Медной горы хозяин (PG-13) (1/1)

Пошли раз двое рыцарей из гвардии одну дальнюю захоронку проверять. Из тех, знашь, где артефакты и прочий припас лежат на случай раздора промеж Великими Домами.Один-от в летах уже, всякого навидался, не одну войну прошел, два раза эрлийцы, почитай, с того света вытаскивали. А в чинах всё невеликих, потому как маг не из сильных. А второй – молодой да ражий, только и ищет случая себя оказать, славы сыскать. Обидно ему – война-та последняя десять лет как закончилась, он тогда сопляком еще был, не попал. А теперича жди, пока Чудь и Людь новый жирок нарастят да железом опять помахать надумают.Ну как – пошли, лошадей-та по тамошнему бездорожью, да после дождиков не больно погонишь. Портал им, стало быть, в Замке изладили. Вышли они у самого рудника, где челы раньше медную руду добывали, малахит там, а то и королек с витком. И бросили недавно, когда, слышь-ка, рудничный газ в штольне ухнул. Ладно бы, работных одних поубивало, дак аккурат за полчаса спустился вниз приезжий горный анжинер из берг-коллегии – поглядеть, отчего это вдруг обманка одна пошла заместо доброй руды. Ну и протчие господа с ним, управляющий там, старший приказчик, подручные их… Никто не вышел.Челы заводские потом сказывали, что хозяина Медной горы они прогневали тем, что глубоко больно, слышь, в недра ее забрались, не понравилось ему это. Да кто им, челам-та, когда верит?Пришли, значит, рыцари в гору, к потайному лазу до своей захоронки. Старший спускаться стал, а молодой, ровно в бок его кто толкнул, назад оборотился и глаза вытаращил. Никогда он такого не видывал. Стоит невдалеке парень, а может, и не парень – не разобрать никак, зрелый он или молодой. Кафтан на ем зеленый, будто из шелкового малахита вырезан, а не из материи сшит. Сапоги золотым отблескивают – чистый пирит. Порты бурые, с прожилками и таким, знашь, слюдяным блеском отливают. Волосы под шапку запрятаны, не видать их. А глаза зеленые, и зелень-та эта – ненастоящая, ровно стеклышки там, а не глаза вставлены.У людов глаз таких не бывает. И людов самих не бывает таких, потому как колдовская сила у них одним бабам дана, все про то знают. А тут рыцарь-от наш только диву дается, как это опростоволосился так, не заметил, что маг приближается?Хотел он второго окликнуть, и услыхал:- Ты что ж, Этьен ле Рон, боишься меня никак? Не зови капрала, негоже его тревожить да в наш разговор впутывать. Он уж ветеран заслуженный, отставка не за горами.Ох, как рыцаря этими словами кольнуло! Больше всего нестерпимо было для него перед кем-то трусом себя выказать.- С чего мне тебя бояться? – говорит, а из глаз-та от гнева только что молнии не вылетают. – Кто ты таков, чтобы рыцарь гвардии великого магистра тебя боялся?- О Медной горы хозяине слышать не доводилась?- Человскими побасенками меня кормить удумал?- И челы их порой не на пустом месте выдумывают. Я – Медной горы хозяин, и разговор у меня к тебе, Этьен, такой будет. Как лейтенанту своему будешь докладывать, так и передай: велю я ему, индюку спесивому, склад свой из моей горы убирать, а то не найдет он его больше.- Да ты кто таков, - опять рыцарь за своё, - чтобы Чуди грозить? С какой стати срамиться я из-за тебя перед командиром стану и говорить с ним, как не подобает?А тот-та, в зеленом, глаза свои обманные щурит и усмехается.- Кто я таков, я тебе, Этьенушко, сказал уже. И ответ твой услышал. Хорошо из него видно, сколь в гвардию нынче храброе пополнение пришло. Эвона боязно-то как тебе слова мои передать.- Всё передам, слово в слово! – совсем озлился рыцарь. – Посмотрим, кому боязно станет, как лейтенант на поединок с тобой выйдет, хозяин самозваный!- Ты, главное, передай, - хозяин Медной горы говорит. – А я наградой не обижу.Только рыцарь рот раскрыл, чтоб сказать, куда он ту награду засунуть себе может – ан, и говорить-та уж некому. Исчез, ровно в воздухе растаял.Портала, слышь-ко, не было – значит, глаза отвел. Как несмышленышу из младшей школы. Подловил. Рыцарь зубами поскрипел, да и пошел вниз. А тот, второй чуд, и не слыхал ничего, и никакого Медной горы хозяина не видел.Всё рыцари проверили, каждый артефакт, не ленясь, перечли. Нет убытку. Следов чужих тоже нет. Ну, что – ворочаться надобно. Младшему-та всё не по себе – слова больно обидные передать велено. Правда, она завсегда глаза колет, а спеси у командира всамделе хватало – хоть ковшом черпай.Воротились, стало быть, порталом в Замок, в свои казармы пришли. Старший-та и говорит: всё-де в исправности и на месте. А младшему и смолчать охота, и кулаки сами сжимаются, как припомнит насмешки, что боязно ему.- Всё на месте, лейтенант, - говорит, - а только о тайнике кто-то проведал. Видел я одного, вроде людом с лица представляется, да не люд, потому как маг. Хозяином Медной горы себя навеличивал и такое нес, что велит он вам, индюку спесивому, убирать склад из его горы, а не то не найдете вы его больше. Это его слова, лейтенант, не мои.Командиру-та от такого вмиг багровым гнев всё застил. Не любил он слов поперечных да непочтения, что там говорить.- Или вы, рыцарь Этьен ле Рон, - вымолвил он с угрозой, - изгаляетесь надо мной и чьи-то глупые шутки повторяете, или недотепа вы дурной, раз самозванца распознать не смогли и попустили ему над Чудью надсмехаться. И то, и другое – провинность, а взыщу я с вас так: отправляйтесь к тайнику обратно, раз сам-один чужих там видели, и стерегите. А чтоб скука вас не одолела, поищите-ко в горе камень диоптаз, который челы медным изумрудом зовут. Слыхал я, когда еще челы там копали, рудничный один целу горсть этих камушков вынес. Диоптаз нашим мастерам всегда потребен, а шасы дорого за него просят, потому как из дальних степей везут. Ступайте немедля!Что делать станешь – приказ. Повесил чуд наш головушку с кудрями цвета самородной меди, да и пошел, куда велено было. Вернулся, значит, опять к той захоронке, и пуще всего не то обидно ему, что в караул поставили, а то, что ему, рыцарю-мстителю, еще и камень искать наказали, ровно простому рудокопу. А где его, камень тот, искать – Спящий его разберет, да и тому сперва проснуться надобно.У тайника – ни души. Ходит рыцарь окрест по старым выработкам, что челы в горе выдолбили, и, ясно дело, не то что медного изумруда – худого малахита распоследнего сорту не видит. И слышь-ко, теперь вокруг себя примечает всё. Силу почуял, а разобрать, чья она, не успел – скрылась.?Стекляшку против Карфагенского Амулета поставлю – здесь он?.- Здравствуй, Этьенушко, - голос из темноты донесся. – Как чуял я, что воротишься ты сюда. Что ищешь в горе, почему на часах не стоишь?Погасил рыцарь керосиновый фонарь, колдовской свет зажег. Только тогда и увидел давешнего знакомца-та, в малахитовом кафтане и золоченых сапогах.Обозлился рыцарь пуще прежнего – опять надсмехается. И так сказал, проверяя, легко ли верный клинок в ножнах ходит.- Коль уж мне, Медной горы хозяин, из-за тебя камень диоптаз искать приказано, так дай мне его, раз своими эти места мнишь. А не дашь – самозванец ты и больше никто, и ежели на честный бой на мечах не выйдешь, самого я тебя на весь Тайный Город, как труса и пустомелю, осрамлю!А тот лишь руки на своем зеленом кафтане этак сложил и опять зубы скалит – белым в окружающей тьме отблескивают.- Не найдешь ты, рыцарь Этьен, медный изумруд – завалило ту штольню, когда рудничный газ рванул. А у меня, и верно, есть запасец. Только ты не добром у меня его просишь, а железом машешь и хулительные слова говоришь. Верно, и впрямь на поединок выйти придется, урок тебе преподать. Одолеешь – даром камень диоптаз твой будет. Не одолеешь – платить станешь.В ответ ему лишь славная чудская сталь, покидая ножны, лязгнула.- Где же оружие твоё – али малахитом меня забросать собираешься?А хозяин Медной горы протянул руку в темноту куда-то, и достал клинок. Черный он, еле видать, и изогнут малость.?Навская сталь, - подумал рыцарь. – И колдун он, по всему видать, умелый, и денег не считает. Добром ли дело кончится??А сам-от не только к бою готовился, а и другие силы копил. И разорвал заслон – увидел, что за сила-та супротивника окружает. Черней та сила, чем темнота подгорная. Истинная Тьма за ней стоит.?Сам себе накликал беду на голову! Не выстоять мне в поединке с гаркой. Подмогу звать надо, пока не поздно?.Вспомнилось тут, как темный в обманном обличьи посмеивался, боязливостью попрекал, чтобы он лейтенанту поносные слова передал.?Не дождешься ты моего страха! Лучше тут, в горе, голову сложить, чем позор навлечь и сызнова трусом представиться!И ринулся рыцарь-от наш очертя голову в схватку. Молодой, горячий – кто старше да опытней, давно бы удрал и гвардейцев к тайнику вызвал. Столкнулась чудска сталь с навской, зазвенела, выстояла. Да чует боец, что не поспевает он, быстрей нав, и силы в ём больше.Когда жизнь-та на волоске висит, тут уж не до благородного боя. И затеялся чуд самозваного хозяина горы исподтишка огненными чарами достать. Да где там… Эти сами кого хошь обхитрят и в спину ударят. Отбил темный заклинание, а потом и меч из рук вышиб. За спиной у рыцаря камень, и нету мимо нава из старого забоя пути. И портал он не даст сладить.Чуд голову вскинул, и прямо в глаза наву смотрит, чтобы гордость не уронить. Глаза те уж безо всякого обману – черные, мгла в них клубится.- Ну что, Этьенушко, всё еще хочешь медный изумруд получить?- Я от боя не бегал, и ты, темный, надо мной не потешайся. Говори своё условие, или бей!- Если бы я крови твоей хотел, давно бы убил. Да понравился ты мне, рыцарь Этьен. Неволей принуждать ни к чему не стану, уйти захочешь – выпущу. Вдруг невеста твоя все глаза на дорогу проглядела, милого друга ждет не дождется. Ваших мы от рудника всё одно отвадим, у нас тут свои дела.У чуда-та от стыда все лицо жаром налилось, как дошло до него, про что темный толкует. ?Да лучше умереть!?. А потом задумался.Невеста-та взаправду у него на примете была. Ну, как – положено рыцарю жену взять, детишек завести, да не тянуть долго – а вдруг война? Падешь в бою, и род не продолжишь. А наш всё со сватовством медлил, непонятно ему было, почему от женской красы сердце в груди не екает. Хоть рыжих девиц своих возьми, хоть белобрысых колдуний. Неужто всамделе из таких он, которые ночами друг другу в задние дырки грешат? Не хотел он за собою это признавать, а сам-от неволей примечал, когда томление в теле наступает. Когда стоит совсем рядом воин, который силою его превосходит. Вот как сейчас.- Чего ж молчишь-то? – голос у самого уха раздается. А чуд всё не решается ему сказать: отойди, дескать.Не смущай…А как губы щеку его там, где бородка кончается, обожгли – тут и понял, что не скажет. Хоть что сейчас произойди.Из сырого забоя нав его увел в другое место – знал ли кто, что такое тут есть? Глыба, вишь ты, цельного малахиту под ногами, сажени на три тянется. Сама на ощупь гладкая и ровная почти. И еще ковер темный им сотворил – зеленый, и прожилки такие же, при свете колдовского огонька и не различить, где он кончался и начинается каменьИ стыдился рыцарь попервости-та, когда в штаны ему полезли, и корил себя всяко за уступчивость. А потом про всё забыл, кроме услады, которой еще никогда не знавал. Он, вишь ты, с девками так и не побаловался ни разу. Другого чего и тем паче не случалось, да видно, полюбовник толк-от понимал в этих делах. Всё легко было, и боль сразу унялась, едва он заклинание пошептал.И уснул рыцарь после третьего раза в истоме и неге, не ведая, сколько времени прошло.Проснулся - никого рядом, и мрак один непроглядный кругом. Сила Амулета в нем есть, никуда не девалась. Огонек подвесил и вдругорядь увидел малахитову глыбу под собою, и ковер тож. Штаны на ем натянуты, а не застегнуты и не подпоясаны. И сзади, стыдно сказать где, саднит. Всё, значит, взаправду было. А с краю глыбы, темными пятнышками – капли медного изумруда, сиречь камень диоптаз, россыпью.?Побаловался и ушел. И камешки в уплату оставил, ровно девке из веселого дома?.Такие они, навы: по худому с ними повстречаться опасно – головы не сносить, и по доброму – радости мало.Горько рыцарю и обидно, да не рассиживаться же тут. Надобно наверх идти, в Замок возвращаться, докладывать, что пронюхали темные о захоронке. Мнится, и челов-та от рудника они отвадили. Если повезет, сильно допытываться лейтенант не будет, что да как, никто про его срам не узнает. А горечь в душе запрятана, ее никому не углядеть.Поправил чуд свою одежу, да и пошел прочь. А камушки не смог бросить, в карман сложил, и знал, что никому не покажет.Место незнакомое, а близ одного хода-та знак нацарапан – сюда идти надо. Позаботился, значит, полюбовник. Выбрался рыцарь наверх с тяжкими думами, отошел и только собрался портал наколдовать – дрогнула земля под ногами, грохнуло там, внизу и тяжким гулом пошло во все стороны. Чуд лишь потому на ногах-та устоял, что за старый воротный столб вовремя ухватился. И понял, что незачем уж идти к другому лазу, проверять тайник. Нет его больше. Только того и ждал Медной горы хозяин, когда он проснется и восвояси уйдет, чтобы дело своё сладить. Дождался – и на том спасибо.?А и не дождался бы – большой бы беды в том не было?.В Замке рыцарь доложил, что следы темной силы разглядел и наверх скорей полез – предупредить. И только выбраться успел, как рудничный газ внизу рванул с преогромной мощью. Слушал его лейтенант и губами жевал, ровно зеленый крыжовник ел через силу – добра-та немало пропало, и место другое теперича ищи. Но попрекать не стал, и про диоптаз-камень не напомнил. Одно лишь и сказал:- Понял теперь, недотепа, кто над тобой шуточки шутил?Поди-ко тут не пойми…Да раз уж в горе навсегда не остался, дальше жить надо. Службу гвардейскую нести, невесту сосватать, сына с ней сплодить. Мало ли что иное по душе пришлось – чего теперь, самому ходить предлагать?В дом свой приехал, сел за стол, бумагу достал, перо. Положено, слышь, у чудов так – сперва письмо отцу невесты написать, а потом сватов уж посылать.Не успел перо в чернильницу-та макнуть – в дверь стукнулись. Сердце в груди колотнулось, а на крыльце шасенок стоит из хлебной лавки, и корзинка с калачами у него в руке чистой тряпицей накрыта.- Иди, малой, не надо мне калача.- А для вас другое будет, - шасенок едва слышно говорит и тряпицу-та приподымает. А оттудова уголок бумажный глядит. Взял письмо рыцарь.- Я на крылечке постою, - шепчет разносчик, - мне ответ велено получить.Еще в сенях сломал чуд печать, вытащит лист, а на ем одно лишь и написано:?Коли знак подать мне хочешь, вложи в конверт медный изумруд?.Рассудок твердит: ?Напиши лучше похабное словцо и назад отошли?. А руки сами лезут в шкатулку, где зерна диоптаза запрятаны. Что бы он теперь делал, если выбросил их, иль в мастерские Замка отдал?Получил шасенок пятиалтынный за труды и убежал с посланием. Глядит рыцарь ему вслед. Смеркаться начало, скоро темнота кругом воцарится. И не надобно магом-предсказателем быть, чтобы знать, кого она с собой принесет. Того, кто Медной горы хозяином себя величалХоть и шутейно, а ведь всех от горы той отвадил.Повернулся чуд и в дом ушел. Засов не стал задвигать. От вороватых челов на дверях заговоры стоят. А шутник черноглазый с легкостью их обойдет.?И покуда не в шутку, а всерьез не ответит, почто знака от меня просил – даже поцеловать не дам!?