Триумф (2/2)
- Бэзил, Бэзил, как же я рад, что ты внял голосу рассудка.
О, если бы! Рассудок велел Бэзилу бежать прочь, прятаться, уж точно не терпеть на лице ладонь Рэтигана, не считывать его безмолвный приказ встать на колени и не делать то, что Бэзил сделал. Рэтиган уперся в стол поясницей, не подаваясь вперед механическим движениям рта Бэзила, не паясничая, забыв о сигарете, роняющей пепел на полированную столешницу. Он, как околдованный, наблюдал за коротким покачиванием светлой макушки между своих ног, лишь кончик его хвоста вздрагивал, когда Бэзил останавливался выровнять дыхание и облизать рот.
Бэзил игнорировал боль в коленях, запретил себе думать и чувствовать, погрузился в блеклую пустоту, где был только воображаемый метроном. Именно его аккуратная исполнительная ритмичность полного отстранения вывела Рэтигана из себя. Он вцепился Бэзилу в загривок, отрывая от себя, заставляя подняться и лечь животом на стол. Сам он прижался сзади, с не сдерживаемой похотью, или бесконтрольной яростью оглаживая напряженные лопатки и каждый позвонок.
- Если не расслабишься, когда я закончу, от тебя мало, что останется.
Бессовестность происходящего Бэзила немного оживила. Он заерзал, проверяя, нельзя ли выскользнуть, но вместо этого занял более удобную и распластанную позу.
- Ха! Продержись хотя бы пять минут! – придушенно просипел он.
- Бэзил. Продержись пять минут ты сам, - невпопад ответил Рэтиган, все более терявший облик джентльмена, который выдвигал условия, и не выходил за рамки оговоренного. Одной рукой он выдернул ремень из штанов Бэзила, отчего его брюки сползли ниже по тощим бедрам. Как Бэзил ни крутил головой, Рэтиган сунул ремень между его зубов, затянув его сзади. Любимый ремень, хорошая кожа, такой не перекусить, Бэзил тоскливо попытался, выталкивая его языком, но это приносило больше дискомфорта, чем смириться, дышать медленнее и стараться не напрягать челюсти.
Рэтиган не зверствовал. Сперва. В воздухе запахло сливочной помадкой, Рэтиган навалился сзади, пристраиваясь, потираясь, игриво жмурясь от того факта, что Бэзил не пытается вырваться, даже со свободными руками, а беспомощно скребет тонкими пальцами полированный дуб. Бэзил смирился. И яркое понимание этого вспороло последний слой самоконтроля. Рэтиган вцепился Бэзилу в бедра, вминая пальцы и вспарывая когтями кожу, натягивал его на себя, грубо, жестоко и ритмично. А ритм ему задавали стоны Бэзила, стук его раздражающе белых передних зубок о ремень, скулящий визг ответом на насилие и жестокость. Крыса внутри Рэтигана визжала в припадке экстатического ликования.
Сознание Бэзила отключилось в один из финальных, наиболее яростных рывков. Поэтому Бэзил оказался избавлен от ощущения, как горячей пульсацией в него переливается сперма Рэтигана, как она стекает, остывая, по ногам. Он пришел в себя, когда Рэтиган, сам потрясенный произошедшим, отшатнулся от него, почти испуганный. Правда, оценить этого Бэзил не смог. Он скреб по ремню, пытаясь определить, как тот расстегивается, освободился и с наслаждением пощелкал зубами. Равнодушно заправился.
Рэтиган не мешал, молча наблюдая, как Бэзил одевается, стараясь не сгибаться, не морщиться и вообще дышать. Вдохи становились все короче и влажными что ли.
Бэзил поправил узел галстука. И вдруг яростно уставился на Рэтигана. Голос его был тих и глух, царапал сорванные связки, горчил язык.
- Достаточно? Все получил, на что рассчитывал? Мерзавец! Грязная крыса!– Бэзил уже видел, какв секунду лопается мыльный пузырь цивилизованности, обнажая звериную сущность оборотня, но сейчас Рэтиган улыбнулся ему и Бэзил задохнулся своими словами. Не из страха перед Рэтиганом, а из-за ужасной перспективы разрыдаться перед ним. Показать, что он уничтожен полностью. Это было бы еще хуже, чем произошедшее, хотя казалось, куда уж…- Скажи это еще раз, скажи погромче, потому что это будет последнее, что произнес твой длинный язык.
В абсолютной тишине угрожающе клацнули зубы. Бэзил осознал, что сейчас произойдет. Он панически упирался, сжимал губы, но силы пальцев Ретигана хватило, чтоб сдавить их, разжать. Он прижался вплотную и коснулся зубами языка Бэзила. Их глаза теперь были слишком близко, чтоб Рэтиган не заметил влажных дорожек на щеках. Вбирая в себя язык Бэзила все глубже, он посасывал его и прикусывал, а Бэзил боялся дышать, обреченно ожидая вспышки боли и крови, заливающей рот. Ощущая свои фантазии реальностью, он со злостью ответил на поцелуй, последней возможной формой сопротивления, продиктованной отчаянием и паникой. Рэтиган хмыкнул. Его лапа огладила шею и плечо дерзкой мыши, заключая Бэзила в объятия страсти, а не насилия. Было очень забавно получать глубокие поцелуи от детектива, столь долго и страстно его ненавидящего. Абсолютная победа. Триумф.
Акцент их взаимодействия несколько сдвинулся, когда уже язык Рэтигана оказался во рту Бэзила. Рэтиган целовал его все нежнее, оттягивая миг, когда это дойдет и до детектива. Когда дошло, он, задыхаясь отскочил прочь, злой, с алыми ушами, скалящийся, почти шипящий проклятья, но не шипящий. Его грудь поднималась и опускалась, он трепетал от ненависти, и не было слов, чтобы выразить всю полноту его негодования.
- Ненавижу, - прошипел он. – Рэтиган, я тебя ненавижу!- Славно, славно. Тяжко было жить с неразделенными чувствами. Рад, что ты меня понимаешь, Бэзил, - Рэтиган улыбнулся, хотя привычное усилие мускулатуры далось ему с опустошающим трудом. Внутри растекалось блаженство, кипели восторг и торжество, они до поры до времени заглушали понимание непостижимой утраты. Ощущения непоправимо испорченного. Прочувствовать это Рэтигану еще предстояло, но об этом он не знал. Поэтому подал Бэзилу пальто, как даме, и много-много раз манерно прощался, наблюдая, как от звука его голоса плечи Бэзила поникают все более и более.
Бэзил углубился в лабиринт труб, убедился, что один, и сполз по стене. Там, в темноте он сидел, страстно желая закурить, но не находя в себе сил достать трубку, сидел и считал капли, падающие и разбивающиеся где-то за пределами его тупичка. Спустя несколько тысяч разбитых капель оцепеневший от холода и почти парализованный болью Бэзил выбрался под первый луч солнца. Наступил понедельник.
Немногим позже миссис Джадсон обнаружит квартплату до конца недели на столе в кухне, бардак в комнате пропавшего жильца и утреннюю газету возле бутылки молока. А с Черинг-Кросс, строго по расписанию, тронется поезд. Один из новых составов следования до провинции, так что путь ему предстоит неблизкий. Провожающие будут, по своему обыкновению, махать руками, платками, плакать, бежать за вагоном, на это все будет смотреть молодой мыш с высоко поднятым воротником плаща и рваным ухом. Компанию ему составят бутерброд с базиликом, кожаный саквояж и чехол скрипки. Лондон будет медленно удаляться, таять в угольном дыме и вечном своем тумане. С Бэзилом останутся запах копоти, разочарование и ощущение от прикосновений крысы, которые не удастся смыть, или заживить под слоем бинтов. Впереди раскинутся поля, чужое небо и совершенно новая жизнь. Последняя все еще будет скрыта за поворотом, а потому поверить в нее сейчас не представляется возможным.