6. Финнеас. Одиночество (1/2)
С чего бы это мистеру Кэмпбеллу взбрело в голову на литературе обсуждать книгу настолько сложную и необычную - «Назови меня своим именем». Может быть, потому, что возраст главного героя в начале книги совпал с возрастом его учеников, или многие в его классе сейчас переживали ту же бурю эмоций, грозившую разрушить их спокойную жизнь. Или сам он был скрытым геем, поскольку никогда не рассказывал о своей личной жизни. Финнеас дома еле осилил длинный текст, кое-где пролистывая нудные описания - возможно, он просто ещё не созрел для подобной книги. Единственное, что зацепило и резануло его похуже бензопилы, была фраза, сказанная Элио об Оливере: «Ты - мое возвращение домой». Имело ли это какой-то смысл?
Когда мистер Кэмпбелл зачитал вслух фрагмент текста и попросил подумать над ним, Финнеас неожиданно для себя и правда задумался. «Когда я рядом с тобой, и мы вместе, нет более ничего, в чем я бы нуждался. Благодаря тебе я нравлюсь сам себе, кем я становлюсь, когда ты со мной, Оливер. Если в мире есть какая-то правда, она в том, когда я с тобой...»
Есть ли в его жизни (или был когда-либо) человек, про которого он мог бы так сказать? Определенно, нет. Но Финнеас вдруг отчаянно захотел встретить такого человека. Возможно, этот человек существует. Может, он уже где-то рядом... Оглядываясь украдкой, Финнеас в первый раз изучал своих одноклассников не как потенциальную угрозу, а с интересом: кто-то из них может стать его «домом»? Парень или девушка? Он допускал любой вариант. Это будет кто-то уже немного знакомый? Или совершенно случайный человек, встреча с которым изменит всю его жизнь?
Может быть, Марисса? Она единственная, кому есть дело до него в этой школе. Она необычная, а его привлекает все необычное. Возможно, если он узнает ее получше, сможет испытать какое-то романтическое чувство. Кажется, они могли бы понять друг друга... Да, надо поговорить с Мариссой, но она, словно нарочно, избегает его, больше не приходит на занятия укулеле. С этим надо обязательно разобраться. Позже...
Его взгляд скользит дальше. Может быть, Адриана? Она самая привлекательная девушка в классе. Но, возможно, немного простовата. Или Эстела, Анита, Росита? Есть ещё мисс Карла Джонсон, красивая, как супермодель, с отличным чувством юмора, учительница испанского, в которую влюблена половина школы. Афроамериканки его совершенно не привлекали, хотя Финн не считал себя расистом. Просто не его тип.
Рассматривая со своего места спины учеников, Финн вдруг наткнулся на пару прищуренных карих глаз, смотревших на него с явной угрозой. Дэйв развернулся вполоборота к последней парте, за которой традиционно искал убежища Финнеас и пытался пришпилить его к стене, как бабочку, своим тяжелым взглядом. Это не осталось незамеченным.
- Я вижу, мистер Рамирес желает порадовать нас сегодня характеристикой главного героя, - глаза учителя фанатично поблёскивали, а седые волосы стояли дыбом, создавая образ «сумасшедшего ученого».
Пока Дэйв мямлил и запинался, Финнеас снова погрузился в свои мысли. Он замечал за собой, что каждого встреченного человека мог отнести к одной из трех категорий: привлекательные, сексуально привлекательные и непривлекательные. Но никогда и никому до этого момента он не хотел сказать: «стань моим домом», и даже не предполагал, что может захотеть подобного...
«Ты - мое возвращение домой.» Он только теперь осознал, что нигде не чувствовал себя дома: ни у дяди в Нью-Йорке, ни во время поездок в другие места, ни у своих подружек, ни даже в том доме, где жил сейчас с матерью. Везде и всегда он ощущал неудовлетворенность, словно часть его все время стремилась в другое место, а где ТО место, он, конечно, не знал. Теперь это чувство обрело смысл и название - одиночество, он всегда был одинок, даже в толпе других людей, даже среди своей семьи, даже во время концертов на сцене... Одиночество. Неужели это и будет его именем?
Эти два глупца, особенно Оливер, найдя друг друга, отказались от своего счастья ради того, чтобы быть как все. Финнеас думает, что он ненавидит быть как все, и он бы уж точно не отказался от такой любви ради каких-то предрассудков. Возможно, дело в том, что в прошлом веке открытых геев порицали и преследовали. Сейчас-то уже никого не удивишь браком между двумя мужчинами. Пожалуй, не осталось ничего такого запретного, что мешало бы двум влюблённым, неважно, какого пола, быть вместе... Разве что инцест. В американском обществе это до сих пор табу, а в Калифорнии даже грозит тюремным сроком, как когда-то мужеложество.
Ну, у него-то точно нет шансов испытать на себе, каково это - бороться за свою любовь против всего мира, с иронией думает Финнеас. Его единственная сестра живет Бог знает где на Аляске. Вряд ли они когда-нибудь встретятся. Мама отказывается сообщать ему какую-либо информацию об отце, кроме того, что, забрав Билли, тот планировал уехать на Аляску, а потом оборвал все связи, а он боится настаивать, чтобы не спровоцировать у неё снова депрессию. Финнеас не знает ничего: почему родители расстались, почему отец исчез, забрав его сестру, почему мама допустила все это. Помнит только, что перед исчезновением отца они сильно ругались, о он, шестилетний, прятался в своей комнате и представлял себя в другом, тихом и спокойном месте.
Потерявшись в своих мыслях, Финнеас едва заметил, как мистер Кэмпбелл закончил урок и дал домашнее задание. Он непростительно замешкался и утратил осторожность. И тут же был за это наказан. Подойдя к кабинету истории, Финнеас застал перед входом целую толпу одноклассников, которые что-то бурно обсуждали. При его появлении они постепенно замолчали, подталкивая один другого, и расступились. Чтобы не показаться трусом, Финнеас медленно прошёл по этому живому коридору к самой двери, на которой висело то, что и стало предметом обсуждения - большая, как постер, его черно-белая фотография, снятая на фотосессии для модельного агентства пару лет назад, когда мама ещё надеялась сделать из него актера. На фотографии он был обнажен по пояс, но не это самое ужасное - лист бумаги поперёк его груди немного наискосок пересекала крупная надпись на испанском: Te espera un oral Fin.
Финнеас почувствовал, как его лицо опаляет жаром и на нем проступают красные пятна. Это было мерзко и жестоко. Неужели сломанный нос капитана «Пантер» стоил такой мести? Большинство учеников прекрасно знали испанский, даже его скудных знаний хватало, чтобы перевести надпись: «Вас ждёт оральный конец»*. Если бы его телефон добавили на сайт знакомств для извращенцев, было бы проще: номер всегда можно заблокировать, профиль - удалить, а эта фотография сделает его посмешищем до самого выпуска! Сделает его и без того непростую жизнь в школе невыносимой!
Финн смотрит прямо перед собой в каком-то оцепенении, он не в состоянии обернуться и увидеть насмешку в глазах окружающих. Он привык ощущать любовь и поддержку матери, восхищение и желание фанатов на концертах, оказывается, он слишком зависим от этого. Презрение, острое, как ножи, вскроет его боль, его неуверенность в себе, вряд ли такие раны когда-нибудь заживут. Он боится прочесть в их глазах мерзкие, грязные мысли, увидеть себя на коленях, как шлюху, готовую доставить удовольствие своим ртом всем желающим. Он не может быть слабым - если они увидят его таким, значит, он такой и есть. Он не может бегать по всей школе и срывать свои портреты с каждой двери - наверняка такая фотография не одна. Их первоначальный шок перейдёт в смех - хорошая шутка, повод, который можно будет обсуждать не одну неделю. Его тело, его жизнь превратятся в предмет для обсуждения, пошлых шуток, грубого смеха...
Разгневанный сеньор Ортиз, учитель истории, подойдя, одним движением сорвал фотографию с двери своего кабинета и скомкал. Какое это имело значение? Ее уже видели все, кто мог увидеть, а некоторые снимали на телефон, как глупо он выглядел, стоя без движения и беспомощно глядя на свой же портрет.
***
Лёжа на кровати в своей комнате, Финн перебирал струны гитары. Как ни странно, у него не было ощущения, что его жизнь кончилась, скорее, это закончился гребаный мир вокруг него. Словно его планету уничтожила Звезда Смерти, а он продолжает плыть среди осколков, любуясь бездонной красотой космоса и размышляя, что же он сделал не так, где в очередной раз допустил роковую ошибку.
Конечно, нашлись те, кто подошли и выразили ему свою поддержку, в основном такие же фрики или учителя. Сочувствие выносить было ещё сложнее, чем откровенное презрение, на сочувствие надо отвечать. Сочувствующие требовали подтверждения, что он будет в порядке, и он вынужден был кивать, как китайская кукла, соглашаясь со всем, что они говорили.