Come, lay me down (1/1)

Прежде чем открыть дверь, рука Уена на мгновение повисла в воздухе, пока он сомневался, не желая встречаться сейчас с Саном. Вероятность того, что он дома, ничтожно мала, но ожидать от него стоит всего. Где-то в подсознании, Уен понимал, что рано или поздно им придётся встретиться, и пусть пострадавшим был он, всё же Сан имел право преподать ему урок, который тот запомнит на всю жизнь. В квартире не горел свет, если не считать тусклые лучи заката, пытающиеся пробиться сквозь оконные рамы, вокруг стояла кромешная тьма и обычная тишина. Подумав, что дома никого нет, Уен вздохнул с облегчением и принялся снимать школьную форму. Положив пиджак и галстук на диван, он начал расстёгивать рубашку, как вдруг до его ушей дошли звуки шуршания, исходящие из другой комнаты, и еле слышные шаги. Некоторое время погодя оттуда выходит Сан с рюкзаком в руках. Губа его была разбита, вокруг глаза красовались бордово-синие гематомы, на лбу и под подбородком аккуратно склеенные пластыри. Когда взгляд Уена упал на его руки, сжимающие твёрдую ткань, то увидел разбитые костяшки. Встретившись с ним, в первую очередь, нужно будет извиниться, решил Уен, но сейчас все слова застряли в горле и даже дыхание замедлилось, опасаясь сделать неверный шаг и вновь ошибиться. Сан сначала немного растерялся и замер, смотря на младшего. Никто не решается нарушить тишину, хоть в голове и крутятся тысяча мыслей, которые нуждаются в том, чтобы их произнесли. И каждый из них сейчас в голове без умолку продолжает просить у другого прощения, но уверенности, чтобы выдавить из себя это жалкое ?прости? не находит никто. Сан бросает злобный взгляд первым, цепляет на себя маску презрения, только вот младший так и продолжает смотреть на него с такой опустошённостью, будто из него вынули его личность, будто забрали все чувства, которые только могли заполнить его раненную душу. Сан застёгивает парку, идёт в сторону выхода, но на полпути останавливается. Уен молча наблюдает за каждым его движением и не может не заметить, что плечи Сана поникли, спина немного сгорбилась, и шаги его стали неуверенными.— Тебе больно? – надеясь, что тот его не услышит, совсем тихо спросил Уен, даже губы его были робко сжаты, а глаза жалобно направлены к его затылку. — Терпимо, — ответил Сан, стоя к нему спиной.— Наверно...— Я продал твой ноутбук, — перебивает его тот и наконец поворачивается к нему. – Как только я заработаю деньги, то сразу… - то, что он увидел на чужом лице, заставило его оцепенеть, затаив дыхание. Уен поспешил в другую комнату, после в ванную, хоть и подсознательно понимал, что это глупо, но он, раздражённый и нервный, осмотрел всю квартиру в поисках столь важной для него вещи. В конце концов, он потерял контроль над собой и больше не смог сделать и шагу, встав прямо напротив старшего.Перед Саном будто за одно мгновение осушился бескрайний океан, иссякло и потеряло все силы статно стоявшее многовековое дерево. Смотря прямо в эти тёмно-карие, широко открытые глаза под густыми ресницами, ему показалось, будто тело парня лишилось души, и всего его поглотило безудержное отчаяние, которое тот не может выплеснуть наружу. Всё тело Сана молниеносно покрылось ледяными мурашками от увиденного перед собой, ведь доселе ему лишь раз приходилось ощущать на своей шкуре горечь такого разочарования. Тогда на его глазах разрушилась семья, он смотрел на этот процесс, не способный что-либо изменить, все его мольбы проносились сквозь родителей. Всё его будущее превратилось в чёрную пучину неизвестности, и сколько не рассматривай – его было невозможно разглядеть. Жизнь в мгновение ока перевернулась с ног на голову, и девятилетний мальчик настолько тяжело это перенёс, что казалось, хуже уже быть не может. Однако спустя столько лет ему вновь пришлось испытать это грызущее внутренности чувство. Перед ним образ стойкого, холодного и отрешённого от всего вокруг Уёна вдруг бесследно растворился. Сейчас напротив него стоит загнанный в угол зверёк, ищущий спасения в чужих глазах. Вот только Сан сам загнал его, сам, не ведая, оскалил перед ним зубы, показал клыки и вот-вот вцепится в его глотку. — Нет, нет, нет, — качая головой повторяет младший, будто себя в этом пытается убедить. Уголки его глаз блестят от наворачивающихся слёз, а губы дрожат, не решаясь произнести хоть что-то. – Верни мне его, — пересилив себя, наконец твёрдо говорит он. – В нём… в нём остались фотографии. Пожалуйста, верни мне его.Сжатые в кулак пальцы расслаблено раскрылись и лишь несколько секунд спустя, Уен смог оторвать от него свой поражённый взгляд. Глаза его беспорядочно бегали по комнате словно отыскивая что-то, но не находя вновь обращались к Сану. Дрожь было не унять, а конечности от оцепенения сводили судорогой, но парень всё отбрасывал, держался почти уверенно. Всё его тело находилось в состоянии потрясения, потому управлять им было крайне сложно.— Скажи же что-нибудь, — молил Уен, но Сану было нечего сказать – вся его внутренняя борьба никак не отражалась на лице и выдавало лишь показушную жалость к тому, кто стоит перед ним, будто обнажившись до самого сердца. Самой малости, совсем ничтожной искорки достаточно для того, чтобы дотла сжечь бескрайний лес уверенности, заросший внутри Уена. Всему в этом мире приходит конец, будь то жалкая вещь или человеческая жизнь — и теперь настал черёд стальному нраву усмирить свой пыл. Обессиленный, Уен пал на колени, не чувствуя боли от ещё незаживших ран. — Что ты наделал?.. – глотая вырывающийся наружу крик, совсем тихо произнёс Уен. Сан же не мог понять, что могло стать причиной столь бурной реакции — неужели он настолько мелочный, и потеря дорогого ноутбука лишала его рассудка? – Моя семья… — сквозь натянутую тишину, отпечатывая в сознании каждую букву прошептал голос младшего. Будто, читая его мысли, Уен продолжал оправдывать своё состояние. – В нём осталась моя семья. – Сану больше не хотелось слушать этот хриплый и дрожащий голос. Он не хотел находится под прицелом опухших от накопленных внутри слёз глаз, смотрящих на него снизу вверх и безмолвно молящих его вернуть единственное, что могло сохранить в нём память о погибшей семье. Так и не решившись что-либо ответить, Сан отворачивается и уходит, бросив того стоять на коленях. Слёзы, столько лет сдерживаемые ледяной стеной, наконец потекли бесконечным потоком по впалым щекам. Что-то внутри него продолжало терзаться надеждами, что Сан не мог так с ним поступить. Что любое его действие имеет свою причину, но правда же била ему прямо в грудь, и вновь под удары вставало сердце. Пусть раненное, еле живое, но всё ещё слепо верящее, что не может быть столь гнусно обмануто. Прошло полтора часа, прежде чем дверь отворилась и вошёл Сан, борясь с учащённым сердцебиением и держа в руках ноутбук Уена. Тот уже сидел, оперевшись головой о стену, будто умалишённый смотрел пустыми глазами в накрывшую комнату темноту. Вместе со взглядом на вошедшего парня поднялось почти потерявшее надежду сердце, словно лучи солнца проникли сквозь неприглядную тьму и осветили столько лет пустующее чистилище. — Держи, — громко вздыхая, протягивает парню ноутбук. Уен, придя в себя, быстро хватает его и идёт в центр комнаты. Дрожащими руками поднимает экран и включает, бегая глазами в ожидании. Сан молча наблюдает за его действиями, ни на секунду не отводит взгляд, читая каждую из появляющихся на его лице эмоций. Красные, налитые слезами глаза вдруг округлились, смотря прямо в светящийся монитор. Рука, которой Уен придерживал ноутбук, будто лишившись сил в одно мгновение опустилась и гаджет вместе с ним полетел вниз. Всё произошло так внезапно, что Сан, спокойно стоявший рядом, не успел даже среагировать и схватить его. Всё, что хранилось внутри, было безвозвратно стёрто, уничтожено последнее, что держало Уена так близко к семье. Экран погас, вернув былую темноту в комнату. Парень, сидя на полу рядом с разбитым ноутбуком, громко всхлипывал, опустив голову. Слёзы непрерывно стекали по щекам, разбиваясь об обшарпанный пол, и сдерживать скопившуюся внутри боль стало настолько невыносимо, что Уен взревел так, как никогда раньше не мог. Обвив дрожащими руками голову, он неистово боролся с чувствами, которые проснулись внутри него после многолетнего затишья. С самого рождения он был лишён сочувствия, не понимал, что такое забота и сложно разбирался в душевных страданиях, и никогда бы не смог признать, что сам может оказаться в таком положении. Никогда бы не признался, что захочет хоть кем-то быть утешенным. Всё его тело содрогалось от осознания того, что он потерял, и что никогда нельзя будет вернуть вспять. Сейчас у него не осталось даже жалких фотографий, которыми он мог утолить тоску по родным. В нём всегда жила пустота, но в этот момент внутри него образовалась бездонная яма, в которую он падал без шанса когда-нибудь коснуться твёрдой земли. Боль потупляла рассудок Уена, он не был в состоянии даже внятно что-то выдавить из себя. В его истомных криках нельзя было разобрать человеческих слов, нельзя было и не ужаснуться от выражения на его лице. На глазах Сана будто в одно мгновение огромный живой город превратился в руины, он увидел того, кто потерял самое дорогое, что было в его жизни – Уен лишился семьи сейчас. Память о них – вот что заставляло его жить изо дня в день, не позволяя себе скорбеть и опустить руки, но сейчас он не смог бы четко ответить, вспомнит ли он их лица через несколько лет. Пока пелена слёз окутывала не только глаза, но и разум, он даже не сразу заметил севшего на колени рядом с ним Сана. Старший прижал дрожащее тело к себе, заключив в нежные объятия. Движения его были настолько лёгкими и плавными, что казалось, будто не эти сильные и крепкие мышцы прижимают его к себе. Несколько минут руки Уена продолжали свисать на землю, не отвечая на жест парня, но почувствовав, насколько сильной является его опора, пальцы сами потянулись к старшему и сжали ткань его парки так сильно, как только хватало ему сил. Уткнувшись лицом в его шею, Уен не мог остановиться и не переставая выдавливал из себя вопли. Он так сильно желал его, что, оказавшись в его таких тёплых объятиях, он обмяк всем телом и потерял над собой контроль окончательно. Будто держась за спасательный круг, он всё сильнее и сильнее хватался за его одежду, боясь неожиданно упасть. Сан почувствовал это, потому обеими руками он проводил по его спине, нежно поглаживая его, давая понять, что он его не отпустит. Прижимая его к себе, Сан вновь услышал этот свежий запах, исходящий от парня. Его обуревали непонятные чувства, от негодования до умиротворения. Ему хотелось биться от неправильности того, что испытывает, но в тоже время покой заполнял его душу и переносил на руки, которые продолжали гладить младшего. Закрыв глаза, он на миг представил, каково это тело на вкус, если от еле слышного запаха его сводит с ума и отрывает от мира. Что если позволить себе взять этого доверчивого зверька пока он так слаб? Соблазн так велик, что в голове уже начал раздаваться тревожный сигнал, и благо, Сан отбросил эти извращённые мысли, пока они не зарылись в нём глубоко. Но руки, соблазнённые неистовым желанием, всё же продолжали поглаживать хрупкое тело, поднявшись к волосам, медленно и плавно проводя по ним. Сан был поражён тем, что может быть способен на такую нежность и внутри от этого начало зарождаться что-то наподобие страха вместе с тихим ликованием.Совсем недавно хорошо сложенное юношеское тело, сейчас, в чужих руках, походило на подростковое, слабое тельце. Дрожь медленно отступала, пальцы крепко держали ткань, а голос начал приходить в норму, но продолжал тихо вздыхать, от чего его тело вздымалось и вновь опускалось. — Я очень… скучаю по ним, — прошептал тихий голос младшего. Сан продолжал гладить его, закрыв глаза. Нельзя было точно сказать, кто кого утешает, ведь оба держались друг за друга, как за что-то жизненно необходимое и гасили друг в друге горевшую внутри печаль. – Сан, я скучаю…— Тише, тише, — совсем шепотом произнёс старший. – Всё хорошо, я здесь, – от ласки, вложенной в эти слова, Уен бы точно выскочил из объятий и захотел посмотреть тому в глаза, но накопившаяся усталость бетонным блоком приковала его к земле, и сил не оставалось даже на то, чтобы распахнуть веки. Дуновением ветра эти слова унесли его скорбь и рассеяли засевшую внутри пустоту. В конце концов Уен полностью выжался, и спустя час его затянуло в глубокий сон. Ещё некоторое время Сан сидел, боясь пошевелиться, дабы не разбудить младшего, и только убедившись, что тот крепко спит, взял его на руки и понёс в их так называемую спальню. Скрепя зубами от злости на то, что и так измученного парня приходится класть на жёсткий и неудобный матрас, Сан возненавидел своё положение ещё больше. И сейчас, глядя на спящего Уена, в уголках глаз которого застыли слёзы, он совершенно точно решил уехать в Пусан и принять предложение Хана. Сколько не ходи вокруг до около, итог будет одинаково плачевным, и раз уж под удар станет совесть и спокойный сон Сана, он готов пожертвовать ими, не желая больше смотреть на то, как бессилен он в этом мире. Ведь влачит он своё жалкое существование только ради матери и теперь, хоть и признаёт он это с трудом, жизнь его стала зависеть ещё от одного человека. Любовь и ненависть идут рука об руку и черта между ними настолько хрупка и неприглядна, что знать наверняка, какое именно из этих сильных чувств испытывает человек, способен не каждый. За окном давно перевалило за полночь, и даже огни из домов напротив все до единого были погашены. Лишь полная и ясная луна освящала улицы и краем света попадала на верхние этажи. Вокруг стояли тишина и покой, ни единого шороха и звука, что уж говорить о том, кто спал, не подавая признаков жизни, лёжа в том же положении, в котором уложил его Сан. Рубашка младшего была наполовину расстёгнута, оголяя ключицы и грудь. Его молочного цвета кожа сейчас будто светилась прозрачностью и бледностью, и эта картина не смогла пройти мимо взгляда Сана. Его глаза остановились на груди, вздымающейся под такт обрывистому дыханию, и от этого он невольно сглотнул, но все лишние мысли сразу же выбросил из головы. Сколько он так смотрел на спокойно спящего парня, сказать точно было сложно, но теперь за горизонтом плавно загорались яркие полоски наступающего рассвета, а спать Сану совсем не хотелось. Он просидел вот так, в метре от парня, до самого его пробуждения, когда комнаты уже озарились солнечными лучами, а гул от оживлённых улиц и коридоров за дверьми заполнили их тихую квартиру. Открыв глаза, первое, что увидел Уен, это Сана, спокойно сидящего напротив него, прижав колени к груди и в упор смотрящего на него. Не сразу поняв, во сне он или наяву, не говоря ни слова, он поднялся и сел, но глаза опустил сразу, осознавая, как внутри начинает пылать чувство стыда. — Ты до сих пор не ушёл? – Уен наконец смог перебить нависшую между ними неловкую тишину. К нему вернулись ясность мыслей и уверенность в себе, из-за чего взгляд его стал более холодным и проницательным. — Боялся, вдруг ты чего выкинешь, — еле заметно усмехнулся старший, так и не оторвав от него своих тёмных глаз. В них могла бы читаться неподдельная важность того, на кого они направлены, но Уен, уверенный в том, что он не более, чем пустое место для старшего просто на просто не обратил на это внимания. Ненадолго промолчав, Сан всё же решился продолжить: — Я не знал, что там хранилось что-то настолько ценное для тебя. И тогда, я не хотел тебя бить, всё это вышло неосознанно. Я могу не контролировать себя из-за злости, и ты попал под горячую руку. — Забудь, это уже неважно. Я и сам виноват, сказал то, что не следовало говорить, — более оживлённо произнёс Уен, будто этими словами хотел поставить точку в этом вопросе и больше никогда к нему не возвращаться. После прошедшей ночи он почувствовал себя намного лучше, и теперь боль от потери памяти о семье имела не такой ярый эффект. Позволив себе их отпустить, он лишился оков, сковывавших его всю жизнь. Теперь он окончательно высвободился и был подвластен самому себе, потому вместо былой пустоты осталось только малая доля сожаления и в тоже время удовлетворения. Ему нравилось это чувство и, если уж ради этого нужно было пройти этот сложный путь, он прошёл бы его снова. И не признать, что в какой-то степени это заслуга Сана, Уен не может, ведь разум находится в таком же блаженстве, в какой находится и сердце, ну а младший счастлив просто знать, что тот остаётся рядом, пусть даже от чувства жалости. — Мы ходячие проблемы друг для друга, — слова старшего вдруг перебили мысли Уена и он, не сразу разобрав суть услышанного, непонимающе поднял на него взгляд. Уголки губ Сана растянулись в улыбке, а глаза заблестели, голос звучал мягко и спокойно. – Интересно, кто кого первым добьёт. – Уёна, в отличие от старшего, слова эти ничуть не веселили, наоборот, крайне удручённо поникнув, он почувствовал обиду внутри, но вслух же свои внутренние переживания он не стал произносить, вместо этого, ему хотелось поменять тему разговора, но тут Сан продолжил: — Хотя… этого уже никто не проверит – я скоро перееду и не буду тебя беспокоить. – Ошеломлённый услышанным, Уен поднял глаза и несколько минут не находился с ответом, раскидывая в голове мысли, лавиной окутавшие его. Губы несколько раз разжались, пытаясь что-то сказать, но обида, застрявшая в горле, не давала возможности даже возразить. Разбираться было не в чем, мысли успокоились, понимание пришло со временем и вместе с ним к нему подкралась несдерживаемая злость. Взгляд его оскалился, область подбородка задрожала и не в силах больше сдерживаться младший машинально выпалил:— Вот и катись к чертям, — и снова рухнул на матрас, теперь уже спиной к Сану. Не ожидавший такой реакции, тот сидел, выпучив глаза, и даже улыбка замерла на его лице. Но недолго он держался поражённым, ему не составило труда найти то, чем можно его попрекать. — Теперь Джехен возрадуется. Будет счастлив, что я не околачиваюсь вокруг тебя… а ведь он предал меня из-за тебя, сукин сын, чтоб его, — выругался тот, не обращая внимания на то, что его собеседник не выказывал никакого интереса к нему, продолжая лежать спиной к нему. – Будете вместе восседать на вершине иерархии, и никто не помешает вашей идиллии. – Уен в душе ругал себя и глупого Сана, который не видит ничего дальше своего носа, а его чувств и подавно. В какой-то момент, Уен захотел встать и сказать всё, что чувствует, ничего не утаив, и плевать, что тот подумает и что ответит, но его настолько укололи слова старшего, что своих слов у него больше не нашлось, и он так и не повернулся к нему и не удостоил даже взглядом. Сан порой сам не понимал, на кой черт он вообще всё это говорит, ведь это чистой воды ребячество, и какой прок говорить это тому, кто, вероятнее всего, его даже не слушает. Но не может же он признаться, что хочет услышать от него возражения, чтобы тот всё это отрицал, и что он заблуждался. В итоге, ничего из этого не получив, он встаёт, поправляет так и не снятую парку, поднимает рюкзак и с толстым камнем на сердце плетётся к выходу. — Ты должен вернуться! – неожиданно выпалил Уен, от чего Сан вздрогнул и сразу замер на месте. В ушах продолжал звенеть его голос, и он вдруг почувствовал холодок, пробежавший по спине. Сердце радостно заверещало, освобождённое от тяжёлого груза и изумление засеяло на его лице. – Ты должен вернуться, ведь… нуна здесь. Ты обязан вернуться, — убеждал младший, конечно же не признаваясь, чего на самом деле хотелось ему сказать – ?ты должен вернуться, потому что я буду ждать тебя здесь?, слова эти так и остались недосказанными, но не об этом Уен жалел, ему хотелось ещё раз к нему прикоснуться, почувствовать его тепло, уткнувшись в его сильное тело. До посинения сжимая костяшки, он жалел, что желания так и остались желаниями. — Конечно я вернусь за ней, не оставлю же я её тебе, — съязвил старший и больше не проронив ни слова ушёл прочь. В этот раз своим эмоциям Уен не позволил просочиться наружу, заглушил сразу, как только загорелись. Влюбился ведь он, с чего ради кому-то из-за него страдать и чувствовать себя неудобно. А Сан, если узнает о его чувствах и скажет что-то ранимое, то уже безвозвратно убьёт внутри младшего всю искренность и любовь. Потому, Уен дал себе время до следующего раза, и признается ему, как только встретит его, и неважно, каких усилий ему это будет стоить. Не думал Чон Уен, что когда-нибудь его уверенность настолько пошатнётся, что любые слова будут требовать от него храбрости.Приведя себя в порядок, Уен собрался в школу и, спустившись, вновь находит ждущего его Джехена. Тот стоит, облокотившись о дверь автомобиля и что-то с интересом смотря в телефоне. Некоторое время Уен молча стоял, наблюдая за старшим, пока тот его не замечал, и отметил для себя, что не чувствует к нему той ненависти, которую испытывал ещё пару дней назад. В какой-то степени его присутствие рядом ничем не осложняло жизнь Уену и требовать от него прекратить навязываться младшему не хотелось. Пока тот разбирал в голове свои чувства к Джехену, старший поднял голову и, увидев его, широко и ярко улыбнулся. Убрав телефон в карман, он вдруг начал тараторить:— У меня есть три причины, почему ты должен сегодня поехать со мной, но если тебе их будет мало, то я обязательно придумаю ещё. Так что, можешь… — не успел тот договорить и уже начать перечислять причины, как Уен потянулся к дверям, и оттолкнув остолбеневшего парня, сел в машину. Джехен так и стоял, ничего не понимая, и даже не мог опустить взгляд и посмотреть на младшего. — Долго ты ещё собираешься языком трепать? садись уже, — вынес младший, и только после этого Джехен пришёл в себя, закрыл дверь, обошёл машину и сел с другой стороны. Всё-таки не будет же он испытывать судьбу, и если тот добровольно сел, значит, шанс более чем есть.