71. Финнеас. Мотылёк (2/2)
Конечно, она уставала от репетиций и внезапно свалившейся известности со всеми её атрибутами, но в целом Билли справлялась неплохо.
Иногда она приходила к нему в комнату и вместо того, чтобы отрабатывать очередную песню, падала на кровать, требуя, чтобы все оставили её в покое. В такие минуты Финнеас садился на пол рядом, позволяя Билли трепать и тянуть его за волосы. Он никогда не ложился с ней рядом, помня, что мама или отец могут войти в любой момент, но побыть немного в роли её плюшевой игрушки считал допустимым.
Его остриженные волосы почему-то приводили Билли в восторг: перебирая их пальцами, она успокаивалась. Иногда её рука обвивалась вокруг его шеи удушающим захватом, но Финнеас стойко терпел, и ни разу не позволил себе оттолкнуть Билли, что бы та не творила. Даже когда она запустила руку ему под футболку и специально царапнула острым ногтем сосок, Финн дёрнулся, не сдержав стона, но руки его остались всё так же спокойно лежать вдоль тела.
Билли снова вцепилась ему в волосы, как ни в чём не бывало, и Финнеас тайком выдохнул с облегчением: захоти она отгрызть у него половину уха, отказать ей было бы невозможно.
Впрочем, капризничала она всё реже, осознавая, как меняется их жизнь. Мама составила расписание и следила за тем, чтобы Билли успевала вовремя на очередную встречу, к стилисту или к косметологу. Практически каждый её час был теперь чем-то заполнен.
Срывы случались не часто, но каждый раз неожиданно. Например, однажды Билли заявила, что здесь её никто не любит, и лучше бы она умерла от огнестрела, как многие в квартале, чем вот так жить и мучаться. Наверно, она хотела, чтобы её пожалели, но Финнеас тогда словно впал в ступор. В голове крутилась только одна мысль: ему ведь тоже приходится несладко, а старается он ради неё. Разве Билли не должна быть хоть чуть-чуть благодарна?
Сестра смотрела на него, ожидая реакции, а Финн молчал. Они тогда крупно поссорились, не разговаривали целых два дня, пока Билли не подошла первая, будто ничего между ними и не было.
Постепенно он учился угадывать её настроение, чтобы не доводить до конфликта. Комедии отлично снимали напряжение. Как-то он смотрел по телевизору новую серию «Теории Большого взрыва», Билли подсела рядом и начала задавать вопросы: кто это, что делает, зачем да почему. Финн устал отвечать и пообещал Билли включить серии из первого сезона, которые остались у него в записи.
Билли тут же села их смотреть на компе в его комнате. Пенни ей не понравилась, как и Шелдон, и Раджеш. Но потом она сказала, что Шелдон вообще бомба, а троекратный стук в дверь соседки каждый раз заставлял её корчиться от смеха. Мама-психотерапевт тоже привела её в бурный восторг.
Финнеасу пришлось объяснять, в чём заключается теория Большого взрыва, хотя сам он был не силён в физике. Но Билли дотошно выясняла каждую мелочь. Идея, что когда-то Вселенная образовалась из одной точки, ей понравилась, а мысль о разбегании атомов заставила пару минут хохотать, как сумасшедшую.
— Так вот почему мы получаемся из одной клетки, а с возрастом все растут в ширину, — прохрюкала она, утирая слёзы. — Это просто атомы... разбегаются! Ухаха!
Финнеас и не думал останавливать бурную истерику: Билли надо было сбросить напряжение. Только когда хохот перешёл в рыдания, прижал к себе сестру покрепче, давая ей выплакаться у него на плече.
«Теория Большого взрыва» стала сериалом, который Билли пересматривала бесконечно. Хотя она сама признавалась, что не понимает половину шуток, но продолжала включать регулярно.
— Я хочу выучить наизусть все эти шутки, чтобы, когда стану старой и слепой, вспоминать и смеяться до самой смерти!
Пока о смерти думать было некогда. В конце лета Дэнни позвонил и обрадовал, что сама Interscope Records заинтересовалась Билли и предлагает выгодные условия. Правда, контракт будет заключён не напрямую с компанией, а с одной из её многочисленных мелких «дочек» — Darkroom Records.
Финн понимал, что от таких предложений не отказываются. Была назначена встреча в особняке одного из руководителей компании. Мэгги, Финнеас, Билли. Конечно, Дэнни с Брендоном. С другой стороны из тех, кого Финнеас знал по новостям и телешоу, присутствовал Джон Яник, окружённый более мелкими менеджерами, как планета-гигант спутниками.
Финнеасу сразу не понравился молодой темноволосый мужчина, который единственный смотрел на Билли не отрываясь. Фанатичный огонь, горевший во взгляде парня, настораживал. Но, похоже, никто, кроме Финна, не обращал внимания на то, как он пожирал глазами «восходящую звезду». Чувак оказался Джастином Люблинером, основателем и генеральным директором той самой Darkroom Records.
Мэгги пребывала в эйфории и планировала дальнейшую карьеру дочери, не замечая, как её всё дальше отодвигают от принятия решений. Формально она всё ещё оставалась тем, кто подписывает бумаги, фактически — делала то, что скажут.
У Финнеаса не было никаких оснований, чтобы подозревать Люблинера в дурных намерениях, но рядом с ним ощущение тревоги возрастало многократно. Кто-то в голове словно орал не переставая: «опасность, опасность».
Джастин вился вокруг Билли юлой, делая вид, что обсуждает с руководством Interscope лучшие решения, выбивает для своей подопечной наиболее выгодные условия. Всё время повторял: «никакого давления», но его тёмные блестящие глаза неотрывно следили за Билли, пока они находились в одной комнате.
Люблинер даже навязался к ним домой на ужин и очаровал маму своими комплиментами. Теперь она готова была к нему в рот заглядывать, уверенная, что главная цель менеджера — интересы Билли.
Финнеас знал, какая у него главная цель, — понял, застав этих двоих, Джастина и Билли, шушукающимися о чём-то на заднем дворе. Люблинер нашёптывал что-то прямо в ухо его сестре, а та улыбалась. Тогда Финн ощутил всем своим существом: цель Джастина — отобрать у них Билли. Отобрать у него.
После разговоров с Люблинером сестрёнка становилась сама не своя: строптиво сверкала глазами, спорила, как раньше, — в общем, вела себя невыносимо.
Однажды во время репетиции она с досадой швырнула тетрадь Финнеаса на пол, крикнув:
— Ты, блять, сам не знаешь, чего хочешь.
Они всего лишь отрабатывали некоторые моменты в песне. Финнеас добивался приемлемого, по его мнению, звучания. Время поджимало, от них ждали дебютный EP как можно скорее, и сестра об этом прекрасно знала. Не из-за чего было устраивать истерику. Разве что у Билли очередной ПМС — за пару дней перед месячными она становилась невыносимой.
— Успокойся! — прикрикнул он машинально.
В неделю, следующую за подписанием контракта, они ссорились довольно часто. Билли уже не бегала жаловаться мамочке: знала, что та всегда будет на стороне сына.
Иногда вспышки Билли привычно заканчивались бурными рыданиями, и Финну приходилось обнимать её до тех пор, пока вся его футболка на груди не намокала от слёз, а всхлипы сестрёнки становились почти неслышными. Он был не против.
Но сегодня Билли поглядела на него с такой ненавистью, что Финнеас невольно ощутил страх.
— Думаешь, так будет вечно? — сказала она. — Скоро я смогу обратиться в суд за признанием эмансипации, и тогда вы меня больше не увидите!
— Откуда у тебя деньги на адвоката? — Финнеас выдал первое, что пришло в голову.
По условиям контракта все средства от лейбла поступали на специальный счёт, с которого Билли до совершеннолетия не могла снять ни цента без согласия мамы.
— Джастин поможет мне. Он обещал. Ты ведь не думаешь, что я вечно собираюсь зависеть от тебя и от нашей любимой мамочки!
Финн попытался сделать вдох — и не смог. Внутри всё как будто застыло.
Почему тогда сердце стучит так бешено? Пытаясь справиться с собой, он перевёл взгляд на окно и понял: это не сердце трепыхалось в груди. Случайно залетевший тёмный мотылёк в тишине бился крыльями о стекло...