71. Финнеас. Мотылёк (1/2)
С момента встречи в офисе у Дэнни был запущен механизм, который назывался «раскрутка артиста». И хотя Билли до сих пор вела себя, как маленькая девочка, упорно продолжая ничего не замечать, Финнеас знал: скоро ей придется повзрослеть.
Сестрёнка ныла, жаловалась и продолжала большую часть дня валяться в кровати, но Финн понемногу начал её приучать к регулярной работе. Только постоянные усилия, подкреплённые чётким планом, позволяют добиться успеха. Когда у него была своя группа, он слишком зависел от многих людей: если у парней не было настроения, они могли не явиться на репетицию или лажать всё время.
Билли управлять было гораздо проще, это он обнаружил после той дурацкой игры в «правду или действие». Она велась на «слабо», а подгоняемая чувством вины, выкладывалась на сто процентов.
Тогда ночью Финну приснился ужасный сон: он стоял абсолютно голый в толпе людей, у каждого из которых было лицо Билли. Потом появилась она сама и стала насмехаться: «Ты говорил, что у тебя большой член, но на самом деле у тебя гораздо меньше, чем ты думаешь.» Финн чувствовал, как постепенно уменьшается, и боялся взглянуть вниз, чтобы не обнаружить, что Билли права.
Всё это глупые игры его подсознания. Если он так боится провала, то зря: провала не будет. Он добьётся успеха с Билли. Любой ценой. Когда сестра поймёт, насколько всё серьёзно, она перестанет вести себя, будто капризный младенец.
Мама тоже включилась в работу. Не сразу, но она оценила идею Финна и начала ему помогать. Теперь не она командовала, а он подчинялся — они вместе шли к единой цели. Как команда.
Иногда с Мэгги по-прежнему возникали сложности, но Финн уже знал: если продолжать настаивать на своём, мама рано или поздно сдастся. Если позволить ей сделать пару ошибок, а потом ощутить последствия, Мэгги со временем поймёт, кто здесь главный.
Как в истории с дурацким клипом на Ocean Eyes. По возвращении от Дэнни мама настояла на том, что сама займётся съёмкой. Якобы с клипом песню можно будет продвигать на музыкальные каналы. Финну даже стало интересно, что она может придумать.
То, что Мэгги никакой режиссёр, выяснилось почти сразу. Её идея не выдерживала критики, но Финнеас посчитал, что лучше промолчать, наблюдая со стороны за бурными мамиными усилиями. Он даже оценил, насколько хороша была Джил Д’Агненика на съёмках Life Inside Out, хотя Мэгги и пыталась всё время с ней спорить.
По просьбе мамы отец натянул на заднем дворе выкрашенную в голубой цвет простыню, что должна была служить экраном. Билли в клипе изображала русалку или привидение, которое на голубом фоне размахивало руками, пока простыня колыхалась от ветра.
Мэгги сама то ли забыла, то ли не знала правило, по которому съёмка должна вестись с нескольких ракурсов, зато она арендовала установку для пускания дыма. Дым стелился по земле, не попадая в кадр, ветра не было за безжизненно повисшей простынёй, и Финн, сидя на ступеньках крыльца, наблюдал, как мама покрикивает, командуя Билли повернуться то в одну, то в другую сторону.
На похудевшем усталом лице сестры макияж, нарисованный Мэгги, смотрелся жутко. Обведённые тёмным глаза напомнили Финну мексиканскую маску смерти. Безжизненно повисшие волосы, как шерсть промокшей собаки, провоцировали скорее жалость, чем восхищение или страх, или чего там пыталась добиться мама. Если цель её съёмки — слёзы аудитории, то у неё точно получится.
Финн сдерживался из последних сил, пока Мэгги прилагала усилия, чтобы изуродовать смысл его песни. Приходилось всё время напоминать себе о плане.
Поведение Билли вызывало у него тревогу: сестра безропотно подчинялась командам и выглядела отстраненной, словно это происходит не с ней. Взгляд её бесцельно блуждал по двору, как мама ни старалась выдавить хоть какие-то эмоции.
Чтоб привлечь к себе внимание, Финнеас встал, делая вид, что собирается уходить. Билли впилась в него взглядом, и там, в самой глубине, ему вдруг почудилась мольба о помощи. Жестом показав сестре «иди за мной», Финн вошёл в дом и стал ждать.
Через пару секунд и Билли появилась в кухне, упав прямо в его объятия. Это случилось так естественно, что ни у кого не оставалось времени сообразить, что они делают. Она прильнула к нему всем телом, облегченно выдыхая, а Финн сцепил руки за её спиной.
Сам от себя не ожидая, он наклонил голову и зарылся лицом прямо во влажные волосы сестры. Они пахли ужасно — каким-то средством для укладки, но Финну было все равно: он продолжал вжиматься туда лицом, слегка приоткрывая губы, чтобы невесомыми беззвучными поцелуями не отпугнуть Билли.
Он слишком долго и слишком сильно сдерживался, чтобы сейчас окончательно потерять самообладание — только не тогда, когда сестра начала доверять ему. Он ни за что не разрушит зарождающуюся близость между ними.
Билли первая разорвала объятия, устало взглянув ему в лицо.
— Потерпи, — одними губами прошептал Финн. — Мама скоро наиграется.
Сестра кивнула, взгляд её перестал быть таким отстранённым, в нём появилась надежда. Когда она снова вышла во двор, Финн ощутил холод и пустоту в том месте, где ещё недавно находилось что-то тёплое, необходимое. Словно у Билли было то, что делало его целым, и, уходя, она забрала это «что-то» с собой.
Возможно, он испытывал подобное чувство и раньше, но тогда источник не находился от него так близко: Билли исчезала, растворялась в неведомых «каменных джунглях» чёрного гетто, у неё была своя жизнь, недоступная для Финна. Теперь же он мог, всего лишь сделав пару шагов, вновь ощутить необходимое тепло. Билли была слишком близко, и в тоже время невыносимо далеко. Раньше он позволял себе воображать, что когда-то она станет его девушкой, сейчас их общение строго ограничивалось рамками приличий.
Было ли это непреодолимым препятствием? Финн даже помыслить отказывался, что может когда-то причинить боль Билли. Но ведь он уже держал в руках её мягкое тело, видел её грудь, его язык помнил вкус её солёных губ, его пальцы побывали там, где точно никогда не должны оказаться пальцы брата...
Подобные мысли вели в никуда — в тупик, из которого не было выхода, но Финн не мог приказать себе перестать думать об этом. Заботиться о Билли, обнимать её, как в детстве, — вот всё, что ему доступно. Он должен радоваться, имея такую возможность, ведь долгих двенадцать лет был лишён даже этого...
— Финнеас! — громко позвала мама. — Нам нужна твоя помощь!
— Иду!
Ему пришлось снова выйти во двор, где раскрасневшаяся сердитая мама стояла напротив хмурой Билли, уперев руки в бока. Похоже, они о чём-то поспорили, и победила, судя по всему, сестра.
— Билли хочет, чтобы ты встал за экраном и водил по нему руками, будто пытаешься схватить её!
Мама фыркнула, давая понять, какой глупой ей кажется эта идея.
Решив, что больше испортить песню уже невозможно, Финн кивнул, соглашаясь.
Ткань была закреплена слишком туго и плохо тянулась, поэтому осуществить то, что хотела Билли, не получилось. Финн просто водил пальцами сверху вниз, это придавало хоть какую-то динамику статичной картинке. Билли осталась недовольна, но смирилась.
Если мама убедится в том, что отснятое видео не будет иметь успеха, она, наконец, успокоится? Единственное, чего желал сейчас Финн, чтобы их оставили в покое и дали ему писать песни для сестры так, как он считает нужным.
Как предсказывал Дэнни, начали поступать предложения от лейблов. Все контакты Финн перенаправлял своему менеджеру, объясняя это тем, что Билли ещё несовершеннолетняя и не может сама принимать решения.
Большинство предложений Рукасин отсеивал сразу, но оставшиеся требовали тщательной проверки, на которую у него не хватало времени, поэтому Дэнни порекомендовал добавить в команду своего знакомого Брендона, у которого были только отличные рекомендации.
Брендон, на первый взгляд показавшийся пухлым добрячком с «говорящей» фамилией Гудмен, на самом деле имел крепкую деловую хватку. Именно ему Дэнни передоверил общение с лейблами, а сам занялся организацией фотосессий и выступлений.
После первого же публичного исполнения песни, куда Билли надела свою мини-юбку в складку и широкий пуловер по настоянию мамы, она заявила, что будет подбирать себе одежду сама. Вместе с Зои они совершили «набег» на секонд-хэнд, вернувшись с кучей странных вещей.
Финну казалось милым упрямство сестры и то, как она отстаивала своё мнение, хотя внешне он вынужден был проявлять сочувствие к маминым жалобам. Билли ничем не отличалась от вечно бунтующих подростков. И до тех пор, пока она бунтовала не против него, ему это даже нравилось.