Посвящая жизнь (1/1)

Три дня прошли как в тумане. Тягучем густом тумане, заполняющим собой все свободное пространство, не позволяющем дышать и даже двигаться. Кошмары по ночам снова вернулись и зачастую не давали спать дольше двух-трех часов. Я хотела спать постоянно, но стоило мне лишь прикрыть глаза, как неприятные видения возвращались с целью истязать мою душу дальше. Я почти ничего не ела, не выходила на улицу и не появлялась в сети. Как раз поэтому в третий день я не поняла от чего проснулась?— от резкого звука звонка, поступившего на телефон, или от очередного кошмара. Я поднялась на кровати, протирая глаза и ничуть не удивляясь дождю за окном,?— по удивительному совпадению небо в последнее время стало отражением моего состояния?— глянула на экран лежащего рядом телефона. Я глубоко вздохнула. Макс звонил дважды в день, практически в одно и то же время, но еще ни разу у меня не хватило сил поднять трубку. Что бы я ему сказала? ?Нельзя?. Любить, быть любимой. Все это слишком больно, поэтому нельзя. Хотя в конкретный отрезок времени я не могла для себя понять, что было больнее?— молча любить и жить ради кого-то без возможности увидеться или, прикоснувшись к прекрасному, в конечном счете потерять это. Разум десятки тысяч раз кричал мне это ?нельзя? день ото дня, и лучше бы я его слушала. ?Ты заслуживаешь позволения любить себя?. В голове всплыли слова Яна трехдневной давности. Любить?— значит быть привязанным. Быть привязанным?— значит быть обремененным. Я не хочу никого обременять. Я не хочу позволять любить себя. Разум должен быть выше сердца. Макс спас мне жизнь, и я в необъятном долгу перед ним, но… я не могу ничего ему дать из того, что компенсировало бы его неосознанную благодетель. В детстве и подростковом возрасте, когда мне было трудно, я всегда занималась уборкой. Физические нагрузки всегда хорошо отвлекали от мыслей. Я убрала квартиру, еле впихнула в себя порцию творога с орехами, и, когда я уже направлялась к компьютеру с целью включить какой-нибудь сериал,?— фильмы ужасов я смотрела только с Максом?— в дверь позвонили. Я остановилась на полпути боком к входной двери, активно размышляя, кто это мог быть. Ян? Вряд ли, что ему здесь могло понадобиться, да если бы и приехал, то обязательно предупредил бы о своем визите. Я направилась к двери. С другой стороны, тогда, три дня назад, никто не предупреждал меня о том, что он догонит меня на выходе из магазина и поможет донести пакеты. Без задней мысли я открываю дверь, как обычно не смотря в глазок. На пороге стоит Тарасенко. —?Ты жива,?— с каким-то облегчением произносит Макс и подходит ко мне вплотную, заставляя меня попятиться обратно в сторону прихожей и закрывая за собой дверь. —?Что со мной могло произойти,?— я непонимающе смотрю на него, стараясь слушать разум и не тонуть в карией бездне его даже в волнительные моменты источающих тепло глаз. —?Ты не заходила в сеть,?— я не успеваю ничего понять, как Брайн резко приближается, поднимает мою руку запястьем к верху. —?Я знаю, что ты делала с собой раньше, я видел шрамы. Я опускаю глаза на свою руку. На левой руке едва заметны местами белесые, местами темные отметины, складывающиеся в одно словосочетание. ?Твоя вина?. Второго ноября этой надписи исполнится два года. В свое время я недооценила наблюдательность Максима. Ближе к запястью красовалась свежая царапина, нанесенная мной в эйфории от очередного кошмара. Я накрыла ее рукой и отвела взгляд, чувствуя, как в горле застревает болезненный комок. Почему только в его присутствии я могу испытывать эмоции и чувства? Тарасенко прижимает меня к себе, и я закрываю глаза, чувствуя, как тяжелые слезы скатываются по моим щекам и вдыхая родной запах лаванды. —?Прости меня, я прошу тебя,?— шепчет Макс. —?Прости, что оставил тебя. —?Ты что, плачешь? —?я сама стою в слезах и чувствую, как он периодически подрагивает, пытаясь скрыть всхлипы. —?Я просто… —?он отстраняется, и мое сердце останавливается. Его лицо в слезах, но он улыбается. В его глазах столько сожаления, сколько я ни за что не смогла вместить в себе, даже если б могла. Все это несправедливо. Он ломает меня. Его слезы ломают меня изнутри. —?Я не могу без тебя. Я хочу сжечь весь мир, лишь бы больше никогда не видеть его слез. В следующую секунду я подхожу к нему, прикасаясь кончиками пальцев руки к его теплой щеке, и стираю слезы. Наши глаза встречаются, с минуту делятся друг с другом общей болью. Затем я прикрываю веки и кротко касаюсь его мягких губ своими. Макс отвечает так неуверенно, будто не веря в поцелуй, но вскоре нами завладевает что-то безумное. Он быстро углубляет поцелуй, а я запускаю пальцы во влажные от холодного дождя каштановые пряди. Танец губ продолжается после того, как Макс на секунду отстраняется, подхватывает меня на руки так, будто я ничего не вешу, и, разуваясь на ходу, идет в сторону моей спальни. Зайдя в комнату, он опускает меня на ноги, а я впиваюсь пальцами в края его джинсовки, стягивая ее прочь. Мы пятимся назад, и я не успеваю заметить кровать позади себя. Ноги подкашиваются, я падаю спиной на мягкое, утягивая Максима за собой. Мы на секунду замираем, без разбору бегая взглядом по глазам друг друга. Утирая остатки слез с его щек, я смеюсь. Опять благодаря ему. Он склоняется надо мной, осторожно прикасаясь к шее губами. Я все еще боюсь этих прикосновений, и с каждым из них по телу пробегает электрический разряд. Когда Брайн отстраняется, я полностью залезаю на кровать, в то время как он стягивает с себя футболку нарочито медленно, будто пытаясь разжечь и без того превратившийся в пожар огонь внутри меня еще больше. Он отбрасывает ненужную вещь в сторону, снова прильнув к моим губам. Обычно я боюсь щекотки, но сейчас, когда его худые пальцы бережно бродили по боку, мое тело лишь покрывалось мурашками. Спустя минуту и для моей футболки нашлось место где-то на полу. Мы избавлялись от одежды медленно, наслаждаясь каждым моментом. Ведь ни одного из этих прикосновений не случилось бы, если бы не определенная череда событий. —?Если все это нужно было, чтобы встретить тебя,?— в полголоса пролепетала я,?— то я готова пережить все вновь. —?Не нужно,?— Макс наклонился ко мне и ласково прикоснулся губами к виску. —?Не говори такого больше никогда. Он хотел отстраниться, но я положила похолодевшую отчего-то руку на его шею и притянула его к себе, вовлекая в глубокий поцелуй. Как и в наш первый раз, все было медленно, будто бы вырожденное из страха причинить боль. Эта бесконечная нежность переполняла каждое мгновение, и я не могла перестать наслаждаться его теплом. Теплом, которое он так легко отдавал и неиссякаемым источником которого был. С губ срывались один за другим сдавленные стоны, предназначенные лишь ему одному. Он ускорялся, но постоянно следил за моим выражением лица, мол, не дай бог причинить вред. Но я была готова лишь просить о большем. Много поз, много вздохов, кротких поцелуев, невесомых прикосновений. Едва ли мы роняли случайные слова?— счастье слишком любило тишину. Когда все закончилось, к глазам подступили непрошенные слезы. —?Эй, ты чего,?— после нескольких моих плохо замаскированных всхлипов Тарасенко разжал объятия, в которые заключил меня ранее, и заглянул в мое лицо. С глаз сыпались кристальные слезы. —?Я… наконец-то… живая??Я не знаю, — я улыбнулась на шумном выдохе. —?Знаешь, это все Ян. Он сказал, что я заслуживаю позволения любить себя. —?Ян? —?Макс театрально хмурит брови. —?Ну все, я ревную. —?По-моему,?— я перекидываю ногу через парня, ложась рядом на бок и целуя его плечо,?— выбирать между человеком, подарившим мне надежду и жизнь, и человеком, просто появившимся вследствие этого, было бы странно. —?Я же шучу,?— Брайн смеется и снова обнимает меня. —?Это я его послал. —?Чего? —?я начинаю безудержно смеяться. —?Меня бы ты в том состоянии не послушала,?— Макс пожимает плечами. Он прав, и мы оба знаем это. Позже в душе перед зеркалом я увижу совершенно другу себя: с румяными щеками и блестящими глазами. Я больше не казалась себе отвратительной. Я выздоровела. После душа я, облачившись в уютный свитер?— все же в квартире было прохладно из-за так и не разгулявшейся погоды на улице,?— сажусь за рояль, предварительно приоткрывая крышку. Так лучше слышны едва различимые переходы тональности. Ты сидишь напротив на кожаном диване и, как в наш первый день, завороженно наблюдаешь за каждым моим движением. Каждый раз я почти верю, что ты?— лишь мой прекрасный сон, но каждый раз ты переубеждаешь меня, и каждый раз спасаешь. Раз за разом. Я не люблю тебя?— это слишком приземленно. Это не любовь?— это что-то гораздо куда более великое. То, чему в жизни не найдется слов ни в одном живом или мертвом языке вселенной. Я играю свою ?Надежду?. Я кричу о своих чувствах к тебе каждым атомом тела, каждым взглядом, каждым прикосновением, каждым словом, в конце концов, каждой нотой. Я повторяю концерт для тебя. Я посвящаю свою жизнь тебе. Я смотрю в твои глубокие карие глаза через приоткрытую крышку рояля, и разум в последний раз разрывается в немом ?нельзя?.