as long as we're not hanging (1/1)

Утро хрипло вопит звонком с перегоревшей проводкой. И через минуту уже барабанит по стали и обещает выломать, если не запустят в течение минуты.Азирафаэля выбрасывает на руки новому дню, конечно же, тут же роняя. Ему даже открывать глаза не нужно, чтобы понять, где он и что вчера снова произошло. Ничего нового?— вариативность всего несколько фраз, да и место выбора удара.—?Я не отпущу его с тобой, пока ты не извинишься хотя бы. Тебя вообще на порог пускать не следовало бы, но ты всех соседей к чертям перебудишь,?— от старшего Фелла отцепляется невысказанное ?чувствуешь, насколько ты уже всех заебал??.—?Давай ты уже, наконец, сходишь на хуй и угомонишься? —?Азирафаэль давит дрожь, сжимая край дивана короткими ногтями. —?Не надоело? Тебе за тридцатник, а ты так и не нашёл себе другого развлечения, кроме как к нам в жизнь лезть.—?Кто бы говорил,?— Гавриил даже не пытается, да и не пытался никогда скрыть откровенное презрение?— даже без слов от него тянуло едкой неприязнью. —?Я его старший брат и после смерти отца отвечаю за него. Так что имею полное право сейчас дверь перед твоей мордой закрыть. —?Не много ли на себя берешь?—?Уж явно не больше твоего самомнения.Азирафаэль спихивает боль под язык, поднимаясь и давясь головокружением. Пара рваных часов сна состояние не улучшила, насильно закрывая глаза и выкидывая очередное повторение вчерашнего дня. Например, наступающий на скинутые в ярости чёрные стёкла ботинок и хруст удара в виске.Фелл прекрасно понимает, что чем больше времени отпустит себе, чтобы встать, тем хуже будет настрой Кроули?— они всё это время с Гавриилом явно не любезностями обмениваются. Вылавливать чужие слова, скачущие со спокойного тона брата на истеричные слоги Энтони, слишком энергозатратно, а их разговор вряд ли выйдет на новые темы. Гавриил вновь будет пытаться привести в чувства его мужа пассивно-агрессивными методами, а Кроули будет шипеть в ответ, обещая себе после выместить всё на Азирафаэле.Дверь в прихожую закрыта, пускай это и слабо действует на звукоизоляцию. После случая, когда Энтони с порога бросился к младшему Феллу, обливая тягучей паникой до несвязных криков и неузнавания лиц с самого пробуждения, Гавриил предпочитал оставлять ещё одну преграду. Не слишком эффективную, конечно, ибо требовалось меньше десяти секунд, чтобы попасть внутрь, но страхующую морально, позволяя самому Азирафаэлю решать, учитывая не такой уж и большой разброс, когда выйти. Открывать входную дверь ему никогда не давали, да и младший не стремился, зачастую опасаясь, что его муж ещё не до конца остыл. Хотя почти всегда от него несло мерзким холодом, который перестал смываться ещё до их встречи.Прокрутив круглую ручку против часовой стрелки, Фелл выдыхает, замечая, что касается рукой виска. Кровь остановилась ещё по пути к Гавриилу, оставляя легко скатывающиеся ногтем полосы. Синяк только сильнее расползался и темнел, несмотря на чужие старания. Азирафаэль выбивает локон, пытаясь прикрыть последствие вчерашнего разговора, и всё же тянет на себя дверь.Всё равно этого не избежать. Даже если старший Фелл сотню раз скажет, что это чертов цикл, который нужно уже попросту разорвать, а не сидеть, ждать и надеяться.Первое, что видит Азирафаэль?— Кроули, привалившийся к косяку и подтягивающий ближе к переносице очки. Как обычно, ничего нового.—?Азирафаэль, свет очей моих! —?Энтони расставляет руки, отпуская губы до длинного оскала. —?Давай, пойдём со мной. Закончим этот убогий балаган,?— он пытается отодвинуть Гавриила, чтобы ухватиться за младшего Фелла, но он остаётся на прежнем месте.—?Ты помнишь, что я тебе сказал,?— взгляд Азирафаэль спадает с Кроули?— ему просто хочется остановиться, прижимаясь к любой поверхности, и замереть. Худшая реакция на опасность.—?Так и быть,?— Энтони резким движением вниз оказывается на одном колене, протягивая руки в размашистом жесте. —?Простишь ли ты меня, о, любовь моя? —?издёвка идёт быстрее света, звука, материи, пробиваясь гораздо дальше. —?Или мне нужно пройти три испытания, дабы вернуть твою благосклонность?Гавриил цедит ?блять? достаточно отчётливо, чтобы сбить усмешку с чужих губ. Энтони быстро поднимается, закидывая голову, чтобы не позволить очкам изменить своё положение.—?Я жду тебя внизу, и, если ты не появишься через десять минут, я подожгу все листы на твоём рабочем столе. Поторопись, золотце,?— приторно ласковое обращение ощущается вырванным хребтом, заранее переломанным. Чтобы кости надломились, оставаясь по рукоять в мясе. Чтобы торчали и за них можно было рвать наотмашь. Азирафаэль беспомощно смотрит на Гавриила, когда из горла рваными потоками шлёпается под язык паника.Входная дверь хлопает, целуя замком ответную часть.—?Мне надо идти,?— голосовые связки проваливаются в рыхлую усталую шею, и голос ухает следом, оставаясь рядом со страхами. Они с детства арендуют четверть жилплощади в его сознании; распадающийся под выгоревшими пятнами мир вокруг был главным.—?Он правда это может сделать? —?младший кивает, быстро моргая?— отмотать на нейтральные мысли не выходит. —?Я тебе давно говорил переходить на электронные носители.—?Дело не в этом, ты же понимаешь,?— Азирафаэль отворачивается, цепляясь за мягкость пальто, сжимая в пальцах. Дёргает, не дотягиваясь до высокого крючка.—?Понимаю,?— Гавриил одним движением оставляет вешалку в чужих руках?— благо, рост позволяет. —?Тебя проводить?—?Нет,?— Фелл ловит короткие секунды за торчащие конечности, пытаясь затормозить и успеть задержать глаза закрытыми чуть подольше. —?До встречи,?— тихо выдыхает, укладывая ладонь на внутреннюю часть двери, но не толкая.—?Обещай, что в следующий раз вызовешь полицию, вместо того, чтобы молча сбегать ко мне,?— вместо прощания говорит Гавриил, заведомо зная, что ответа не получит. Азирафаэль уже отпустил дверь мягко касаться противоположной стены.Когда Фелл забивает пасть навязчивой мысли о намеренных поджогах наскоро смятыми до диаметра рта ?успокойся, он этого не сделает? и собирает полный комплект ступеней от пятого до первого этажа плюс-минус пара десятков метров до стоянки, ?made in heaven? уже во второй раз подходит к концу. Кроули никак не комментирует это, поворачивая ключи после осторожного хлопка пассажирской двери.—?Мне интересно: если бы я за тобой не возвращался, ты бы там так и оставался? —?Азирафаэль вздрагивает, когда раздражённый голос скалится справа от него. —?Или совесть рано или поздно бы про свои обязанности вспомнила? Супружеский долг, семейный очаг?— нет, больше не котируется?—?Я ухожу, потому что с тобой невозможно находиться в одном доме, когда твой уровень ярости пересекает грань, где ты себя уже не контролируешь,?— Фелл задерживает веки внизу на пару секунд дольше, чтобы успеть пролистнуть перед глазами напоминание о том, что нужно всего лишь спокойно отвечать и не позволять эмоциям слабого спектра лезть на аверс. Он же прав, так ведь?—?А кто, расскажи мне, меня доводит до этого состояния? Или я такая сволочь, что с пустого места начинаю? —?в голосе уже пробивается привычная злость. На Фелла, жизнь и всё окружающее. Азирафаэль всё обещает себе, что привыкнет, а в итоге отводит глаза.—?Мне надо было обсудить с тобой рабочие моменты, но ты даже не пытался выслушать меня,?— он прекрасно знает, как Кроули реагирует на любое замечание в свою сторону, боясь заработать себе рефлекс?— прикрывать лицо заранее. Но нельзя же, черт возьми, настолько слабым быть, настолько позволять другому видеть излом в себе.—?Потому что ты нёс бред. Ты уже месяц лезешь ко мне с одним и тем же идиотским вопросом.—?Я спрашиваю из раза в раз, потому что ты мне ответа не даёшь.—?Ты и сам способен прекрасно во всём разобраться. Без моего прямого участия, сечёшь? —?Энтони давит на педаль газа рывком, куда сильнее, чем нужно. —?Золотце моё, давай перестанем возвращаться к заведомо бесполезным вопросам? Не слышу бурного сопротивления, поэтому официально объявляю тему закрытой,?— конечно, он не даёт ему ответить. —?Что-то ещё? Нет? Супер.Оставшуюся дорогу Кроули молчит, а Азирафаэль вспоминает все обращения к Всевышнему, в которых можно умолять о содействии. Желательно, чтобы с эффектом трезвого Энтони и заглушением желания живьём содрать с него кожу?— ему однажды очень хотелось наглядно показать мужу, что он чувствует.Или сегодня связь с небесами барахлит?— облачно и осадки всеми его литрами слёз без учёта начала этого месяца, так как бухгалтерия ещё не начала работать?— но ни одно из слов через сжатые зубы не сработало. Кроули запирается в кабинете, пока Азирафаэль роняет листы, пытаясь упорядочить их и спрятать. Дальше, дальше, чтобы он не смог найти, достать и изувечить. Фелл уверен, что, если даже порвать хоть один лист без его ведома, внутри сверху-вниз что-то разойдётся по швам. Про вылизывающий буквы огонь он даже не хотел предполагать?— жмурится и смахивает кудрями поток мыслей. Не сейчас, не в этот момент, сейчас куда важнее цепляться за реальность.Выходит, конечно же, как всегда. Отвратно.Азирафаэль упускает момент, когда Кроули оттаскивает его от стола, наваливаясь сзади. Руки вперебой скачут по его плечам, подбиваемые размашистой тряской. Фелл пытается обернуться, слепо цепляясь за надежду, что всё хорошо и это очередной всплеск эмоционального состояния Энтони, но его держат достаточно крепко. Голова заполняется частотой дыхания и быстротой ударов чужого сердца о спину?— у Азирафаля не получается вырваться захлёбываясь. Глаза ошпаривает, когда Кроули дотягивается и сжимает горло, давя внутрь.Азирафаэль бьётся в его руках, пальцами пытаясь содрать чужие ладони с себя. Почти кричит, чтобы его отпустили, что Кроули не в себе, что он не контролирует себя.—?Я знаю, солнышко, я знаю,?— Энтони шипит, глотая буквы и отпуская их плавиться в гландах. —?Ты такой красивый, что я не могу удержаться. Да и не хочу,?— Фелл роняет звук собственного голоса, сипя последнее ?умоляю, отпусти?. Под веками почти растворяется страх, замещая желанием замереть.Перестать существовать здесь, исчезнуть, отключиться. Как загнанная в тупик жертва, раненная и больше не знающая, куда и зачем бежать, притворяется мёртвой.Кроули резко разворачивает его, роняя на колени под причитания о любви. Азирафаэль сипло дышит, выброшенной рыбой растягивая губы и давясь воздухом?— наконец, его больше не душат. Он не может почти ни слова разобрать, кроме очевидного ?люблю?. Когда-то муж говорил ему, что все, кто кричит, что ?любовь? и все производные давно покрылись перманентной пошлостью мотивов, просто несчастные идиоты. А Азирафаэль тонул в его голосе, предпочитая даже не пытаться сделать новый вдох.На Энтони нет очков, и Феллу даже не нужно поднимать голову, чтобы увидеть истончившуюся радужку. Он слышит в визге молнии брюк дрожащие пальцы?— звук выходит рваным, заедающимся. Ему хватает и этого. У него уже давно нет оснований полагать, что всё закончится иным сценарием, а сопротивление идёт по остаточному принципу, каждый раз затихая всё раньше.Азирафаэль не знает от чего тошно сильнее: от дерущего глотку члена или фальшивых признаний. Кроули обливает его пережёванной кашей о том, что Фелл?— бывший ангел, что Бог?— или Богиня, хрен их разберёшь?— слишком сильно любил его свежие глазки, чтобы впечатать достаточно сильно лицом в прототип асфальта пару тысяч лет назад. Или миллионов?— трудно понять из летящего во все стороны сумбура слов. Энтони паршиво стонет через слог, и Азирафаэль теряет суть сказанного после утверждения, что он был самой покорной и услужливой сучкой, которая верно сидела всю жизнь и стерегла хозяйский дом.Кроули рвёт вперёд за волосы, чтобы до рефлекса насадить на себя. У Фелла мир смазывается механическими слезами и слюной вперемежку, качается от быстрого темпа. К нему специально наклоняются, чтобы напомнить, как отвратительно он справляется даже с этой своей задачей. Казалось бы,?— его дёргают назад?— отсосать?— чего проще? Но и это у него на низший балл с минусом.Он ведь отвратителен во всём, как говорит Кроули. Как говорил?— давно и всегда. Как шептал, кричал, шипел, цедил и сплёвывал в сторону. Сразу же после слов любви, оставляя привычкой, что разъедает кожу уже после первого прикосновения. Напоминает каждый день, чтобы запомнить, зазубрить, поверить и до автоматизма воспроизведение довести.Его отбрасывают резким движением от себя, позволяя жалобно выдыхать всю боль на кафель со слабым хрипом. Азирафаэль заваливается набок, не поднимая век.—?Люблю тебя, золотце,?— Кроули оставляет после себя голос, пробивающий оболочку и оседающий там. Азирафаэль чувствует, как покрывается инеем изнутри.