17. Такой же, как все (2/2)
Уборщица уже шла по коридору, и Хью почти попал под ее половую тряпку, которой она бы с радостью задушила извращенца, что ошивается в женском туалете.
Подходя к классу, он невольно присвистнул. Хоть и долгожданное соитие завершилось провалом, по крайней мере, та девчонка сама избавила их от её компании. Хью так и не понял, откуда она появилась, но так и быть. Ничего плохого она ему не сделает, в этом он почему-то точно был уверен.
«Она всего лишь тихая школьница-девственница, в которой резко проснулся максимализм, не больше, — уверял себя он, продолжая что-то тихо насвистывать по дороге к кабинету».
Осталось дождаться звонка, слиться с толпой гудящих одноклассников и проследовать на третий этаж в кабинет физики, вытащить тетрадь и делать вид, что тебе до безумия интересна искусственная радиоактивность. Хью даже не заметил, как его планы с крахом провалились куда-то глубоко под землю, лишь ненависть к мерзавке-девчонке заставила его мельком сматериться.
Миссис Растри, потирая очки на цепочке, хмурилась и качала головой, а та самая незнакомка рядом продолжала ломать бровки, и по ее губам он прочитал «Мальчик в туалете» и «Бетти».
«Вот же сука, — пронеслось в голове, когда «страшная ведьма» злостно посмотрела на него, а девчонка подмигнула, ядовито ухмыльнувшись. Он сжал зубы, вспоминая излюбленное «Увидел что-то — расскажи», что активно пропагандировали им с еще начальной школы».
Миссис Растри шла на него в своем застиранном кардигане, смотря глазами хищного животного — ее бока, увеличивающиеся с каждым годом, о боже… — и Хью уже думал сбежать, вот только путей отступления нет: спереди преподаватель, сзади — гневная уборщица, готовящая для него виселицу.
— Мистер Рейз, сколько раз вам еще говорить, что пропуски уроков литературы скажутся на ваших экзаменах! Да как вы смеете…
Пока мисс Растри вовсю причитала, напоминала про сдачу экзаменов, старшей школе и всём, что только можно, Хью смотрел на девчонку. Она с победой в глазах покрутила верхнюю пуговицу рубашки и помахала рукой. Он даже не заметил, как его взяли за локоть, и повели в кабинет, путь до которого он знал наизусть. К директору он ходил регулярно три раза в год начиная с прошлого и, казалось, уже стоило носить с собой чай для одних и тех же диалогов. И пусть известное «три похода к директору — отчисление» висело почти на каждом повороте, Хью знал всю правду: покричат и отправят дальше учиться, потому что в их районе в Трентоне школ больше нет, а с его блестящими оценками нужно еще потягаться, чтобы иметь основания так просто избавиться.
Но что он мог сделать с изучением себя и своего тела? Верно, только следовать или закапывать это внутри себя. Очевидно, что он выбрал первое.
Открыв дверь, Хью хотел закрыть ее тут же, невольно сморщившись. У директора было душно и вечно пахло цветочными духами, от чего резало нос. Школьные правила не позволяли курить в кабинете, и, видимо, этой тетке просто необходимо чувствовать хоть что-нибудь другое, но также отвратительно пахнувшее. Директор — женщина за сорок, которой он лично выдал бы пенсию и отправил отсюда куда подальше.
Хью вальяжно сел на стул, слегка скатившись и широко расставив ноги. Хотел убрать руки в карманы, но выглядел бы смешно и решил просто положить их на живот. Он знал, что у него есть минут пятнадцать-двадцать, пока за ним не приедут, так что можно охотно пропускать всю информацию.
— Хьюберт Рейз, — постучав ручкой по столу, женщина на секунду привлекла его внимание. Хью лениво дернул головой, реагируя на полное имя, но энтузиазма слушать её не прибавилось, — вы уже не первый раз нарушаете порядок школьных правил. Мы, не без влияния вашего отца, конечно, смирились с привычкой курения, но это… — она скрестила пальцы, опираясь локтями на подлокотники. — Это нам не по силам, Хьюберт. Вам следует… — строчку Хью пропустил, запрокинув голову и рассматривая трещины на потолке. Казалось, они намного интереснее и даже честнее, чем лепет директора. Ведь они оба знают, что всё идет к одному человеку, которому уже позвонили и попросили приехать. — Вместо того, чтобы вести подобный образ жизни, Хьюберт, вам стоит думать о своем будущем. Занятие грязными вещами в школе неприемлемо, — Хью покосился в сторону, пробежал взглядом по книгам. Директор читает даже художественную литературу? Неудивительно, ведь в ее работе из сложностей только подъем на третий этаж, думал он. — Если бы так называемой «девушке» не было шестнадцать, мы бы и вовсе сообщили в полицию, Хьюберт. Если на вас не подействуют наши предостережения, — Хью часто называл их простой водой, так как за все его попытки слинять отсюда еще ни одна не завершилась окончательным успехом, — мы будем думать о вашем исключении из школы вовсе, так как подобное поведение недопустимо.
Хью вздохнул, вновь уставившись в потолок. Всё же медленно осыпающаяся со временем краска вызвала куда больше вопросов, чем заученные слова директора. Откуда вообще могли появиться трещины? Толстяк Мет однажды забрался на крышу и попрыгал? Или какой-нибудь выпендрежник из команды по бейсболу попал в кабинет и не усидел на месте? А может, директор сама как-нибудь прикрикнула на ученика так, что даже потолок не выдержал?
— Хьюберт? — позвала его директор, из-за чего возникшую идею считать уже половицы пришлось откинуть. — Ты же не собираешься исправляться, да? — вздохнула женщина, кашлянув и растворившись на стуле, став потрепанной, уставшей, посиневшей женщиной.
Еще секунда, и она умрет от собственной скуки, Хью был уверен.
— Мгм.
Все словно в тумане, ведь финал всего разговора он знал. И ему оставалось лишь вздохнуть и принять это, а заодно вспомнить ближайшие оценки за пару дней.
Он сел бы рядом, поправил свои клетчатые брюки, расстегнул пуговицу на пиджаке. Почесал посидевший затылок, попросил стакан воды с почтительным кивком. Бросил на сына взгляд, полный надежды на исправление, пока директор всё бы бубнила: «В туалете с девчонкой… И не первый раз, мистер Рейз! Вы сделаете что-нибудь с этим?».
— Конечно-кончено, обязательно сделаю, — все кивал бы он головой, одной рукой крепко сжимая ручку с блокнотом.
И Хью прекрасно знал всю пагубность своей ситуации. Речь даже не в вопросе сексуальных утех, а куда большего, занимающего всю его жизнь. Ему шестнадцать, желание бунтовать было на самом пике, так почему он продолжал покорно слушать директора? Встал бы и, невзирая на ее лепет, вышел бы из кабинета! Нет, он не мог. Не мог не по тому, что слаб, а по тому, что дверь уже открылась, он увидел клетчатые брюки, коричневый пиджак… Растянутые губы, нос с горбинкой и тонкие-тонкие брови. Всё, на этом бунтарство на сегодня закончилось.
Хьюберт сел ровнее, не смотря в сторону отца. Напрягся, положил руки на колени и смотрел на них же, измеряя с точностью до миллиметров собственные ногти. Стоило подстричь их. Где завалялись ножницы? Последний раз он видел их в ванной на полке, но они могли упасть или завалиться в один из контейнеров.
— Мистер Рейз, вы, наверное…
— Конечно, — отец покачал головой, вздохнув. Быть может, ему самому осточертело регулярно ездить в школу, но всегда его куда больше волновали оценки, ежели поведение. — Сынишка опять ведет себя неподобающе?
— Одна из учениц увидела его в туалете вместе со сверстницей. Думаю, подробности здесь излишни…
Хью закрыл дверь, тут же отвернув голову от отца. Тот не спеша завел мотор, включил радио и Хью закусил губу, сжав кулаки. «Don’t stop ’til you get еnough*» пели, наверное, все в его школе. Стоило сказать одну строчку, включить на любом месте, и каждый школьник напел бы, одновременно отбивая ногой ритм. И Хью не был исключением, шевеля губами совсем незаметно и только так в рамках машины он расслаблялся под ритмы музыки. Стараясь безотрывно смотреть в окно, делая вид, будто начал дремать, он не показывал хорошее настроение, пока еще не понял истинного отношения ко всему отца. С ним всегда Хью чувствовал себя по-разному, будто от его настроения зависело и его собственное. Сейчас неудобно, неуютно, хочется выскочить их машины и убежать, несмотря на любимую, завлекавшую как никогда песню.
— Говорят, это хит, — резко произнес отец, и Хью невольно повернулся. Рефлекс, привычка, обязанность. — Выучишь на гитаре?
— Вот бы увидеть на нее аккорды, потом уже самому учить, — Хью откинулся на кресло всем телом, слегка ударившись головой. Нужно сделать вид, что всё хорошо, что всё в порядке, однако он кусал щёки изнутри — тоже незаметно — и считал улицы до дома. Песня подходила к концу, хотелось поставить ее еще раз, но это возможно только дома с кассетоприемником и отсутствием отца дома. — Да и не такой уж прям хит. Моррис, например, послушал один раз и ему совсем не понравилось.
— А что он слушает? — не отрывая взгляд от дороги, отец повернул руль.
— Недавно дал мне кассету с «Ramanoes*». Честно, это что-то очень специфичное… — Хью невольно сморщился, когда услышал в голове заунывную песню этой группы, позиционировавшей себя как панк-рок-группа. — Мне кажется, он даже «Stain’ alive*» не слышал.
— Ну, если сравнивать с «BeeGees*», то мне твой Джексон больше нравится.
— Пап, это же популярно сейчас, — протянул Хью, подпирая рукой щеку и немного расслабляясь. — Конечно, в твое время другое слушали.
— Другое? Хью, я не настолько стар, чтобы не слушать твоих любимчиков. Вот, например… — отец посмотрел куда-то в сторону, заодно поворачивая на главную дорогу. — Как тебе «Earth, Wind and Fire*»?
— Ууу, — протянул Хью, и в голове загорелись воспоминания, как отец на всю квартиру включил «September*», потому что его показывали по телевизору. Он накрыл глаза рукой, стараясь вытащить из головы образ нелепо танцующего отца, — нам с тобой точно не по пути…
Отец пожал плечами, и они поехали в тишине.
Чем ближе они подъезжали к дому по Трентон Фриуэй, тем сильнее отец теребил воротник пиджака. Хью хотел найти тему разговора, даже не заметив, как мужчина поставил уже свою кассету, и на всю машину заиграло «Dreams*». Хью вздохнул с огорчением, но он погладил его по плечу, мол, дай и отцу волю. Он промолчал, только взглядом соглашаясь, но руку с плеча все же снял.
Стоило углубиться в мысли о школе или, по крайней мере, о Бетти. Если так подумать, то Хью не особо были нужны отношения с ней кроме повышения авторитета в толпе. Он сразу смекнул, что на неё жадными глазами смотрели половина школы, но она принадлежала Хью, стояла перед ним на коленках, а не перед толстяком Метом. Конечно, его самооценка повысилась, но имели ли эти отношения какую-то ценность после выпуска? Да, она хороша, горяча и, уезжай отец на ночные дежурства в больницу чаще, Хью перенес бы некоторые ее вещи в квартиру. У нее была хорошая успеваемость, хоть она и полный ноль в химии, но прекрасна в биологии: так возбуждать нужно было еще уметь. И Хью даже думал, что у них могли бы быть красивые дети, если бы он вообще их хотел. А так… Нет, Бетти лишь до выпуска, а когда надобность в показухе уйдёт и все разбредутся кто куда, он точно ее бросит. Он это знал.
Хью вновь уставился в окно, смотря на большую парковку. Вот бы тут стояла одна из его будущих машин, когда он поступит в университет, думал он, мечтая о ночных поездах с первокурсницами или новыми друзьями.
— Рассказывай сам, что натворил, — внезапно потребовал отец, но как-то по-доброму, располагающе, вставая на светофор на Гамильтон Авеню. После останется заехать в маленький проулок, и они дома.
— Все как обычно, — пожал плечами Хью, даже не стыдившись: рассказывать приходилось не впервой, да и в этом плане отец его поддерживал, как никогда. — Решил не идти на литературу, встретил Бетти в коридоре…
— Поцеловал за ушком, как я учил? — ухмыльнулся отец. Хью самодовольно отбросил волосы, чувствуя, что и волнение отца проходит, так как сейчас он просто поглаживал верхний карман на пиджаке. — А что за Бетти? Как выглядит, м? Хороша? — машина свернула на Гамильтон Авеню и Хью будто подменили. Скоро все закончится.
— Да, одна из чирлидерш. Не знаю, как так вышло, что мы встречаемся, но это… Это неплохо.
— И в мое время были красотки еще те… — протянул он, глупо, неуверенно усмехнувшись. Хью сразу уловил, что было на уме у отца. — Но, конечно, миссис Рейз ни с кем несравнима.
Хью шлепнул губами, не думая, что из разговора о школьном происшествии они решат копнуть песок прошлого.
— Пап, она все еще моя мать, — Хью аккуратно повернул голову, продолжая опирать ее на руку. — Хватит говорить о ней так, будто она чужая.
— Да, сынок, но я для нее не бывший муж, а незнакомец, — ответил отец, вздохнув. — Ты мне хоть сообщай, о чем она пишет.
— Так прочитал бы сам, я письма всегда оставляю в гостиной.
— Ну, у нас отношения не позволяющие.
— Вы все еще мои законные родители, — Хью попытался так заменить слово «родные», не зная, что из этого хуже. Все казалось ужасным, стоило вспомнить, оживить картинку в голове, когда мать навсегда захлопнула дверь квартиры, сказав напоследок: «Я буду говорить только с сыном, потому что тебе уже окончательно мозги промыли, Герман». — И вообще, в чем проблема написать ей самой?
Хью знал ответ, но хотел услышать его из уст отца. Отцу просто стыдно. Стыдно, потому что он был зависим от части давно не его жизни, но ловил ее последствия. И Хью хотел помочь ему, потому что отец — единственный человек, который у него остался. Это сложно, нужно было привыкнуть к некоторым его изъянам, но правды это не меняло: кроме отца он полностью одинок, а мать где-то на фоне. Он поправил воротник пиджака, опять нервно сглотнул и продолжил пристально смотреть на дорогу.
— Мы приехали.