Мороз, красный нос (PG-13) (1/1)

Жила да была на свете одна шаса, и было у нее двое детей: сыночек родной да пасынок безродный, коего сестра ее в подоле принесла (благо, хоть не от чела какого), да и померла вскорости после того. Сына шаса любила, баловала, ничего тяжелее счетов да гроссбуха приходно-расходного поднимать не позволяла. А пасынок заместо слуги в доме был, даже еще того хуже — слугам за работу хоть денежку медную платят, а ему только и доставалось, что обноски да черствая горбушка пополам с попреками. Так и шло до тех пор, пока парням по шестнадцати годков не исполнилось.Одарила шаса сынка бархатным кафтанчиком да новыми сапогами.— Сходи, золотце, погуляй, на девиц посмотри, себя покажи, а в лавке я сегодня и одна поторгую.А пасынка выбранила, что воды в доме нет, и на реку послала. Надел парнишка худой зипун да драные валенки, подхватил бадьи и отправился за водой, ежась от мороза. И так по дороге закоченел, что обронил нечаянно одну из бадей прямо а прорубь."Лучше мне и домой не возвращаться — сживет мачеха со свету за ведро почти новое".С такою думой скинул он зипун да валенки и сиганул прямиком в ледяную воду — бадью доставать. В тот же миг перехватило дыхание от стужи, застлало очи тьмою непроглядной. А как сызнова мгла развиднелась, понял пасынок, что лежит он на лавке в доме, где всё инеем опушено, а рядом старик с длинной бородой и красным носом стоит и на него смотрит.— Больно рано тебе, молодец, на свете жить надоело.— Да разве это жизнь, дедушка? Братец названый в день рождения богатые подарки получил и на гулянку отправился. А меня, вон, выбранили да по воду погнали. А я бадью утопил, и мачеха меня за нее без соли съест.— Вон оно что... Бадью твою сыскать — дело не хитрое. И службу за это небольшую потребую — дров нарубить, да щей наварить, да избу прибрать, да перину мою взбить.— А кто ты будешь, дедушка, и почему в избе у тебя холодно так?— Морозом кликать можешь.Принялся пасынок за дело без промедления, благо, работа вся привычная. Пока ее справил, согреться успел. Только и сказал однажды:— Колдун ты, должно быть, Мороз — я печь затопил, а у тебя инея в избе только прибыло.— Ты давай, не по сторонам глазей, а за горшками смотри.Подал парень старцу обед, всё прибрал-вычистил и отправился в горницу перину взбивать. А перина у Мороза — из колкой крупы снежной.Рукавиц у пасынка не было — мачеха скупилась, — но не стал он от работы отлынивать. Пальцы чуть не заморозил, в кровь исколол, но всё сделал, как полагается. А старец уж тут, в дверях стоит и смотрит.— Нравишься ты мне, шасенок. Пожалуй, согрей-ка ты постель мою."Мы так не договаривались", — подумал пасынок, но не решился старцу перечить, одно только молвил:— В летах ты преклонных, Мороз — достанет ли сил у тебя, чтобы я на перине твоей насмерть не замерз?— Сам увидишь, — усмехнулся тот загадочно.Скинул отрок ветхую одежонку и на перину улегся, дрожа заранее. Пока не почуял, что вместо снега колючего мягкий пух под ним да простыня дорогая, дамастовая. А Мороз взмахнул рукавом, и стало в избе тепло, как и положено при печи натопленной. Погасил он свечи, и в темноте рядом устроился.И понял пасынок, ничего не видя, что кто угодно с ним сейчас на перине — только не старец бессильный. Испугался он поначалу, потому как ни разу еще мужу не поддавался. Догадался о том Мороз, или как там его, и пообещал не допустить, чтобы пыл его любовный вред какой причинил.И, ни о чем боле не беспокоясь, услаждался парень жаркими ласками и науку постигал, как отвечать на них надобно. И, с честью выдержав испытание и доказав, что постиг всё, чему учили, заснул сладким сном. А проснувшись увидел, что светло в избе, и Мороз свое истинное обличье не скрывает боле — как есть нав, и гадать нечего.— Я в этом доме гиперборейскую магию испытывал, — посмеялся тот в ответ на изумленный взор, — а с тобой просто пошутить решил. Пошутил, и будет, ибо приглянулся ты мне нешуточно. Вот ведро твое.Смотрит парень, а в бадье-то серебра — не меньше полпуда будет.— Не хочу я от тебя серебра — не за то с тобой был.— Ишь ты какой! Ушам не верю, что от шаса это слышу. Я к тебе в дом твоей мачехи, что ль, приходить буду? Своим обзаводись.На том и согласились.— Смотри, — предупредил пасынок на прощание, — как бы мой названый братец, о таком богатстве услышав, к тебе в избу не прибежал.— Если и прибежит — найду чем встретить.Только затем и зашел юный шас в дом, чтобы бадьи вернуть. И то еле вырвался: мачеха с сынком своим вцепились клещами — где столько серебра уворовал? Рассказал пасынок о Морозе и службе ему, умолчал лишь, как перину согревал, и кем на деле тот Мороз оказался.Загорелись у родни глаза завидущие. Побежала мачеха по соседям, выпросила самое большое ведро и сыну вручила.Отправился тот на реку. Ведро в прорубь швырнул, а сам сидит рядышком, ждет. В теплом-то тулупе, рукавицах, лисьем малахае да новых валенках — чего не ждать-то? Сам не заметил, как в сон клонить начало.А как проснулся — увидел, что всё как названый брат рассказывал, и дом заиндевелый, и старец с длинной бородой и красным носом.— Слышал, работник тебе потребен.— Ну что ж, поработай. По работе и плата будет.Дождался сын, когда хозяин в подклеть выйдет, и свистнул десятку Красных Шапок. Он с ними загодя договорился, чтобы шли следом, рядом ошивались да наготове были.Справили безденежные дикари всю работу — даже перину взбили — и отправились с запиской к мачехе, что теперь-де им и обещанное ведро хмельного можно выставлять.Обозрел Мороз избу хозяйским взглядом, бровь приподнял, хмыкнул и произнес:— А теперь постель мою согреть надобно.— А это, — начал ушлый шас, — в договор не входило.— А раз так, то и плата будет, как приходящей прислуге — два гроша.Не совладал сынок с жадностью.— Ладно, Мороз, только раз так, договор заранее составить надобно.Вынул шас из кармана перо и бумагу и мигом исчеркал три страницы.— Ознакомься и подпишись.Почитал Мороз, на каких условиях ему за бадью серебра дозволено будет хитрому шасу единожды уд присунуть, плюнул и сказал:— Что-то меня этот договор распаляет еще меньше, чем твоя плоская задница. Туда его себе и засунь, а я обойдусь.— А раз отказываешься, плати столько же, сколько брату дал. Не то весь Тайный Град узнает, что у Мороза в штанах вместо елды фитюлька бесполезная.Делать нечего — пришлось старцу вынести, сколько пройдоха затребовал. Так и то шас не ушел, пока каждую монетку на зуб не проверил. Мороз уж опасаться стал, кабы уши шапку не проткнули.— Что же ты не сказал мне, до чего твой братец хитер да пронырлив? — упрекал он любовника тою же ночью. — Это ж сколько магической энергии ухлопать пришлось, чтоб он поверил, будто серебро настоящее! А она вон о прошлом годе на пять процентов вздорожала.— После нашей встречи я поверил, что справедливость в мире существует, — отвечал молодой шас. — Стало быть, и потеря его не в пример больше твоей будет.И перестал нав милого упрекать, решив, что целовать его усладительней гораздо, и подписывать ничего не надо.И прав оказался милый, несмотря на юные лета свои. В банке, куда хитрый сынок серебро положил на хранение, превратилось оно в воду, и залило ценные бумаги на огромную сумму. И описали у сынка с мамашей его преподобной лавку и всё имущество за нанесенный ущерб.Пришлось им милостыню просить, и добросердечный пасынок даже подал каждому по серебряной монетке. Но в дом новый жить не пустил, ибо ни за шасами, ни за навами такой благотворительности отродясь не водилось.