Ч04. ?К вопросу об убийствах? (1/1)

“Осторожнее выбирайте себе маску. Мы те, кем мы притворяемся.” ***1925 годАластор – ?...Молодая журналистка Кэти Киллджой была найдена на одной из самых неприметных улочек Нового Орлеана, Пирейтс Элли. Девушка лет двадцати трех, светлые волосы, голубые глаза, светлая кожа, красное платье, в котором друзья и близкие видели её в последний раз, больше не нуждается в поисках, потому что была найдена зверски убитой. Над телом жертвы изрядно поиздевались: многочисленные признаки насилия, отрубленные конечности тела, признаки удушья. Полиция не даёт узнать больше сведений, пока это все, что удалось откопать. Возможно, в Новом Орлеане орудует серийный маньяк. Будьте осторожны, заботьтесь о своих близких и старайтесь избегать тёмное время суток...? – Хаск посмотрел на своего собеседника взбешенным взглядом, полным осуждения и негодования. Они находились в ночном заведении, которое не пользовалось особой популярностью. Так можно сказать о каждом втором баре, что располагались на Декатур-стрит. Хаск работал барменом в этом ничем не примечательном ночном баре. И кажется, работа действительно доставляла ему удовольствие. Он был мужчиной среднего возраста, который до ужаса обожал азартные игры. ?Примерным джентльменом? его можно было назвать с трудом: только белая рубашка с завернытыми рукавами, чёрные брюки и идеально сидящие металлические подтяжки. Никаких пиджаков и жилетов Хаск не носил, потому что терпеть не мог ?вычурную официальность?, как он выражался. Курил он именно трубку, а тяжёлый запах табака был его вечным спутником, насколько помнил своего приятеля (если их можно таковыми назвать) Аластор. – Ты что, совсем с ума сошёл?! – бармен яростно смял газету с последними новостями их городка. – Дружище, не беспокойся, у меня все под контролем. – хищно окалился радиоведущий. Хаск успел разглядеть в его глазах ненормальный блеск. – Под контролем? – он издал звук, похожий на истерический смешок. – Зачем нужно было убивать эту журналистку? – уже злобно прошипел бармен. – Она заслужила то, что получила. – Аластор ехидно улыбнулся, слегка прищурив глаза, и самодовольно откинулся на барный стул, показывая этим жестом, что больше не желает говорить о Кэти Киллджой. – Это не тебе решать. – расстроенно ответил Хаск. Обычно он никогда не показывал никаких эмоций, кроме раздражения, гнева и недовольства. Сейчас его густые брови были слишком напряжены, а глаза выражали отстраненную печаль, будто Хаск находился не здесь, а где-то в своих мыслях. – Ты ошибаешься, дружище. Я буду делать то, что считаю справедливым. – тон голоса радиоведущего приобрёл нотки искреннего недовольства и раздражения. Если бы не Кэти Киллджой, то большое количество разрушенных жизней удалось бы избежать. Если бы не Кэти Киллджой, то множество невинных людей были бы живы. Если бы не Кэти Киллджой, то его матушка была бы жива. Так что же большее зло? Оставить её в живых, зная, что она сделала (и сделает ещё) и останется безнаказанной или взять правосудие в свои руки? О, да. У Аластора обостренное чувство справедливости, по крайней мере, было на тот момент, когда он расчленял ту дрянь. – Знаешь что, дружище... – эти слова Хаск произнёс с настоящей желчью в голосе. – Это не справедливость, ты ведь и сам это прекрасно знаешь. – уже как-то насмешливо произнёс бармен. – Тебе просто нравится убивать. Аластор замер с ненормальной улыбкой на лице. Его глаза уставились в конкретную точку, не двигаясь. Поведение радиоведущего вызвало у Хаска чувство дискомфорта и... страха. – Знаешь, дружище... А ведь ты прав. – мужчина хищно оскалился. – Мне просто нравится убивать! – он весело хлопнул в ладоши, словно его озарила самая лучшая идея. Почему раньше он так старательно избегал этой мысли? Наверное, его матушке бы это не понравилось. На мгновение Аластор не захотел улыбаться. В голове мелькнула мысль о том, что все это какой-то дешёвый спектакль, но эта мысль быстро покинула его голову. Ведь все будет хорошо? Все должно быть хорошо! Но нет. Ничего хорошего ему не светит. Аластор – садист, и этого не изменит ничто. Просто потому что ему это нравится. ***1930 год Шарлотта заметила его в гостиной. Радиоведущий сидел напротив камина в мягком кресле. Лицо Аластора казалось безмятежным: лёгкая полуулыбка, выражающая спокойствие, полуприкрытые глаза затуманены глубокими размышлениями. – Аластор, – тихо позвала она его. Мужчина резко распахнул свои глаза, и через секунду его лицо озаряла ехидная ухмылка, а глаза, словно светились ярко-алым в насмешливом прищуре. – Я слушаю, душа моя. Его голос... Её сердечко сладко затрепетало. Чарли так нравилось видеть его изо дня в день, просто слушать его истории, которые радиоведущий преподносил невероятно интересно. А ещё ее манили его глаза. Такие притягательные... Она не понимала до конца, что с ней происходило в последнее время. Они знакомы четыре дня! Как она могла повестись на этого... Шарлотта сразу вспомнила все его отрицательные черты, которые она знала: высокомерие, наглость, вредность, а ещё Аластор являлся нарциссом до безумия. Как же он любил свою внешность! Но... Даже таким радиоведущий был притягательным. Его обаяние сделало свое дело. Каждый раз, когда мужчина делал ей комплименты, скорее из-за правил хорошего тона, но все же, Чарли чувствовала себя странно. Сердце учащенно билось, а щёчки заливались розовым румянцем. Она не могла нормально мыслить рядом с ним. А хуже всего было то, что её чувства невзаимны. Шарлотта рассерженно качнула головой, словно пытаясь избавить себя от навязчивых мыслей. Аластора такое действие позабавило. Он догадывался о симпатии со стороны Чарли, что безумно льстило его самолюбию. – Извини, что так получилось с мисс Мимзи. Я не хотела портить ваши отношения. – она неловко потупила взгляд. – Твои извинения приняты. И не волнуйся, дорогая, Мимзи не будет долго злиться на меня... – радиоведущий на мгновение задумался, а потом расплылся в ехидной усмешке. – А вот на тебя ещё как будет! – Ты невыносимый! – Осторожнее со словами, душа моя! Я ведь могу заново обидеться и пропустить твои извинения мимо ушей! Они уставились друг на друга. Он – с легкой насмешкой, она – с нескрываемой злостью. Чарли поймала себя на мысли, что никогда не видела Аластора без улыбки. Никогда. Любопытство взяло над ней верх. – А почему ты всегда улыбаешься? – по-детски наивно похлопала своими обворожительными глазками Чарли. – Я без улыбки, словно голый. – глаза радиоведущего опасно засверкали в свете огня от камина, а улыбка стала ещё шире. – Ты не хочешь показывать другим свои искренние чувства. – сделала логичный вывод Шарлотта. Аластор молчал. – Испытывать чувства – это нормально, Аластор. Ты не должен все время улыбаться. Никто не имеет права запрещать тебе чувствовать... Шарлотта приблизилась к нему. Он посмотрел на неё удивлённо, но улыбка не спала с его прекрасного лица. Вечная улыбка... Глаза радиоведущего казались неописуемо глубокими в этот миг. Тени от камина, что устроили дрожащий танец на его лице, напугали её. Таким уж мрачным и напряженным показался Аластор в это самое мгновение. Но лишь на долю секунды. Теперь, как и прежде, плескался огонёк лукавого веселья в глазах таких манящих, словно омут насыщенного горячего шоколада. Шарлотта нежно прикоснулась к его щеке, ласково провела ладошкой вверх, будто вкладывая в этот жест все свое желание искренне помочь Аластору. Она улыбнулась так добродушно, словно не осознавала того, что добровольно идёт в пасть к хищному зверю, а затем быстро, беспокойно зашептала: – Я понимаю: чувствовать иногда очень больно... Но только чувства имеют значение. Только это. Ты игнорируешь их в надежде, что они просто исчезнут. Но этого не будет. Никогда. – Чарли впервые криво усмехнулась. – После стольких лет... Ты помнишь, кем ты являешься на самом деле? Без улыбки. Аластор снисходительно... улыбнулся. Но его глаза... словно в тумане... Слишком нервные движения рук... говорили о том, что мужчина пребывал в своих мыслях. Да, он обдумывал слова Шарлотты и уж точно не ожидал, что эта – на первый взгляд – наивная девчонка окажется такой проницательной. – Дорогая, улыбнись. Грусть тебе не к лицу. – Аластор легонько потрепал её за румяную щечку, словно издеваясь над её недавними словами, желая показать, что они совсем не задели его. – Аластор, всё обязательно будет хорошо. Я обещаю. Чарли нежно обняла его, уткнувшись носиком в его пиджак, вдыхая запах мужского парфюма, что приятно щекотал нос. Она понимала, что он не сможет показать ей свои настоящие чувства. Сейчас нет. Просто потому что радиоведущий не из тех, кто считает, что в эмоциях – наша сила, скорее, Аластор придерживается другой точки зрения. Шарлотта почувствовала, как он слабо приобнял её в ответ. Возможно, позже мужчина пожалеет об этом, но сейчас ему это нужно. Чувствовать её объятия.