59. Финнеас. Репетиция (1/2)

Получив травму, Билли совсем упала духом. Она отказывалась выходить из своей комнаты, кроме как до туалета. Даже еду маме приходилось приносить ей в постель.

Поначалу Финнеас преисполнился сочувствия и первые два дня постоянно спрашивал, чем ей помочь, но у Билли на всё был один ответ: отвали. При этом выглядела она такой бледной и несчастной, сидя в своей кровати со спутанными, как птичье гнездо, волосами. Теперь дверь к ней в комнату была постоянно открыта, чтобы Билли могла в любой момент крикнуть кого-нибудь на помощь. Остальные члены семьи установили дежурство, распределив время так, чтобы кто-то из них обязательно в течение дня находился дома.

Каждый раз, проходя мимо открытой двери в комнату сестры, Финнеас улыбался ей, чтобы подбодрить. Билли только морщилась в ответ.

Мама с отцом по очереди заходили к ней — поболтать и развлечь. Отец приносил шахматы и книги, пытался почитать вслух, но она делала мученический вид, быстро говорила, что устала и хочет спать. Мама достала с чердака какие-то старые настольные игры, но и у неё не вышло заинтересовать Билли.

В конце концов Финнеасу это надоело. Из рассказа мамы он понял, что никакого перелома у Билли нет, впрочем, это и так понятно. Она вполне может ходить сама. Да, в наколеннике и пользуясь костылём, но... она сама виновата, что не надела дурацкую защиту, и должна нести ответственность за свои поступки. Изображая из себя умирающую, она только и ждёт, что все будут плясать под её дудку. Если бы родители поменьше обращали внимания на её капризы, уверен Финн, Билли бы встала и начала всё делать сама.

Он перестал пытаться быть полезным и больше не улыбался, проходя мимо комнаты сестры. Вообще не поворачивал голову в её сторону, погрузившись вместо этого в работу, но даже в наушниках вздрагивал от пронзительных воплей Билли:

— Я есть хочу!

Запыхавшаяся мама прибегала с вопросом:

— Чего ты хочешь, детка?

— Хочу мороженого!

— Хорошо, я сейчас съезжу, куплю тебе мороженого!

Через какое-то время опять:

— Эй, кто-нибудь, я сейчас описаюсь!

На этот раз на помощь спешил отец и относил девчонку буквально на пару метров к двери туалета.

Такой цирк продолжался, казалось, целую вечность. Финнеас скрипел зубами и делал звук в наушниках погромче. Он пытался поговорить с мамой, что Билли давно уже не беспомощный младенец, но та его и слушать не стала.

Как назло, позвонил Дэвид с предложением возобновить репетиции. Финн сам не понимал, почему согласился. Возможно, он был дезориентирован невыносимой обстановкой дома и, конечно, рад возможности пообщаться хоть с кем-то, кто не произносит слово «мениск» по десять раз на дню.

Оставалась одна проблема: в пятницу вечером — когда намечалась репетиция, — была очередь Финна дежурить «у постели умирающей», как он это называл. Мама с отцом собрались в короткую романтическую поездку на побережье — переночевать с пятницы на субботу в каком-то хостеле с маяком и вернуться обратно.

Дариус категорически отказался переносить репетицию, но и подвести маму Финнеас тоже не мог. Вот так и вышло, что в пятницу вечером их дом оказался полон оболтусов с музыкальными инструментами. Кроме того, посередине гостиной стоял большой ящик пива, и каждый из гостей достал оттуда уже не по одной банке, оправдываясь невыносимой жарой. На улице и правда стояла жара, редкое для Лос-Анджелеса безветренное затишье. Парни накачивались пивом, не вспоминая о первоначальной цели — порепетировать.

Всё это походило на какую-то отвязную студенческую вечеринку, которых Финнеас всю жизнь старался избегать. Правда, для настоящей вечеринки народу было всё-таки маловато. Билли притихла в своей комнате, Финн надеялся, что она там и останется. Он не стал говорить ребятам о травме сестры и о том, почему предложил для встречи свой дом — это никого не касалось.

Дариус спросил, где Билли, но Финн сделал вид, что не расслышал вопроса. Здесь на самом деле было шумно — Дэвид изо всех сил долбил по клавишам маминого пианино, оправдывая отсутствие навыков громкостью звука. Робби не слишком усердно пытался настроить усилитель, хотя Финнеас сто раз повторил, что громкая музыка не понравится соседям.

Когда раздался долгий звонок в дверь, он подпрыгнул от неожиданности и сперва решил сделать вид, что ничего не слышит. Но звонок длился, музыка гремела, и Финн нехотя поплёлся открывать.

За дверью стояла Зои, скорее раздетая, чем одетая, в коротком топе-бандо, который прекрасно сидел на её небольшой груди, и шортиках. Её бледная кожа напомнила Билли, и Финнеас невольно сглотнул слюну.

— У вас что, вечеринка? — игриво спросила Зои, положив руку на выставленное вперёд бедро, очевидно копируя позу модели из глянцевого журнала.

— У нас репетиция, — хмуро ответил Финн.

— Эй, привет! Заходи! — из-за спины неожиданно высунулась рука, ткнув в Зои банкой пива, которую та тут же подхватила.

— Дэвид, она несовершеннолетняя!

— Прости, Финн, — Зои поднырнула у него под рукой и проникла в дом.

Финнеасу оставалось только обреченно вздохнуть.

Не дойдя до гостиной, Финн услышал громкий смех Билли. Что происходит? Она же была в своей комнате? Неужели самостоятельно доковыляла сюда?

Билли развалилась на диване, вытянув ногу в устрашающего вида жёсткой конструкции, которая только называлась «наколенник», а на самом деле закрывала поверхность от середины бедра до середины голени. Теперь нога Билли походила на конечность какого-нибудь киборга.

Увидев, с кем рядом она сидела, Финн непроизвольно впился ногтями в ладони. Дариус. Они оба над чем-то смеялись. Финнеас был вынужден признать, что они неплохо смотрелись вместе — шоколад и сливки, кофе с молоком. Широкая чёрная футболка, надетая на Билли, и обтягивающая белая на Дариусе тоже создавали запоминающийся контраст.

Финн хотел подойти к сестре и спросить, что она тут делает. Но раздавшийся взрыв хохота заставил его притормозить. А потом... Билли закинула больную ногу на колени Дариуса, и тот начал разминать ей бедро.

Финн впал в какой-то ступор, наблюдая, как коричневые пальцы прикасаются к белоснежной коже, бесстыдно пробуя податливую мягкость, и мнут её, продвигаясь практически до самого паха. У Билли такая нежная кожа, что от грубых прикосновений должны остаться синяки. Его вдруг замутило, как будто каждый палец Дариуса, впиваясь в поддающуюся плоть, оставлял за собой следы, подобные грязным пятнам. Дышать стало невыносимо сложно. Финн ещё не успел забыть панические атаки, которые случались с ним в школе. Надо было что-то делать: ещё секунда, и он бы начал корчиться в удушье прямо на глазах друзей. Он отвернулся, собираясь сбежать в кухню, но последний кадр запечатлелся, как моментальный снимок, и жёг сетчатку даже под закрытыми веками: длинная футболка Билли сминается и задирается под пальцами чужой руки, ползущей кверху. Судя по всему, под футболкой у Билли не было даже коротеньких шорт. Твою мать!

В кухне Финн открыл кран и плеснул себе в лицо пригоршню воды, смывая навязчивые образы. «Сначала надо успокоиться,» — набатом стучало в висках. Он не знал, кого хочет убить: Дариуса или Билли, но сейчас ему определенно не стоило находиться рядом с этими двумя.

— Что с тобой? — за спиной раздался тонкий голосок Зои.

Финн развернулся, брызнув каплями воды с повисших мокрыми сосульками волос. Соседка смотрела пристально, даже слишком. Финнеасу стало неловко, словно Зои могла увидеть все его грязные тайны.

— Жарко, — ответил он поспешно, пытаясь стереть пальцами катящиеся по щекам капли.

Зои кивнула, соглашаясь, и шагнула ближе.

— У тебя есть лёд? — она зачем-то протянула ему банку пива, — Оно тёплое.

Финнеас завис на секунду, не понимая.

— Ты что, хочешь... — он моргнул, — ...добавить лёд в пиво?

— Ну да, — Зои с независимым видом пожала плечами, — А что?