1. Подсолнухи. (1/1)

Цезарь всегда любил подсолнухи.Возможно, для многих это были не самые выдающиеся, привлекательные цветы. Высокие, крупные, совершенно незатейливые – разумеется, если думать о том, какие цветы преподнести в подарок, первой мыслью, конечно же, будет букет роз или хризантем или каких других куда более изысканно выглядящих цветов. В конце концов, девушка достойна только самого лучшего – того, что напрямую связано с её личной красотой – а юноши зачастую не были сильными любителями получать в дар разноцветные букеты. И потому дикие цветы как правило не входили в число тех, кому уделялось особое внимание. Даже таким большим, ярким и полным жизни, как подсолнухи.Однако для Цезаря они были восхитительнее многих. Отчасти – как раз из-за своих размеров (очень долгое время золотистые венчики сильно возвышались над головой юного Цеппели), но во многом – оттого, с чем они были связаны.Вернее, с кем.- - -- Эй, Подсолнушек, не поможешь маме? Папа скоро вернётся домой – нужно побыстрее всё подготовить к ужину, и пара лишних рук мне бы не помешала, – доносится с кухни звонкий голос Оливии. - Конечно, мамочка! – Цезарь всегда был послушным мальчиком, поэтому само собой он тут же мчится на зов матери, предварительно наказывая своей сестре Юлианне следить за младшими.В маленькой комнатке с высокими резными полками и шкафами (все – из-под папиной руки) как всегда витают аппетитные ароматы. Оливия Цеппели стоит возле плиты, на которой что-то булькает и шкворчит, наводя последние штрихи в своих очередных кулинарных шедеврах. Светлые волосы её привычно убраны в несколько небрежный пучок, закрепленный её любимой заколкой с большим искусственным подсолнухом. Оливковые глаза, переведшие свой взгляд на сына, стоило тому войти в комнату, лучатся любовью, теплотой и жизнью.Она была самой прекрасной женщиной на свете. - На тебе – разложить посуду на столе в большой комнате, Ци. Справишься?- Да, мам!- Умница, – тёплые губы коротко касаются его лба под непослушной чёлкой. Мальчик слегка жмурится, затем с радостной улыбкой приступает к своим обязанностям. – Созовёшь ещё потом с Юли своих младших за стол, ладно? – добавляет чуть погодя мама, снимая с плиты большую кастрюлю.- Ага! – разумеется, Цезарь соглашается всё с той же лёгкостью. Деловито уносит стопку тарелок с кухни, прикидывая, как будет ставить их на столе.Да, их было много. А мама была одна. Кто же ещё будет ей помогать, как не он, когда папа на работе? Ну, ещё Юлианна, но она ещё маленькая. А он уже совсем большой – ему как-никак на днях исполнилось девять лет!В этот день папа возвращается в приподнятом настроении с большим букетом из подсолнухов и хризантем. Мама вся светится от счастья, безгранично радуясь такому подарку. Цезарь радуется вместе с ней – потому что всегда хорошо, когда у папы с мамой всё ладится.- - -Мама сама всегда была как любимые ей цветы. Солнечная, живая, с улыбкой, полной тепла – как лучик солнца.И увяла мама так же быстро. В одночасье, на следующий год одним холодным, пасмурным осенним днём. - - -Люди в жизни порой – в самом деле как цветы. Разнящиеся в величине, яркости, своём влиянии на мир вокруг, появляющиеся и исчезающие в твоей жизни не всегда предсказуемо и не всегда надолго.На месте одного Подсолнуха в жизни Цезаря затем вырос другой. Вернее, не совсем на том же самом месте. Но рядышком, так же близко к его сердцу.- - -- Мы сбежим отсюда. Во что бы то ни стало, – почти неслышно шепчет ДжоДжо, сидя рядом с ним за одним столом. Вокруг всё по-прежнему: мрачные стены во влажных потёках и плесени, запах сырости и затхлости, отвратительная на вкус еда, не особенно-то и похожая на еду – скорее, на жидкие помои. За соседними столами – такие же, как они, замученные бледные дети разных возрастов, а вдоль стен стоят Они. Злые Взрослые в тёмно-коричневых робах и светло-голубых рубашках – люди из Ордена и надзиратели. Всегда готовые стукнуть тебя или заставить читать молитву (не привычный ?Отче наш?) за то, что отвлекаешься от пищи.Это место совсем не было ?пристанищем запутавшихся душ для нахождения истинного пути?. Это была попросту тюрьма. Если не хуже…- Думаешь, у нас получится? – Цезарь украдкой смотрит на своего друга, надеясь, что их никто не слышит. В конце концов, за ними здесь следят особо.?Звезда? и ?Луна? всегда были под наблюдением.На вопрос Джозеф пару мгновений просто молча смотрит в ответ, а потом хитро, широко ухмыляется, и в помещении будто становится чуточку светлее.- Уверен. Ты и я, мы сможем сделать это. Вместе, – под столом он коротко касается своей ступнёй щиколотки Цезаря. И, пусть это и было, может, несколько глупо, пусть он уже и пробыл в заточении у культа очень долгое время и потерял всякую надежду на спасение, но Цезарю и правда становится легче. И он верит своему другу. Верит в него.Джозеф, казалось, сам был как Солнце – и навязанное ему звание ?Звезды? было тут совсем не при чём. Цезарь смотрит на него – и чувствует, как внутри ему становится теплее, и как к нему возвращается воля к жизни. Его новый, единственный друг в этом мрачном месте. Такой же живой и яркий, как…Но притом – другой. Мама была тише, мягче. Джозеф же – шумный, немного грубоватый. Но с ним Цезарь ощущает ровно то же спокойствие, хоть и из них двоих он – старше, а потому, скорее, сам является опорой, нежели наоборот.Впрочем, на ДжоДжо тоже можно положиться. Так ведь? Наверняка.Лишь бы только этот подсолнух не увядал как можно дольше…