман, слова из его уст?— сухие, холодные, будто юноша говорил не о собственной трагедии, а о сюжете бездарного фильма про апокалипсис.—?Несладко тебе пришлось,?— пока Леви рассказывал, выражение его лица не поменялось, словно в адскую ночь вместе с пробудившейся силой погибли и чувства в душе военного. Александр, выслушивая жестокие, полные отчаяния ужасы, массировал напряженные плечи командира, пожалуй единственное, что выдавало отголоски эмоций, пережитых двадцать лет назад. —?Пережить подобное… Жуть. —?Подростка передернуло от картины маленького Аккермана, валяющегося в куче дважды мертвых зомби. —?Чувствую себя последним мудаком, раз смею жаловаться тебе на жизнь.—?Согласен. —?Аккерман устало выдохнул, параллельно расскажу он ещё и листал отчёты, пришедшие за сегодня. —?Но даже твой испорченный рассудок посещают здравые мысли. Если ситуация потребует?— я вытравлю из тебя всю ублюдскую натуру до капли.—?Именно моя ублюдская натура пробуждает в тебе эмоции. —?Лихтенберг сладко, почти соблазнительно улыбнулся, проходясь тонкими пальцами по чужой шее, массируя позвонки. —?Но я правда тебе благодарен, как ты обо мне в жизни никто не заботился, но, Леви, я ведь не идиот: хочешь вернуть долг моей спившейся, потерявшей себя, матери?— не нужно, правда. Без заботы я прекрасно обойдусь.—?Заткнись. —?Приказал Леви, не желая выслушивать очередную мантру обиженного на жизнь подростка, которому никто и ничто не нужно. —?Я принял решение о твоём назначении ещё до того как узнал, кто твоя мать. Разговор окончен. —?Стальным голосом оповестил капитан. —?Иди на полигон.—?Ну и пожалуйста. —?Фыркнул Александр, направляясь в сторону двери. —?Массажа больше не дождешься от меня.***—?Главнокомандующая,?— обратилась к Микаса, не выдерживая загадочного молчания. —?О чём вы хотели поговорить? Это касается моего назначения в инструкторы? Или вы что-то хотите сообщить мне об Эрене? —?До этого ровный голос содрогнулся от волнения.—?Уверяю, с твоим братом всё в порядке, пока. —?Альсина сделала акцент на последнем слове. —?С помощью способности мне удалось восстановить прежнюю цепь ДНК, но надолго ли… Главное, что сейчас его жизни почти ничто не угрожает и мальчик потихоньку восстанавливается.—?Какое облегчение… —?Выдохнула Аккерман, прикрыв лицо, покрывшееся земляничным румянцем, шарфиком.Женщина пропустила офицера в огромный кабинет, чего стоил рабочий стол, по высоте не уступающий росту Микасы, все стены украшен портретами и фотографиями Путина, а обои представляли из себя сплошной триколор, всё свободное пространство занимала патриотическая атрибутика: маленькие флаги России, золотые статуэтки герба, георгиевские ленты, укрощающие ручки шкафов, ящиков, кружки, тарелки, даже ручка с изображением президента (Путина), за стеклянным стеллажом блестели различные грамоты и награды, на отдельной полке в красивой рамочке, в бархатном обрамлении стояла совместная фотография Альсины и Владимира Владимировича, чью голову тогда поместили в пробирку, поскольку президент очень сильно постарел и его ослабевшее тело отказывалось служить, тогда из Путина сделали фактически бессмертный интеллект, заточенный в стекле с собственным сознанием. Декоративные подушечки на диване и креслах тоже украшал портрет Путина или герб на фоне флага России, а плед, которым покрыта мебель, представлял собой шерстяной триколор. Очевидно, Димитреску питала к Владимиру Владимировичу чувство неразделенной, безвозмездной любви, она была готова поклоняться, боготворить великого Путина, который правил Россией целых шестьдесят лет, сделав из страны ведущую военно-экономическую державу. На столе, около гигантского монитора, по диагонали как телевизор, пылилась металлическая рамка с фотографией первых кадетов спецгруппы во главе с улыбающейся Ириной, рядом с которой злобным взглядом разъедая пустоту, находился Леви, а рядом с ним ещё двое: юноша, зажимающий нос пальцами, морщил лицо от вида высокой девушки с чудаковатой улыбкой и в очках, которая показывала боевому товарищу какую-то коробку, а позади, присев на корточки, Альсина длинными руками будто обнимала всех.—?Проходи, не стесняйся. —?Хихикая, будто маленькая девочка, встретившая кумира, пригласила Альсина посетительницу присесть.—?Благодарю. —?Микаса робко присела на край крохотного, по сравнению со всей мебелью, диванчик, ожидая вердикта главнокомандующей.—?Тебе известно что-нибудь о древних?—?Капитан упоминал о них, но ничего конкретного, лишь сказал, что в настоящий момент угрозы они не представляют.—?Ох, малыш Леви и сам не так много о них знает. —?Шелестяще рассмеялась женщина, элегантно разместившись на бархатном кресле, закинув ногу на ногу, взяла тонкую длинную трубку, какие курили девушки много лет назад, принимаясь наслаждаться терпким привкусом табака. —?Признаюсь, мои познания о них достаточно скудны. Моего отца изгнали из ордена древних и заточили в тотем, потому что мой отец был диким, а после смерти его окрестили Дикий Тотем.Аккерман удивлённо похлопала большими глазами, совершенно не уловив суть разговора, не понимала, зачем Димитреску всё это рассказывает, к чему ведёт странный факт её биографии. Не найдя, что ответить, девушка слабо кивнула, каждой клеткой тела ощущая проклятую неловкость от поведения и слов женщины.—?Ещё ребенком, когда нас изгнали, я скиталась по миру, ничего не зная о своих способностях, происхождении, будто брошенная кукла, утратившая былую красоту, потрепанная, промокшая до костей, я блуждала по миру, где ещё не научились принимать странных, необычных людей, забивая камнями каждого, кто хоть капельку отличался от толпы. Развивающиеся тогда города ещё не до конца покинули древние суеверия, приходилось скрываться, но, чем сильнее я развивала способности, чем больше углублялась в самопознание, тем явнее становились мутации. —?Альсина тяжело вздохнула, будто сожалея о содеянном. —?Манипуляция кровью в близкой к истине форме делает носителя фактически бессмертным, вы, обладая выдающимися навыками, используйте лишь собственный потенциал. Я?— другая, чужая кровь дарует мне жизнь, делает тело сильнее, с помощью проклятой силы я и стала столь гигантской, поглощая людскую кровь, наполняя организм энергией, чей запас становился невообразимо велик. Как и забирать жизнь, моя способность может и залечивать смертельные раны, открывается дар управлять чужим телом велением мысли, но нестерпимая головная боль?— проклятие этой способности, особенно для тех, кто предпочитает довольствоваться ресурсами своего тела, фактически, в этот момент происходит стремительное разрушение и восстановление клеток мозга, отмирающих из-за перегрузки. В этом процессе энергия циклична и практически не расходуется, но обладатель теряет физическую способность двигаться, находясь на пределе концентрации. Даже мне?— наследнице Дикого Тотема, живому представителю древних, тяжело управлять собственной способностью, без поглощения крови других я бы и половину потенциала не раскрыла, не говоря о хрупком человеке.—?Вы о Александре? Значит, это правда, что древние существуют на самом деле? —?Скептично, видимо, разделяя мнение Леви о всяких чудовищах, рептилоидах и подземных жителях, как об объекте больной человеческой фантазии, вопросила Аккерман.—?И да, и нет. —?Димитреску покачала головой, задумчиво глядя на портрет Владимира Владимировича, рассуждая о многих, не подвластных людям, вещах. —?Древние давно перестали быть обитателями нашего мира, даже несколько столетий назад мы были расой, утратившей былое величие, мутировавшие с годами, потерявшие всякий облик существа, уничтожали друг друга?— боролись с суеверными людьми и сами с собой. Они считали себя много лучше людей, горделивые и надменные, древние не считались с человечеством, как с созданием природы, мы с отцом были иного мнения, люди казались прекрасными в своем многообразии и я не жалею, что покинула орден древних, став частью человеческой цивилизации. Еще с незапамятных времен древние проводили над собой и пойманными жертвами эксперименты, добиваясь ещё большего могущества, на рубеже шестнадцатого века, когда помыслить об электричестве страшно, группа древних, создавших компанию ?Umbrella?, обладала паровыми машинами, механизированным производством и многими-многими достижениями техники, которые освоило человечество через века. Что с ними сейчас?— мне неизвестно.—?Ко всем трагедиям, биотеррактам, произошедшим за последние двадцать лет?— причастны древние? Вчерашняя трагедия?— тоже дело их рук? -Микаса в гневе сжала кулаки. —?Если это так, то их нужно уничтожить! Истребить каждую до последней твари, посмевших распоряжаться жизнями людей! Люди?— не слабы.—?Я знаю одно: желай древние уничтожить человечество?— неминуемо бы осуществили своё желание, кто знает, что у Дьяволов на уме. —?Покачала головой главнокомандующая, прикрыв глаза, погружаясь в нахлынувшие воспоминания. —??Umbrella??— только малая часть, одно из детищ древних, которое сейчас эксплуатируют люди, жалкая толика огромного производства чудовищного оружия. Мы ничего о них не знаем, а они о нас?— всё, вероятно, и древних есть те, кого они страшатся.—?Подождите,?— девушка замотала головой, пытаясь до крупицы впитать поток рухнувшей на неё информации. —?Что вообще представляют из себя древние? Если они не в нашем мире?— то где?—?Неизвестно: их власть, организации рассыпаны по всему миру. Они слишком разрознены, чтобы действовать обособленно, хотя их причастность, учитывая поломку спутников и уничтожение МКС, исключать нельзя. Ходили легенды, о существах, разрушающих города по щелчку пальцем, по велению мысли. —?Зловеще сообщила Альсина, прищурившись, оценивала скептичную реакцию девушки, знающей, что всякий монстр?— порождение человека. —?Тебе известна легенда об Атлантиде?— королевстве, прогневавшем Богов? Знаешь, почему её руины так и не были найдены, почему другие древние города уничтожены? Обезумевшее существо грезило об смерти человечества, только вставшего на путь прогресса, откуда он явился и кто он такой?— я не знаю, лишь то, что в один день Атлантида исчезла, и город, и его обитатели?— всё растворилось без следа. Кто скажет, какая судьба бы постигла мир, если бы это чудовище не запечатали вне времени и пространства, он не погиб, его сознание продолжает существовать на границе измерений. Нельзя предсказать, что будет если он вернётся, переживёт ли мир его безумие. Говорят, он убил самого Бога, после чего, лишившись души и чужой власти над ней, обрёл бессмертие.—?Вас это беспокоит? —?Поинтересовалась Микаса, ни на йоту не поверив в легенду, если существование древних ещё можно было объяснить смесью логики и фантазии, то разрушение античных городов силой мысли?— нет. —?Страшные легенды существуют, чтобы пугать детей, думаю, это всего лишь очередная часть мифов о Богах, Подземном Царстве. Если судить по античным мифам, то боги далеко не всемогущие, то, что вы сказали, уверена, это какая-нибудь непопулярная вариация легенды об Атлантиде.—?Очень надеюсь. Есть множество древних намного сильнее и умнее меня, их надменность и чувство собственного превосходства переходят допустимые границы. Ты ведь заметила такие черты у своего подчинённого?—?Александр… —?Аккерман задумчиво склонила голову. —?Мне казалось это результат популярности, подростку, наверное, тяжело справляться со славой и ощущаем своего прямого влияния на других.—?Эти черты заложены в нём на генетическом уровне, как и фрагментарные знания о деятельности древних, об ?Umbrella? в том числе. Теории заговоров, которые он рассказывает ради забавы строятся не сколько из фактов, сколько на интуитивных доходах, генетической памяти и благодаря способности кровавой манипуляции, тело и мозг мальчика хранят в себе знания и некоторые навыки предыдущего носителя. Подобное случается у всех, когда человек заведомо знает факты, о которых никогда не слышал, подсознательно Александр хотел найти объяснения своим знаниям. —?Объяснила Димитреску. —?И ваши с Леви способности?— остаточные мутации. Двадцатый век для ?Umbrella? по истине можно назвать золотым, почти целое столетие они могли беспрепятственно проводить эксперименты на людьми: Первая Мировая, Вторая Мировая, кризисы, сотрясающие мир, Холодная Война?— в те года каждая прогрессивная держава нуждалась в технологиях этой компании, только в 1999 году, когда Путин сформировал ФСОН, удалось разрушить большую часть секретных лабораторий ?Umbrella?, вернее сказать, их разрушили другие, чтобы мы не смогли собрать доказательства о причастности корпорации к незаконным операциям и трагедиям, к которым зловещая компания приложила руку. Древние хорошо заметают следы, знают о каждом шаге человечества, за девятнадцать лет существования ФСОН мы преуспели в одном: ?Umbrella? в открытую более не может торговать оружием массового поражения. Покровители компании пока ещё слишком могуществены для нас, все собранные доказательства против ?Umbrella? на мировом суде были отвергнуты за недостоверностью. Учитывая, что они первыми предоставляли сыворотку от своих же вирусов, которыми травили людей, обращая их в безмозглых монстров, наши обвинения разбили в пух и прах, даже авторитет Путина не стал помехой для окончательного решения судьи.—?Ублюдки. Столько невинных жертв ради новых жертв, как же отвратительно. —?Презрительно прошипела Микаса сквозь зубы. —?Если не получилось их засудить?— остаётся только уничтожить. Древние или нет?— никакая организация не имеет права распоряжаться чужими жизнями! Целые города подверглись атаке жировых титанов из-за желания обезумевшего от денег и безнаказанности Синяка! Я лично отрежу все его жировые складки, заставлю захлебнуться в собственной крови! Я одолею его, потому что обладаю невероятной силой!—?Не будь опрометчивой, Микаса. —?посоветовала главнокомандующая. —?Зло побеждают с чистым разумом.—?Необходимо остановить Синяка! —?Вспылила девушка, еле сдерживая нахлынувшую ярость от понимания, скольких жирный урод успел погубить своим косметическим средством. —?Наш отряд должен сейчас же отправиться в Пендосию, пока Umbrella за компанию с Синяком ещё что-нибудь не устроили!—?Как считаешь, ваш отряд полностью сформирован и готов? —?Ухмыльнувшись, вопросила Димитреску, покачивая ногой. —?Девчушка, только второй день офицер и подросток, не прошедший даже курс подготовки. Готовы ли вы без связи, координации руководства отправиться во враждебную страну, обстановка в которой не ясна, туда, где безумие и началось? Учитывая, что отряд Путина не сформирован до конца.—?Готовы! —?Уверенно воскликнула Микаса. —?Чем дольше мы бездействуем, тем больший размах даём нашим врагам! Если не сейчас, то когда?.. Неужели мы оставим похищение Эрена, разрушение Москвы, спутников связи?— безнаказанными?—?Факт, что тебе придется доверить свою жизнь монстру, делить с ним хлеб, радость от побед и горечь поражений, не пугает? —?Серьезно вопросила Альсина.—?Если вы про Александра?— он не монстр, по крайней мере, я так не считаю. Это тоже самое, как воспринимать монстром вас. Происхождение не играет такой большой роли, как поступки человека, а я привыкла доверять своим товарищам.—?Дай Путин не разочароваться в этом, дорогуша, дай Путин…—?Разрешите идти?Попросила Аккерман, совершенно запутавшись в происходящем, оказывается, о биологических терактах ей известно непосильно мало, а события текущие тесно переплетены с прошлым, люди, древние, корпорации?— рассказ главнокомандующей походил на безумие. Слова Димитреску звучали как теория заговора, возможно, возраст сделал её безумной старухой?— офицер не понимала, пыталась уловить связь между вымыслом и реальностью, но мозг, логические доводы вызывали сомнения. Если древние настолько ужасны, почему до сих пор не явили себя миру, почему не попытались захватить власть, какие цели преследуют на вопросы разум шестнадцатилетней не мог найти ответы, Микаса, будучи человеком, размышляла также, не в силах представить мотивацию дряхлых чудовищ-мутантов. Капитана с его беспристрастным мышлением, Эрена, способного вселить уверенность своими душещипательными монологами, Аккерман крайне не хватало, они бы наверняка развеяли её сомнения по поводу всего. Вспоминались теории об Иллюминаты, мировом заговоре, обществе масонов?— неужели ?Umbrella? имеет к подобным глупостям какое-то отношение или создаёт иллюзию этого, девушка уже подумывала, что те самые древние приложили руку к легендам о тайных обществах.Чем больше Микаса углублялась в свои познания истории, тем больше вопросов возникало, рассказы Альсины переставали казаться бредом, хотя они и были лишены конкретики, в сети тысячи конспирологов, почему бы главнокомандующей не является одной из них. Каждая мысль в голове противоречила предыдущей, мир в подобных красках походил на колоссальный сумасшедший дом с миллиардами пациентов, блуждающих в иллюзиях. Единственное, что Аккерман ясно поняла: женщина боится, искренне боится древних, по факту, своих же родственников или товарищей, и почему Леви столь скептичен к древним?— слова Димитреску не подкреплены фактами. Офицер, угомонив ярость и поток мыслей, пришла к выводу, что в текущий момент лучше всего сосредоточиться на выполнении своих обязанностей и готовиться к вторжению в Пендосию.Лаборатория ?Umbrella?, США. Пришлось использовать грузовой лифт для перевозки сверхтяжелой аппаратуры, чтобы спустить Игоря Синяка в самое сердце подземной лаборатории, где наряду с невинными учёными, работающими над лекарствами от неизлечимых болезней, роботизированными протезами и другими полезными вещами, трудились фанатики, грезившие о мировом господстве, мутантах и уничтожении человечества, как вида. Для таких человеческая жизнь казалась неизмеримо короткой, бесполезной, а их тела хрупкие, как вата или тонкий лёд ранней весной, воспалённые желанием создать сверхрасу, исследователи проводили безжалостные эксперименты, терроризировали мир бесконечными испытаниями биологического оружия, не считаясь с глупцами, ищущими мирной жизни. Сколько ужасов повидала планета от компании с историй в пол тысячелетия, сколько монстров породила Umbrella, скользкие пали жертвами на войне против террора и сколько ещё мутантов обитает в мире, спрятанные во тьме, на отшибах, в горах, глухих лесах и, покинутых всеми живыми, пустыням.Синяка вытащили из гигантского лифта, вмещающего в себя человек тридцать, а то и больше, с помощью подъемного крана, мужчина застрял в дверях. Переливающаяся в голубом свете кабина лифта, выполненная из серебристого металла, оказалась объята жировой плёнкой, стекающей с Синяка, даже одежда не спасала от жировых выделений. Туша Игоря занимала практически весь аркообразный тоннель, выполняющий функцию коридоров, благо, мужчина разрастался в ширь, а не высоту, поэтому светодиоды, встроенные в потолок, избежали участи покрыться жировой плёнкой. Казалось, что вся лаборатория содрогается от землетрясений, несмотря на то, что стены и переходы между этажами были толщиной в несколько метров, ножищами Синяк будто продавливал пол, прочные сплавы титана и бетона для мужчина казались конфетными фантиками, что так легко раздавить.Оборудование в кабинетах подпрыгивало, дрожало, пока коридоры и мосты между секторами, чудом выдержавшие вес мужчины, гордым шагом пересекал Игорь Синяк, округлые многослойные бочины подпрыгивали вслед за ним. Удивлённые сотрудники в ужасе подрывались с рабочих мест, воочию увидев гигантскую тушу, виновную в атаке титанов по всему миру, разумеется, об этом знали не все, лишь безумцы, служащие в секторах, по которому и вели Игоря. Каждые свинцовые ворота, служащие переходами между коридоров, начинены множеством сенсоров и сканеров, исследующих тело Синяка, чтобы занести все его параметры; походку, сетчатку, отпечатки пальцев, выделяемые телом запах, в базу данных сотрудников.Андрюша и Люба Синяк (Лариса Петровна) спустились в центральном лифте, находящемся на пересечении всех восьми отсеков, огромная, сияющая голубым номером, шахта, опускалась на километры под землю, через стекло можно узреть множество пересекающихся на разных ярусах мостов, объединяющий все корпуса в неописуемую сеть лабиринтов. Сектора поделены на уровни, на стенах из прочного сплава выбиты порядковые номера, а на каждом этаже располагалась круглая платформа с причудливой, подсвечивающийся кладкой цвета морской волны, рассеченная восемью мостами, сияющими голубым. Широкую воздухоотводную шахту, где и проходил цилиндр центрального лифта, не могли осветить десятки тысяч диодов, встроенных в толстые стены, обвитые множеством проводов и труб. Могло даже показаться, что из этой шахты стреляет какая-нибудь гигантская пушка с лучевым зарядом, способной в мгновенье ока расщепить планету на атомы.Люба и Андрюша с удивлением рассматривали подземный комплекс, их завод с множеством огромных складов, цеховочных помещений и скромными лабораториями в сравнении с ?Umbrella? казался игрушечным домиком, выброшенным из хозяйкой квартиры, коей и являлась корпорация. В необъятных стенах лаборатории Игорюша бы осуществил свою мечту по ожирению планеты?— матушка не сомневалась, она верила, что под крылом такой могущественных компании, с таким размахом для исследований сыночек непременно добьётся своей цели. Именно в качестве учёного ?Umbrella? Синяк должен раскрыть свой ориентации, кровь древних, текущая в его жилах, делающая очень умным человеком, должна полностью пробудиться в километрах под землёй, в стенах, объятых титаном, с технологиями, превосходящими человеческий предел. Старуха надеялась, что русские, занятые истреблением жировых титанов, не достанут Игорюшу здесь, не доберутся своими длинными лапками до величайшего гения, не остановят его исследования и последующее преобразование мира, даже сам Господь более им не преграда.Синяк вошёл в просторный, режущий глаза своей белизной, кабинет, откуда панорамное окно открывал воодушевляющий вид на одну из платформ шахты, которые поблескивали голубыми узорами, подобно звёздам на чистом небе. За беготней сотрудников, в белых халатах по перекрещенным мостам, стоя спиной к двери, наблюдал высокий, крепко сложенный мужчина, его грубая, короткая шевелюра переливалась золотом в ярком свете. Массивные ладони он держал за спиной, упираясь собственным могуществом, властью, который наделал его пост генерального директора ?Umbrella?, каждый из десятков тысяч сотрудников находился в его подчинении, буквально, отдал свою жизнь в руке человеку весьма жёсткому, бесцеремонному, что не пожалеет отправить к праотцам каждую тварь, вставшую на его пути. На высоком лбу между бровей вздувались вены, мужчина хмурился, его узкие, хитрые глаза прятались за тёмными стёклами очков без оправы, жажда власти над миром разъедала его душу, ежедневно проверяла нервы и ум на прочность, но директор знал, что вскоре достигнет своей цели.—?Игорь. —?Мужчина повернулся, выдавливая из себя улыбку, в сочетании с хмурыми, сморщенным лбом, зрелище получалось жутковатое. —?Рад приветствовать вас в моей компании. Я?— Альберт Вескер, владелец этого фармацевтического чуда.—?Здравствуйте-здравствуйте. —?Синяк, топая ножищами, вальяжно зашел в кабинет, рухнув на широкий диван, заняв собой все пространство. —?Просторно у вас и воздух чистый.—?Благодарю. —?В голосе Альберта проскальзывала очевидная надменность. —?Наш разговор пойдёт с неприятной ноты. Вы оставляете за собой слишком много следов. —?Непонятно, на что намекал мужчина: улики, обезличивающие исследования Синяка в Москве или жировую дорожку, тянущуюся за Игорем. —?Русские знают, о нашем сотрудничестве, хоть и безосновательно. —?Вескер повернул тонкий монитор компьютера, включив фрагмент с интервью, Александра, где мальчишка лепетал о связи ?Umbrella? и компанией Синяка. —?Но это не самое ужасное, ваш разговор с Петрушей записал и выложил в интернет гребаный школьник, которого вы собирались похитить и доставить сюда! Так какого хрена он узнает о ваших планах, стоя буквально в паре метров от вас?! Невероятное по тупости стечение обстоятельств, всего за пару часов до разрушения спутников ребёнок обнародует планы, да ещё и озвученные столь отвратительным, грязным языком! —?Он выдохнул. —?Ладно-ладно. Ваш эксперимент прошёл удачно и подарил нам время на его доработку: способ распространения вируса должен быть более незаметным, действенным, например, через воду или воздух, в руках всех спецслужб, грубо говоря, находятся образцы ?Golden Butterfly?, которые они исследуют, поэтому Ж-Вирус3 теряет свою актуальность. Но объединив его с нашим Т-вирусом и результат получится впечатляющим! —?Маниакально рассказывал Вескер. —?Гиганты со стальными телами и регенерацией растопчут в прах всех несогласных с очевидной эволюцией! Эра людей подходит к концу и мы с вами поставим в истории финальную точку.—?Этого жаждут древние? —?Поинтересовался Синяк, грузно дыша.—?Пфф, древние. —?Отмахнулся Альберт, презрительно фыркнул. —?Они давно перестали быть покровителями ?Umbrella?, если быть точнее, после судебных процессов в 2000-м о деле Раккун-сити. Их могуществу пора кинуть в лету. Сотни лет исследований и наконец-то мы приблизились к сотворению сверхлюдей. Игорь,?— Едко ухмыльнулся директор, плотнее прижимая к глазам тёмные очки. —?Не думаете ли вы, что наследник силы древних? Ооо, гарантирую, вы ошибаетесь, все, так называемые, способности?— побочный продукт экспериментов двадцатого века. Вероятно, вам интересно увидеть, какими способностями обладают истинные древние, я покажу вам запись семнадцатилетней давности, сделанную с камеры на шлеме одного из наших сотрудников, которую нам с большим трудом удалось сохранить.Южная Америка, 2001 год.Узкая песчаная дорожка, обрамленная густыми, зелёными полями, отвердевшая из-за жаркого, сияющего белым золотом, солнца, вела группу исследователей ?Umbrella? к небольшой, безымянной деревушке, не отмеченной на картах, обнаружить её удалось благодаря спутнику. Раскалённый, вздымающий в воздух пыль, ветер трепал защитные костюмы учёных, половина из которых вооружена далеко не переносными лабораториями, а боевыми автоматами. На фоне необъятных джунглей показались жёлтые, иссохшие, выложенные из туго перевязанных ветвей, крыши деревянных домиков, над которыми струился сизый дым пожарища. Встревоженные, испуганные голоса жителей разлетались с ветром по полю, но достигли ушей только очередных врагов несчастных, отрешенных от цивилизации людей, живущих в уединении с дикой природой.Группа поспешила на разведку, чем ближе они приближались, тем сильнее бросался в нос запах гари, кружащий дым с потоком сверкающих искр, объял деревушку смертельной пеленой. Крики, мольбы бедных людей понятны на любом языке, жертвы неизвестного врага метались между пылающих домов, пытаясь спастись от существа, коего глаза не видят, так несчастные и умирают, не узнав, кто лишил их счастья жить. Издав истошный крик, ощутив острую боль во всем теле и надвигающуюся слабость, жители, обескровленные падали ниц в ноги своего убийцы. В тягучей дымке шныряла, подобно призраку, являлась взору на мгновение и растворялась в пепелище, оставляя за собой только бездушные тела, обтянутые засохшей, потрескавшейся как глиняный горшок, кожей с остекленевшими от ужаса глазами, распахнутыми, в последнем крике, ртами. Трупы выглядели так, будто несколько дней пролежали в ванной из соли, отдав всю влагу в организме: кожа посерела, сморщилась, обтягивая кости грубым полотном, вены, потерявшие пигмент, всю кровь, скрывались под дряблым покровом, казалось, неизвестно существо, высосало из организма даже мясо и мышечные ткани, превратив людей в скелет, чья оболочка медленно плавиться, покрываясь бурыми пятнами ожогов. Чудовище забрало всю жидкость до капли, даже мелкие сосудики в глазах потускнели, желудок прогнулся почти до позвоночника, нечто поглотило даже внутренние органы.Последний истошный вопль заменил треск пламени, шелест травы и листьев, ясное небо затянули серые тучи дыма, оцепеневшие от ужаса учёные, вцепившись в оружие, пытались разглядеть хоть кого-нибудь сквозь рыже-черные языки пламени, сжирающие остатки домов, забирающие всякую жизнь, хороня трупы под грудами пепла. Резкий порыв ветра, вопль от нестерпимой боли, вонзающихся в нежную плоть клыков, жадно рвущих куски мяса, прорывая себе дорогу к артериям, чтобы насладиться стальным, пропитанным ужасом, вкусом человеческой крови. Через мгновение скелет в скафандре, на мгновение развеяв дымку, рухнул на песок к ногам перепуганных товарищей. С ветром доносился и шелестящий, похожий на человеческий, смех существа, в чью сторону летели непрекращающиеся очереди автоматного огня. Пули, не найдя цели, прорубая в дыму острые линии, лишившись инерции, глухо падали вниз. Исследователи в панике бросились в стороны, вырвавшись из дыма, задыхаясь от усталости и ужаса, слыша крики товарищей и звук падения их обескровленных тел, один из них принялся истошно визжать в дребезжащую от помех рацию.—?База! База! Вызывает… Тут чудовище! Оно, оно…Мужчина закашлялся, замерев от ужаса, когда над головой почувствовал чужое дыхание и смех. Обернувшись, он рухнул не в силах поверить в увиденное, глаза заплыли от страха, непонимания, полного абсурда: перед ним стоял молодой человек, абсолютно голый, изящно сложенный, розовая нежная кожа обтягивала аккуратный рельеф мышц, по подбородку к естеству, покачивающемуся при ходьбе, протянулась сплошная дорожка алой крови. Очи его горели ярче всех морей и небес, ветер трепал длинные черно-красные волосы, последний оттенок походил на мелкие трубки с острым наконечником, которые и способствовали быстрому впитыванию жидкости, из нижнего века протянулись до челюсти две рубиновые чешуйки с острым кончиком. Руки, по локоть обагренные кровью, тонкие, длинные пальцы заканчивались полыми когтями-трубками. Монстр улыбался, если бы не острые клыки, то он был мало чем отличался от человека.—?Умничка,?— продолжая улыбаться, убийца присел напротив жертвы, забирая из дрожащих рук рацию. —?Зови сюда всех, кого можешь.—?Ч-что?.. —?Осипшим голосом вопросил ученый, заикаясь на каждой букве, содрогаясь от ужаса. —?Ч-что?.. Т-ты…—?Я? —?Монстр обратил внимание на логотип красно-белого зонтика, задумчиво хмыкнув. Определённо, об ?Umbrella? и её деятельности ему известно. —?Я, как ты, уничтожаю слабых.Мужчина заорал, когда резких движением убийца сорвал шлем, отбросив его в сторону, впившись острыми когтями под ребра, острые клыки, шипы, созданные из волос, впились в шею, покрыли всё лицо, прорезаясь под кожу. Сотни раскаленных клинков впились в нежное мясо, пламя сжирало изнутри, забираясь влагу и кровь, учебный чувствовал, как их его тела забирают жизненные соки, как покидает вены крови, а остро-тянущая боль скручивающихся, разрывающихся на куски органов пронзает до костей, словно в каждую нервную клетку вонзили по ржавой игле. В глазах потемнело, вместе с тем, как чудовище впитывало в себя мозг, учёного покидала агония, сознание, восприятие, лишь ледяная пустота стала ей синонимом. Он рухнул иссохшим, пронизанным, как ситечко, мелкими, черными дырами, лицом в песок, больше нет ни боли, ни страха, нет ничего, ни памяти, ни прошлого, ни будущего, только очередное тело, украшающее горящие руины, в пламени которых властвует убийца. Напевая причудливую мелодию, обнаженный убийца, сверкая бледно-розовой кожей, с затягивающимися шрамами от швов, синяками от капельниц и трубочек, которые на долгие года заменили одежду, исчез в дыму.Солнце близилось к закату, золотистые лучи ласкались на зелёной траве густых полей, остатки сизого дыма убегали к редким облакам. Ветер разгонял по округе чёрный пепел, истлевшие бревна, погорелая трава стали идеальной колыбелью для иссохших, почерневших в огне, трупов, раскиданных на узких дорожках, протоптанных между развалинами домиков. В такт пению диких птиц бились друг о друга листья огромных деревьев, покачивались свисающие с ветвей лианы, шелестели в отдалении насекомые, создавая идеальную мелодию природы. Всякий мог бы назвать подобное Раем, если бы не сотня трупов у подножья к джунглям, если бы не посвистывания, сидящего на каменной кладке колодца, убийцы, который так и не нашёл, чем прикрыть болтающееся мужское достоинство. Бездумно монстр рассматривал капсулу с очередным вирусом ?Umbrella?, поглядывая с презрительной ухмылкой на изъятые у исследователей записи.К безымянной деревне приближался отряд Ирины, ещё издали девушку встревожил дым, в испепеляющую жару костров не жгут. На середине песчаной гостей встречал обескровленный учёный, обтянутый кожей череп, с соломой чёрных волос, вываливался из жёлтого, подплавившегося защитного костюма, рядом валялся защитный шлеп в осколках. Командир подняла руку вверх, показывая подчинённым остановиться, а сама склонилась над покойником, бесстрастно рассматривая жертву, вертя голову, наткнулась на множество, будто выеденных червями, дыр.—?Их же вирус их и погубил. —?Заключила Ирина, понимая, что смерть неестественна, фактически, быть убитым столь жестоким методом?— невозможно, а на жертву известных человечеству болезней учебный не походил.Приборы, фиксирующие наличие в воздухе опасных веществ, молчали, значит, вирус либо выветрился, либо воздушно-капельным путём не передаётся. Девушка насторожилась, посмотрев на показания датчиков, кто-то явно не хотел оставлять свидетелей, раз погибли даже сотрудники корпорации, не исключила она и возможность, что убийца находится поблизости.—?Осмотритесь.Поднявшись, приказала командир, глядя на пустующие руины горелых деревьев, сливающихся с парадом мертвецов, валяющихся почти на каждом шагу. Острый взгляд привлек открытый ноутбук, стоящих на каменной кладке полуразрушенного колодца и белые листы бумаги, кружащие по земле, перемешиваясь с пеплом.—?Будьте наготове! Враг, вероятно, неподалёку!—?Ближе. —?За спиной раздался весёлый, бархатный голосок. —?Враг у тебя за спиной.—?Рассредоточиться! —?Ирина рефлекторно отскочила в бок, тут же приготовив автомат, повернулась к голому пареньку, тут же наводя на врага дуло.По скривившемуся лицу очевидно: естество убийцы девушку не впечатлило, как и его красивое тело, последний расстроенный грубой реакцией, развёл руками. Бойцы мгновенно взяли врага в кольцо, куда бы монстр не двинулся, пули настигнут его, но юноша на угрозу жизни совершенно не реагировал, со взглядом хищника разглядывал добычу.—?Надо же,?— смеясь, подметил убийца, одарив наблюдателей саркастическими аплодисментами. —?А вы не растерялись, а ты,?— он жадно посмотрел на девушку, ощущая спокойное биение чужого сердца. —?И вовсе не боишься…—?Кто ты такой?! —?Стальным голосом воскликнула Ирина, сняв оружие с предохранителя. —?Три секунды на ответ, дальше?— огонь на поражение!—?Три секунды… —?Играючи пропел убийца, плавными движениями покачиваясь в воздухе, готовясь к рынку. —?По секунде на каждого твоего дружка.Монстр объявил свой приговор, заставив солдат оцепенеть, управляя с помощью крови каждой мышцей тела, резким движением обеими руками пронзил шеи мужчин. На глазах их тела иссыхали, бледнели, сами солдаты скрючивались, теряли вес, будто выцветали, превратившись в монохромные куклы, сошедшие со старых фотографий. Вырвав когти, разбрызгивая по белому песку остатки крови, убийца, сделав два размашистых шага, собирался вонзить руку в глотку последнего мужчины, как выстрел Ирины отсёк длинные пальцы.—?Впечатлён. —?Ухмыльнулся монстр, склонив голову, посмотрел на задыхающуюся от усталости, после сопротивления контролю, девушку. —?Силы я восстановил, а простой человек все равно умудряется двигаться. —?Отстреленные конечности регенерировались, будто сшивались заново множеством багровых нитей.—?Беги! —?Заорала командир, подорвавшись с места, выпуская автоматную очередь во врага.Взмахом руки монстр заставил солдата встать впереди себя, принимая весь град пуль в свою грудь, изо рта и носа брызнула кровь, прохрипев что-то, обрызгав все алой жижей, мужчина умер. Багровые лужи жадно впитывала отравленная пеплом земля.—?Какая жалость. —?Рассмеявшись, убийца отбросил труп на девушку, побрезговав поглощать начиненную свинцом кровью, наслаждалась видом чужих страданий.—?Урод! —?Закричала Ирина, без труда поймав тело солдата и под презрительный хохот, опустила товарища на землю, закрыв его заплывшие, остекленевшие от ужаса и боли, глаза. —?Ты покойник, сука!‐ Неужели? —?Продолжая гнусно улыбаться, с очевидной иронией поинтересовался монстр, покачивая головой. —?Боюсь-боюсь.—?Сдохни! Сдохни! Сдохни! —?В ярости кричала командир, задыхаясь от гнева, расстреливая противника, заслонившегося телом другого покойника.—?Ну-ну, я ведь безоружен. Это нечестно. —?Издевательски говорил убийца, смакуя в желчи каждое слово. —?Так не пойдёт.Усилив контроль крови, он заставил Ирину разжать руки и бросить автомат на землю, однако, девушка упорно сопротивлялась всем телом, напрягая всю внутреннюю силу. От огромного давления казалось, что мышцы разорвутся, мощным расплавиться в жидкое, сосудисто-кровавое месиво, которое начнёт вытекать из ушей, носа, рта и глаз. Преодолевая боль, командир рваными, тяжёлыми шагами приближалась к врагу, путаясь в собственном дыхании, на неё будет обрушились тонны воды, не дающие двигаться, сжимающие все внутренности, вязкая жижа наполняла лёгкие, забирая кислород. Закричав, Ирина сделала резкий выпад, на мгновение разорвав контроль, попыталась нанести удар дрожащим кулаком, от которого убийца, посмеиваясь лишь слегка отклонил голову назад.—?Сколько гнева. —?Монстр, ради забавы, не пытался управлять телом военной, покачивающимися, танцующими движениями, легко отклонялся от череды разъяренных, однако, хорошо поставленных ударов.—?Заткнись! Закрой свой поганый рот!Ирина быстрым рывком схватила боевой нож, умело размахивая лезвием перед чужим лицом, чуть согнувшись, она, что есть сил, атаковала. С удовольствием убийца наблюдал за переливающимся лезвием, мельтешащим около лица, отходил чуть в сторону, дразня свою жертву, позволяя ударам почти коснуться себя. Боевые навыки девушки: резкие выпады, обманные маневры чудовище не впечатляли, каждое её движение очевидно, подобно одинокому облаку на ясном небе.—?Это всё? —?Требовательно спросил убийца, устав уклоняться.—?Сдохни! —?В ярости Ирина, плененная эмоциями, схватилась пистолет, го спустить курок оказалась не в состоянии?— тело оцепенело, налившись металлом, более не подчиняясь хозяйке.—?Кажется, я говорил, что так не честно. —?Осуждающе юноша покачал головой. —?Я не такой велокодушный, чтобы дважды прощать нарушения правил.—?Каких нахрен правил, мудак?! —?Хрипло прошипела девушка, обронив пистолет, она вновь смогла двигаться. —?Умри уже!Рванув вперед, командир собиралась разбить ублюдку лицо, однако, монстр молниеносным движением перехватил её запястье, подбросив над собой, будто тонкую веточку. От следующего удара Ирина подумала, что душа покидает её тела, в глазах потемнело, внутренности свело от тугой, парализующей боли, послышался хруст костей от сломанных рёбер, а сама она находилась в свободном падении в нескольких метрах над землёй. Военная не заметила скорости, с какой монстр ударил её свободной рукой в живот, вдавливая органы в позвоночник, раздрабливая ребра, когда подбросил, перехватив последнюю атаку. Ещё в воздухе девушка выхаркала желчь с остатками непереваренной еды и кровь, от брызг которых убийца брезгливо, демонстративно махая рукой у лица, отошёл.—?Больно? —?Поинтересовался он, когда Ирина, задыхаясь, захлебываясь в собственной рвоте, рухнула в ноги палача. —?И мне было было больно, попади ты в меня из этого,?— добавил юноша, покручивая на пальце пистолет.—?Сука… —?Продолжая кашлять, растирания о подбородку, кровь, желчь и влажную землю, поднялась девушка, принимая боевую стойку. Сломанные рёберные кости болезненно впивались в плоть, а внутренние органы смешались в тянущий кровавый ураган. —?Я костьми лягу, но покончу с тобой.—?Рано или поздно игра в поддавки мне надоест. —?Констатировал факт убийца, отходя назад, позволил жертве участвовать во втором раунде. —?И я превращу твою жизнь в Ад. Убить тебя, когда я сыт?— скучно,?— он игриво отступал, когда командир, трясясь от боли, надвигалась. —?До конца жизни мы будешь помнить нашу встречу, монстра, сломавшего тебя, искалечившего и душу, и тело. И монстр, которого ты будешь боятся и ненавидеть?— всегда будет рядом, будет напоминать о твой беспомощности, никчёмности и жалким видом портовой шалавы.Ирина харкнула врагу под ноги, одарив его тяжёлым, полным презрения взглядом, в котором не нашлось места сомнениям и страху: она сражались и готова была умереть в бою.—?Неоправданная смелость для человека.—?Нападай, мразь. —?Холодно приказала девушка, стараясь не обращать внимания на серьёзные травмы, на кости, впивающиеся в лёгкие, кровотечение, острую боль разорванных органов.—?Дамы вперед. —?Ироничный поклон нагого убийцы вызвал приступ отвращения.Командир на подкашивающихся ногах рванула вперёд, монстр, наблюдая за кривыми движениями, отошёл в сторону, легонько толкнув жертву в спину, отправив в полёт до земли. Схватив груду пепла, Ирина, развернувшись, бросила охапку в лицо врагу, резко подорвавшись для нанесения удара. Естественно, монстр ждал подобного хода, сделав шаг назад, позволяя черным песчинкам свободно кружить в воздухе. Человеческий глаз едва успевал за движениями древнего, чьи руки уже удерживали девушку в воздухе за оба запястья, любая попытка ударить ногой в ребра кончалась для военной острой болью и приступом кровавого кашля.—?Больно, да? —?Ухмыляясь, спрашивал убийца, когда Ирина в очередной раз напрягала мышцы корпуса, чтобы ударить ногой в бок. —?А я могу помочь.—?Пошёл ты! —?Девушка приложила остатки сил, сжала зубы до треска, двумя ногами оттолкнувшись от торса противника, чтобы вырваться из захвата.Убийца от подобного выпада рассмеялся, ослабив руки, позволив военной отлететь в сторону. Брезгливо стряхнув с нежной кожи отпечатки грязной подошвы, монстр обнаружил на грудной клетке несколько маленьких царапин, затягивающихся почти мгновенно, оставленных ударом тяжёлых сапог. Каждое движение сопровождалось сильной болью, ударившись о твёрдый песок, Ирина в который раз поднималась, поджимая губы, чтобы не закричать.—?Может, переломать тебе ноги, жалко смотреть на мучительные попытки встать. —?Медленно монстр подошёл к жертве, стоящей фактически на четвереньках и ударом босой ноги в грудь, отбросил военную в сторону.—?Это всё, на что ты способен? —?Едко вопросила Ирина, надменно улыбаясь, словно тело вовсе не разрывает от агонии, а каждый вздох не режет плоть на мелкие кусочки.—?Зачем провоцировать, если битва проиграна? —?С явным интересом спросил убийца, которому упорства жертвы не понять. —?Ты пытаешься меня впечатлить своей смелостью и безрассудством? —?Юноша сократил дистанцию, впечатав девушку в землю, надавливая ногой на рёбра, вминая кости в лёгкие. —?Только меня это бесит! —?С силой он ударил в лёгких, вынуждая командира задыхаться в приступе кашля. —?Вы же слабые, бесполезные паразиты, к чему ненужное геройство, агрессия? —?Монстр уселся на бедра Ирины, ухмыляясь, как полоумный. —?Зачем ты угрожаешь меня убить, когда не способна даже ударить?!—?Потому что такая тварь, как ты,?— прохрипела командир, дрожащими ручонками схватив врага за шею. —?Жизни не достойна!—?А кто ты такая, чтобы решать? —?Убийца продолжал ухмыляться, нервно посмеиваясь, легко отбросив чужие ладони. —?Богиня, судья? Нет, ты лишь случайная жертва, увы, но в текущей реальности приговор будет выносить сильнейший. Он тебе нравился? —?Юноша взмахом головы указал на истекающий кровью, с десятком пуль в теле, труп солдата.Не дожидаясь ответа, монстр подхватил трепыхающееся женское тело, отбросив его на ещё тёплого покойника, благодаря остаточной крови убийца мог управлять трупом, что и сделал, вынудив Ирину оказаться в стальных объятиях подчинённого. В глазах военной появились первые огоньки ужаса, избитая, задыхающаяся, она не могла отбросить мертвеца, чьи руки сомкнулись кольцом на её талии, сжимая на хруста позвоночника, раздавливая и так повреждённые внутренности. Чужая кровь впитывалась в её форму, покойник, будто любя, положил военной подбородок на плечо, пока убийца высокомерно смеялся над красотой собственного произведения.—?Ты ведь его убила. —?Шептал он, оказавшись за спиной Ирины. —?Его кровь на твоих руках, нравится? —?Продолжал монстр едва ли касаясь языком девичьего уха.—?Прекрати! —?Командир пыталась оттолкнуть от себя труп, но одеревеневшие руки сильнее сдавливали тело. —?Прекрати! Хватит!—?Тебе не приятно? —?Убийца недовольно покачал головой. —?Он ведь верил в тебя… Надеялся, что ты спасешь его, а ты отвергаешь посмертные чувства? Ужасно! Ты?— ужасна!По тонкой шее Ирины стекала чужая кровь, весь жилет ей пропитался. От действий древнего бросало в дрожь, он не считался ни с живыми, ни с падшими, истязаясь над ними ради своей потехи, ему нравилось смотреть, как девушка от угроз переходит к жалостливым мольбам, как вязкий страх обволакивает её сознание, ломает, словно старую игрушку. Острыми когтями монстр поглаживал её по затылку, манипулируя конечностями трупа, заставляя тот гладить командира по спине, утыкаться в шею кончиком холодного носа.—?Тебе не нравится наша любовь? Издевательства сводили Ирину с ума, подавляли волю к сопротивлению, избитое тело неистово ныло от боли, которая отравляла каждый участок организма. Тщетно она пыталась вырваться, девушка была раздавлена, унижена, каждое действие, попытку выиграть юноша разрушал, втаптывая гордость, достоинство солдата в грязь, не видя в командира не то, что человека, даже живым существом она не была в глазах чудовища.—?Прекрати… —?Хрипела Ирина, осевшим голосом, сотрясаясь от ужаса и отвращения, проклиная себя за беспомощность. —?Прекрати! —?В истерике закричала она, поддавшись назад и упала в ноги садиста, а труп, как марионетка, свалился следом.—?Нет. —?Протянул убийца. —?Ты так упорно не хотела признавать разницу в нашей силе, боевом опыте, знанием мира, что мне придется силой вбить тебе в голову понимание, как слабы и высокомерны людишки. Ты всю жизнь будешь помнить сладкие дни, проведённые в Аду за свою глупость, ты будешь до конца дней жить рядом с монстром, боятся и каждый день трястись о том, как бы Дьявол не постучал в твою дверь, но этого Дьявола ты породишь сама.—?Ты подохнешь. —?Стараясь успокоиться, девушка потянулась за ножом, спрятанным в набедренном чехле трупа. —?Пусть и не от моих рук, но столько убийств тебе не простят!Резким движением командир попыталась вонзить лезвие в ногу монстра, но последний сильным ударом, сломав пару тонких пальчиков, выбил оружие из рук.—?Надоело.Голос убийцы был подобен раскату грома в ясном небе, отбросив труп в сторону, а следом и Ирину швырнул на покойника, монстр уселся жертве на бедра. Один рывком юноша сорвал с военной штаты, свободной рукой прижимая голову к позвоночнику трупа, который решил использовать в качестве койки, а второй приподнял поясницу девушки для удобства. Ирина замолчала, сжала губы тонкой полосочкой, лишь бы не кричать от боли, лишь бы не ублажать эго ублюдка, уткнувшись лицом в падшего товарища, зажмурившись от унижения. Растоптанной женщине оставалось молить о смерти.Раскаленная боль пронзила внутренности, внизу живота словно разлили расплавленный металл, струящийся вместе с кровью, выжигающий плоть изнутри. Сознание улетучивалось, но убийцу мало волновало состояние жертвы, он знал, как бил, сколько силы прикладывал, чтобы не убить Ирину, заставив лишь мучиться от тянущей боли, костей, чьи острые обломки едва ли касались лёгких. С ужасом командир поняла, что угрозы садиста имеют прямой смысл, она слабо задергалась, пытаясь оттянуть момент неизбежного, монстру мало сломать тело и психику, не действительно намеревался заставить свою игрушку родить ему чудовище и делал это прямо сейчас, грубо вбиваясь в горячее нутро. Ослабленная Ирина не могла сопротивляться, с отвращением, гневом принимая в себя чужое естество, внутри всё сжималось, из-за отсутствия смазки каждый глубокий толчок сравним с ударом ножа, острая боль волнами разливалась по венам.Картина выстроилась отвратительная: молоденькую девушку безжалостно, поставив раком на кровавом трупе подчиненного, впившись руками в ребра, насиловало, обезумевшее от безнаказанности, голое чудовище, у которого процесс сил, кажется, совершенно не отнимал. Гадко на душе, изнывает от болезненных судорог всё тело, время в Аду растянулась бесконечной рукой без течения, смех и тяжёлое дыхание убийцы подобно яду, разрушили сознание командира, превращая её в безвольную тушу, без собственной боли и потребностей, дыру вакуумной пустоты, которую ничем не заполнить. Ирина мяла пальцами окровавленный жилет погибшего товарища, пыталась спрятать за прочной тканью лицо, в душе завидуя мертвецу, ведь душа его погибла не искалеченной, ведь он не стал свидетелем и частью жуткого унижения, не ощущал гадкой до тошноты боли, захлестывающей всё. Быстрая смерть стала недосягаемым, райским блаженством, о коем грезила девушка, чувствуя, как её влагалище разрывают раскаленным ножом.Командир не знала, сколько времени прошло прежде, чем внутри неё все заполнила горячая сперма, задыхаясь, она прятала в трупе лицо, не в силах больше глядеть на своего мучителя, пребывающего в самом расцвете сил, довольного абсолютной победой и теми страданиями, ублажившими его душу. Боль ушла, кажется, убийца смиловался и с помощью способностей исцелил все физические повреждения, но Ирина уже была морально сломлена, чтобы осознать происходящее. Внизу живота остался след лёгкой пульсации, белая жидкость стекала по внутренней стороне бёдер. Ненависть к целому миру пробудилась в девушке, хотелось кричать, биться в истерике, убивать каждого, кто появится на пути, но она могла лишь цепляться за труп, как за последнюю надежду. Огненные лучи освещали истерзанное тело, будто желали выжечь оставленную монстром грязь, проникшую глубоко под кожу, сквозь мышцы и кости, в самую душу, коей больше никогда не оправиться. Протягивая тонкую ручку к, валяющемуся на песке, пистолету, Ирина собиралась закончить свой путь, опозоренная, слабая, военная не имела сил жить, внутри её уже начал своё формирование дьявольский плод.—?Нет-нет-нет,?— Играючи пропел убийца, пнув оружие в сторону, нужда применять способности отпала, жертва уже стала подвластна монстру. —?Твоя новая жизнь только начинается,?— он приподнял девушку за волосы, сладко нашептывая ей в губы, поглаживая заляпанный кровью живот. —?Хорошенько запомни, что монстр внутри тебя, ты будешь боятся его, ненавидеть, но больше всего ты будешь трепетать зная, что я вернусь. Вернусь и мы узнаем, чья же сущность сильнее: чудовища или человека. Его будут звать Александр.***—?Как видите, сила древних ужасает. —?Альберт, когда запись оборвалась, погасил монитор, наблюдая за реакцией облизывающегося Игоря, которому картина смерти и мучений пришлась по вкусу. —?Вам знакома эта женщина?—?Нет.—?Это Ирина Лихтенберг?— мать объекта, который нам нужен. —?Вескер раздражённо почесал шею влажными руками. —?Один безоружный древний уничтожил целую деревню, группу учёных и элитный русский отряд, если его отпрыск владеет хоть третью этой ужасающей мощи, то его тело станет прекрасным инкубатором для экспериментов. Любые исследования, даже смертельные, объект переживёт и вы его упустили. Признаться, я разочарован.—?Мои жировые титаны уже прикончили мальчишку. —?Уверенно заявил Игорь. —?Или он взорвался вместе с заводом.—?Жаль терять такой хороший образец. —?Выдохнул мужчина. —?Все наработки улучшенного Т-вируса находятся на вашем рабочем месте. Я жду результата быстрее, чем отряд русских нагрянет по наши души.Грузно дыша, Синяк, грохоча ногами, направился на экскурсию на лаборатории, душа трепетала от восхищения: истинные древние великолепны во всём, Игорь мечтал о встрече с ними, стать частью тайного мира, о которым в народе слагают легенды. Как же он хотел заполучить Александра, вытрясти из подростка, из его хрупкого тела весь потенциал, сделать своей послушной игрушкой, с которой мог бы развлекаться в любое время, ставить безжалостные опыты, наблюдая за истошным юношеским криком, за изломами и деформацией прекрасной оболочки. Но сотрудники ?Umbrella? привезли в качестве сувенира бесполезного Спермозуньева, с которыми Игорюша тоже запланировал поиграть.