16. Финнеас. Роза (2/2)
- Думаю, доживу до следующей встречи, - шутит он.
Ви наигранно хмурится и толкает его кулаком в бок, попадая в больное место, но это не страшно. Она забавная, когда злится.
Пока Финн паркуется, Ви сбегает от него. Среди толпы она как-то сжимается, ссутуливается, натягивает капюшон толстовки на голову, становясь ещё ниже ростом, прячет лицо. Так ведут себя преступники, которые не хотят, чтобы их узнали. Финн не думает, что в таком возрасте можно совершить какое-то серьезное преступление и скрываться от полиции. Мимо проходят двое полицейских, Ви на них даже не смотрит, значит, опасается она вовсе не ареста. Что же пугает ее? Может, это охлофобия, боязнь толпы? Но вчера на пирсе она так не волновалась. Ви - загадка, которую Финнеасу непременно хочется разгадать.
- Куда бы ты хотела пойти? - спрашивает Финн, но девочка не реагирует, все также осматриваясь по сторонам. Возможно, она просто не знает, что здесь можно посмотреть. Финн привык, что его подруги знали обо всем вокруг больше, чем он, поэтому поделиться информацией с Ви даже приятно.
- Ты знаешь, что Выставочный парк в 19 веке считался сельскохозяйственной ярмаркой, где торговали спаржей, и где мычали коровы? Ещё здесь был ипподром, на котором устраивались собачьи и верблюжьи бега - прямо там, где сейчас розарий. В настоящее время Выставочный парк включает два стадиона, плавательный бассейн, два музея и научный центр. Самое интересное - Мемориальный Колизей, это огромный стадион почти на сто тысяч мест. Поле покрыто бермудской травой. Понятия не имею, что это такое, но звучит круто, - засмеялся Финнеас, не обращая внимания, что Ви на него даже не смотрит.
- На этом стадионе два раза проводили летние Олимпийские игры - в 1932 и в 1984 годах. Дальше - Мемориальная спортивная арена - это домашний стадион для футбольной команды Университета Южной Калифорнии, также там проводились игры Мировой серии по бейсболу. У нас с тобой, возможно, уникальный шанс обойти вокруг Мемориальной арены, потому что, говорят, в марте ее закроют и снесут, а потом построят заново. Я был в Колизее пять лет назад на фестивале LA Rising, где выступали Muse и Rage Against The Mashin, грандиозное зрелище!
Оглядываясь вокруг, он снова возвращается в свои двенадцать лет, в беззаботное детство, когда самым страшным в этом мире казалось неодобрение мамы, а самым важным - завоевать внимание понравившейся девочки из группы домашнего обучения. Девочка в итоге обратила на него внимание, но была уже не нужна, потому что он увлёкся кузиной. Потом был первый настоящий поцелуй под грохот фейерверков на Четвёртое июля, первый секс и множество других «после», которые не то чтобы не оставили в его душе следа - нет, в каждую из них он влюблялся искренне, но они стали тенями, просто тенями... Ви он не любит и не собирается влюбляться - она слишком маленькая, но, будь по-другому, вряд ли она согласилась бы на роль тени, она бы точно перевернула его жизнь с ног на голову. Таких, как она, невозможно забыть.
Наконец, он замечает, что она не смотрит и не слушает. А он, дурак, распинается тут уже минут пятнадцать.
- Можем сходить в любой музей, куда захочешь, - устало говорит он. Ви отвечает так грубо, в своей обычной манере, с акцентом прожженного ниггера из чёрного гетто, но смысл понятен: она хочет остаться на улице. Возможно, она как всегда голодная. Сытая она становится добрее. Значит, пришло время пикника.
Как он и ожидал, в розовом саду нет почти никого. Оглядываясь в поисках свободной беседки, Финн видит, как Ви сворачивает с тропы и идёт между розовыми кустами, будто принюхиваясь. Поглощённый любопытством, он следует за ней в предвкушении, как Алиса за Белым Кроликом. Сейчас она провалится в дыру, он шагнёт следом и найдёт смысл жизни. Он чувствует это - ещё немного, и то, что стоит всех сокровищ мира, будет в его руках. Ви, не обращая ни на кого внимания, ложится на спину под розовым кустом, несколько раз передвигая голову, вероятно, чтобы найти лучшую точку обзора, и, наконец, замирает.
Очевидно, что в ближайшее время она не сдвинется с места. Придётся устраивать пикник прямо здесь. Финнеас опускается коленями на влажную землю. Его джинсы вряд ли переживут этот день. Все неважно, кроме того, что Ви лежит на спине под розовым кустом. Пятна света и тени на ее лице напоминают боевую раскраску индейца, брови приподняты во внимании к чему-то, глаза раскрыты и неподвижны, неподвижно само лицо, напоминающее мраморную статую. Идеальные черты лица, чтобы изваять их.
Вдруг Ви пошевелилась, и это напугало Финна, пожалуй, больше, чем если бы ожила настоящая статуя. Лениво подняв руку, она дернула язычок замка толстовки вниз, потом ещё ниже, небольшими рывками, словно тот заедал. Финнеас, ожидавший увидеть под кофтой что-то такое же закрытое, например, футболку с вырезом под горло, был шокирован - чёрный короткий топ едва прикрывал чёрный же кружевной бюстгальтер. Точнее, совсем не прикрывал, а только привлекал внимание к той части тела, которую должен был скрывать. Нежная кожа, обычно спрятанная под одеждой, ослепительно-бледная, возможно, из-за того, что никогда не видела солнца, но не болезненная, а сияющая, как сокровище, которое только извлекли из запечатанного подвала. Неужели он первый, кто видит это чудо. Финнеас, конечно, вспомнил «Унесённых ветром» и привычку благородных южанок всегда прикрывать лицо и руки от солнца, чтобы на балах поражать всех белоснежной изысканной красотой. Такая утончённость никак не вязалась с образом девчонки из гетто.
Ви пошевелилась, поведя плечами, чтобы устроиться поудобнее, и ее грудь заколыхалась. У Финна мгновенно затвердело не только в паху, но и лицо, и руки как будто покрылись коркой льда, мешавшей дышать. Такие неожиданные ощущения вызвали скорее ужас и желание избавиться от собственного тела. Его мерзкое тело реагировало на девочку, совсем ещё ребёнка, совершенно недвусмысленным образом. Пусть даже у этого ребёнка грудь взрослой женщины.
Финнеас всегда думал, что мужская грудь отличается от женской только количеством жира. Кажется, что-то такое им говорили в домашней школе, или мама рассказывала в детстве про отличия между девочками и мальчиками - он не помнил. Да и секса с девушками было достаточно, но никогда он не западал на грудь... Финнеас не дышал, пока Ви поправляла одежду. Ему так хотелось, чтобы ещё чуть-чуть - и он увидел край соска. Розовый или коричневый - почему-то это было ужасно важно. Пусть будет нежно-розовый, бледный, почти сливающийся с цветом кожи, как молоко, окрашенное капелькой крови. Но не коричневый, не яркий - это было бы слишком развратно, отвратительно, как детская порнография.
Нет, даже край соска не показался из-под бюстгальтера. Измученный ожиданием и идиотскими мыслями, Финнеас схватился за сэндвич, как утопающий за край полыньи, и практически ткнул им в лицо Ви, в ее пухлые губы. Губы были розовые, Ви не красилась. Значит ли это, что ареола соска тоже должна быть розовой? Наваждение не отступало. Он начал мучительно вспоминать всех своих девушек - совпадал ли цвет их губ и сосков - но так и не пришёл ни к какому выводу. Почти все они красили губы, хотя бы блеском, оставляя липкие следы на его теле. Финнеасу захотелось отмыться от этой липкой грязи. В эту минуту он хотел, чтобы ему было двенадцать, и Ви была первой девушкой, которую он встретил.
В кустах поблизости пели птицы на фоне высоких детских голосов, звучавших как белый шум, - вероятно, школьная экскурсия. В голове из хаоса мыслей рождалась мелодия новой песни вместе со словами скорее всего припева - «я становлюсь опасным, становлюсь предупреждением... для тебя».