Глава 2 (2/2)

Чародейка ответила не сразу. Какое-то время она задумчиво смотрела на окно, занавешенное шторами цвета густого гречишного мёда, словно могла видеть сквозь ткань, что происходит снаружи, на улицах её города этой ночью. Возможно, так оно и было, подумалось волку. Кто знает?За окнами стемнело, темноту рассеивали лишь свечи, и когда Шип смотрел прямо на Криа Лоса, казалось, что мир вокруг распадается на жёлтые огоньки и блики, которые движутся, кружатся, танцуют. В спальне чародейки было душно и невероятно тихо, так тихо, что слышно было, как при малейшем движении Кри шуршит парчовая ткань её платья, чёрного, расшитого фантастическими серебряными соцветиями, слышно было, как где-то наверху под лёгким ветерком поскрипывает флюгер в виде паука. Волк улыбнулся, когда, как ему показалось, понял, что это за дом. Убежище, идеальное убежище, где можно поверить, что весь внешний мир исчез – или никогда не существовал – где, будто в безлунном мире, нет даже времени. Значит, они были похожи, хотя бы в желании иметь такое убежище.Кое в чём легенды лгали: Криа Лоса не оставалась вечно юной. В уголках её глаз и губ уже появились морщинки, бледная кожа утратила прежнее сияние, а тело – гибкость и стройность. Но всё же она была красива. Величественна. Грациозные неспешные движения баронессы располагали к тому, чтобы, подражая ей, отбросить в этих стенах всяческую суету, а властный взгляд был именно таким, как и рассказывали. Это был взгляд, способный двигать армии.- Я покину Брану прежде, чем всё начнётся, - наконец ответила Кри. – Так что я ничем не рискую. В Арисе меня не станут преследовать, возможно, я даже восстановлю свои права на родовое имение. А слова... – чародейка посмотрела волку прямо в глаза, - я хочу сказать им, что пока мы живы, я и Варга, мы не позволим им лгать. Мы были там, Шип, были в Камилуне, видели Небесный город своими глазами, чувствовали присутствие Богини и Всадника. Пусть даже после этого я долгие годы не могла склониться перед ними...

Чародейка замолчала. Казалось, что ещё какое-то время она подбирала слова, чтобы продолжить, но потом сдалась и ушла куда-то в свои мысли. Шип же пытался припомнить обрывочные, туманные сведения, полученные от рыцарей Красного Дракона о готовящейся реформе церкви. Они и сами ещё многого не знали. Точных известий из столицы почти не было, планы основывались на предположениях, предположения – на предсказаниях. Говорили, что некогда осуждённый за отступничество от церкви принц Кору вернётся в игру. Говорили, что король Айродос умирает от болезни. Говорили, что церковь Айи готовится стать колыбелью для новой веры, а новая вера принесёт в мир тьму и страдания. И всё это порождало столько вопросов, что ответить на все не смогла бы даже Криа Лоса.Поэтому волк задал только один вопрос, волновавший его больше всего:- Госпожа Криа, какую роль во всём этом должен сыграть я?Чародейка посмотрела на него, подняла бокал со столика и поднесла его к губам, в тёмном густом вине задрожали отблески свечей.

- Выпей со мной, оборотень, - улыбнулась она. – Кажется, сейчас мне придётся рассказывать легенду.- О могущественной древней королеве? – отозвался Шип, улыбнувшись в ответ.- У которой было много врагов, - кивнула Кри.- И когда у неё вот-вот должна была родиться дочь...- Пришла злая колдунья...- И прокляла ребёнка, - Кри взглянула наверх, туда, где располагались спальни для гостей и где сейчас должна была спать Росяника. – Да, вижу, эту часть истории ты знаешь. Но не всё так однозначно. Нельзя даже сказать, благословение это или проклятье. В этой девочке спит великий дар. Пока что он спит крепким сном, но всё же её нельзя списывать со счетов.

- Значит, это была правда? То, что я сказал стражникам при входе в город по совету Ордена? Росяника и в самом деле способна излечить болезнь короля? Поэтому мы держим путь в Златоград?- Орден хочет верить, что она сможет. Смерть Айродоса будет большим ударом. Сейчас он важен для Красного Дракона тем, что стоит между Кору и троном, и если принц успеет выйти из тени... Шип, - пристальный взгляд Криа Лоса вновь пригвоздил волка к креслу, - береги Росянику, забудь про короля. Оставайся рядом и даже не вздумай умирать или попадать в тюрьму. Ей нужна твоя сила. Потому что если она окажется недостаточно сильна к тому часу, когда дар должен будет пробудиться, девочка погибнет.- Беречь и быть рядом, вот, значит, какова моя роль. Но при этом мы не можем запретить ей заниматься магией, да? Не можем сделать так, чтобы этот час никогда не наступил? – Шип криво усмехнулся. Новость не была для него неожиданностью, да и ответ на этот вопрос он мог предвидеть.- Орден умеет приносить жертвы, они считают, что риск оправдан. Но если ты и сможешь убедить их оставить Росянику в покое... Боюсь, тогда её жизнь станет настолько пустой, что эту пустоту не заполнить даже тебе. Сейчас, может, она думает иначе, но пройдёт время, она повзрослеет, и любви будет мало для счастья.- Госпожа Криа, при всём моём уважении, - Шип отхлебнул вина и вытер губы, - хватит копаться в чужих мыслях и чувствах. Люди обычно так не делают.Кри рассмеялась, на сей раз неожиданно громко.- А что, ты не разрешаешь? Ну уж нет, это право сильного. Делать то, на что не способны другие. Просто потому что мне так захотелось. Здорово, не правда ли? И потом, должна же я была убедиться, что вы не собираетесь предать Красного Дракона?Волк посмотрел на неё с ненавистью.- Не знаю, что ты смогла во мне прочесть, но не стоит думать, что я умею любить. Как следует я умею только лгать. Даже мысли мои не всегда искренни. Даже сам я себе не верю.- Зато Росяника верит тебе, - ответила Кри, продолжая смеяться. – И этого вам на двоих пока должно хватить.***Стемнело, и над столицей поднялась убывающая луна. Дубрава, рыжеволосая ученица придворной ведьмы, подошла к окну и долго смотрела в ночное небо, прежде чем задёрнуть шторы и погасить свечи. Король спал и, благодаря стараниям Огнеи, сон его был спокойным. А вот Дубраве не спалось.

Бессонница снова вернулась. Раньше это случалось часто, в последние годы – гораздо реже. Да, всё со временем забывается, что-то почти сразу, что-то долго мучает, но в конце концов забывается.

Как и все, кто имел дело с лечебными травами и цветами, кто умел находить в них потаённую силу, Дубрава на свои годы не выглядела. Если так посмотреть, не приглядываясь – семнадцать, может, девятнадцать лет. Душа её была не так юна, как лицо. Она поморщилась, потирая запястья – вместе с бессонницей всегда приходила боль, билась в старых шрамах, точно раны открывались вновь, хотя прошло уже несколько лет.Прежде Дубрава всегда принимала эту боль как данность и лишь теперь вдруг подумала: не могло ли это быть делом рук Огнеи? Да, когда-то ведьма спасла её, но разве не она же потом учила юную Дубраву никому больше не верить, никого больше не любить? Огнея могла заколдовать её, чтобы сердце ученицы ожесточилось и зачерствело, никогда не смогло забыть обиду, никогда не простило того, кто сделал это. Да, Огнея могла. И к нынешнему моменту она, пожалуй, почти добилась своего.Дубрава стояла в покоях короля, отделанных цветами Браны – глубокой изумрудной зеленью, жёлтым, золотым и чёрным – и чувствовала себя потерянной, сбившейся с пути и обманутой, многократно обманутой. Всё вокруг было противно ей, даже шёлковое платье, что было на ней надето. Зелень ковров и бархатных покрывал была только дурной подделкой зелени леса, где Дубрава провела своё детство, и как же не к месту в этом вычурном интерьере были её непослушные локоны и веснушки...Она даже увидела себя, словно со стороны, такой, какой была почти десять лет назад, стоящей с корзиной в руках на залитой солнцем опушке. Платок сбился, волосы растрёпаны, руки и рубашка все в земле и ягодном соке.И тут наконец ученица Огнеи поняла, что что-то не так. Да, это были её мысли, её воспоминания и её боль в запястьях, но было ещё и чьё-то чужое присутствие, едва ощутимое влияние. Дубрава почувствовала взгляд на своей спине.Она обернулась. У стены стояло большое зеркало в резной раме. Оно принадлежало когда-то Эймрис, покойной королеве, и Айродос отказывался расстаться с ним. Недавно Дубрава как раз думала, что же будет с зеркалом, когда не станет и короля. Останется ли оно здесь, хранить память о прежних владельцах? Едва ли, если к власти придёт Кору.Дубрава сделала несколько осторожных шагов к зеркалу, поднимая к шее дрожащие руки. Её аль'сиррх висел на потёртом шнурке, подобие тополиного листа, грубо вырезанное из дерева, давно потемневшего и отполированного тысячами прикосновений. Но этого было достаточно. Прижимая обе ладони к символу веры – даже боль немного отступила – ученица Огнеи подошла к зеркалу вплотную и вгляделась в него.Поначалу она не увидела ничего, кроме своего отражения, да и себя едва ли могла разглядеть в темноте. А после остался только туман, плавно движущиеся слои белого тумана. Дубрава не удивилась тому, откуда он взялся. Она смотрела в туман молча и очень внимательно, готовая уловить любую тень, мелькнувшую в нём. Любое знамение может оказаться судьбоносным для всей Браны. Тревоги и чувство потерянности ушли. Ученица Огнеи сделала ещё один маленький шаг вперёд и приникла лицом к стеклу.И из тумана наконец появилась фигура. Поначалу – лишь чёрный силуэт, словно бы выплывающий издалека, из тёмной чащи, медленно летящий к Дубраве, не касаясь земли. Но вскоре уже можно было разглядеть пышное платье, чёрное с алым, бледное лицо, копну чёрных кудрей, резной серебряный венец. Дубрава узнала Эймрис. Мёртвая королева посмотрела на ведьму, и глаза её слегка улыбнулись, хотя тонкие губы оставались неподвижными.- Здравствуй, юная Дубрава, - прошептала Эймрис. В голосе её слышалось старание говорить мягко и красиво, но от прежнего голоса ничего не осталось: речь королевы была похожа на треск дерева и стук камней.

- Ваше величество, - ученица Огнеи чуть склонила голову, но тут же вновь вскинула глаза, чтобы ничего не упустить.- Тёмный час настаёт для Браны, и нет нам покоя.- Нам?Королева подняла руки и развела их в стороны. Теперь Дубрава видела, что Эймрис не одна, за спиной её столпилось целое войско, все короли северных земель, и сквозь туман мерцали кольчуги и обнажённые мечи. Но черты древних воинов были размыты, тела – прозрачны, они не могли говорить. Пока что говорила только Эймрис.

- Никому из нас нет покоя, - ответила мёртвая королева. – Все мы готовимся к битве. Но я пришла к тебе не за этим.- Что я должна сделать?- Прости невиновного. Пора очистить своё сердце, юная Дубрава, может статься, и оно вскоре станет оружием.- Простить... – ученица Огнеи снова посмотрела в холодные серые глаза Эймрис, с трудом оторвавшись от призрачного воинства. Она не понимала. – Невиновного? Что это значит?- Поверь мне, судьбы сплетаются в сложную вязь. Нам кажется, что мы видим чей-то путь, но нам известна лишь малая часть узора: а потом линия изгибается, скрывается под другими, вновь возникает уже совсем в другом месте. И простому смертному этого не распутать, не понять. Прощать – всё, что нам остаётся.- Ваше величество, вы говорите... о том, кто убил вас?Эймрис протянула руку, словно хотела погладить Дубраву по щеке, но два мира оставались бесконечно далеко друг от друга. Мёртвая королева даже не коснулась обратной стороны зеркала.- Я говорю о том, кто был обвинён в моей смерти, - прошептала Эймрис и повернулась, чтобы уйти. Следующие слова ведьма едва разобрала. – Я... Мы вернёмся. Пока тьма будет сгущаться, мы будем набирать силу. Дубрава... Почти всё на свете не такое, как нам видится. Прощать – всё, что остаётся.Эймрис исчезла, туман поглотил её и растаял, а Дубрава опустилась на колени рядом с зеркалом, ощущая себя ещё более потерянной, чем прежде.***Утром было тихо, словно все слуги вдруг испарились, только из кухни едва уловимо пахло пряной выпечкой. Провожать путников вышла сама Криа Лоса. Прощание было недолгим и состояло, в основном, из объяснений, где в городе купить лошадей и прочие необходимые вещи. Чародейка передала волку мешочек с монетами. А потом вдруг шагнула к Росянике и тихо спросила:- Веришь ты в силу моего колдовства?Роси, взглянув ей в глаза, не могла сказать ни слова, но Кри терпеливо дожидалась ответа. Девушка едва заметно кивнула.

- Так послушай меня, девочка. Я вижу на тебе страшное проклятье. Но вижу на тебе и сильный оберег, так не снимай его, никогда не снимай. И знаешь что ещё? Продолжай бороться. Вовсе это не напрасно. Совсем скоро тебе всё станет ясно, и всё будет так, как надо.Росяника молчала. Рука её сама собой сжала аль'сиррх.Криа Лоса отступила к дверям и какое-то время стояла неподвижно, глядя, как Шип и Росяника спускаются с крыльца и уходят через цветущий сад, под дождём облетающих лепестков. И лишь когда они уже подошли к воротам, Роси вдруг услышала в своей голове голос чародейки.Ничего не бойся.Девушка обернулась, но на крыльце уже никого не было.***- Один мой знакомый, старьёвщик, держит здесь лавку, - сказал Шип, глядя вдоль ряда покосившихся домишек, рассматривая каждую дверь. Паутинные улицы Гнезда, оплетающие замок Криа Лоса лучами и кольцами, привели их на бедные окраины, и Росяника никак не могла взять в толк, что волк может искать в таком месте. – Дело, понимаешь, не совсем чистое: всякое ворьё сбывает у него драгоценности, он-то не крал, а если что – спрос с него будет. Так что, если не знать, в жизни не догадаешься, где его искать.Девушка взглянула на волка исподлобья.- И откуда же у тебя такие знакомые?- Оттуда, оттуда, из Златограда, - Шип махнул рукой на юг, туда, где ждал их стольный город. – Не воровал я, если ты об этом. Просто сдружились, в таверне встречались часто, в карты играли. Потом, когда обнаружили его лавочку, он тоже на север отступил. Вот, думаю, стоит зайти по старой памяти. Сказать, что возвращаюсь.Роси пожала плечами и огляделась вокруг, покружившись на одном месте и перекладывая поводья из одной руки в другую. Лошадка ей досталась тихая, пегой масти, звали её Осокой. Шип отказался от лошади.

"Волком побегу, не отстану. А в Златоград одна войдёшь. Тебе же хуже, если кто увидит, что мы вместе пришли".Всё интереснее и интереснее, подумала девушка. И это никак не относилось к серым и грязным трущобам, окружавшим её со всех сторон: кривые деревянные домишки, все похожие друг на друга, мужчина колет дрова, сохнет линялая одежда, чумазый ребёнок играет с травяными человечками, две соседки отчаянно спорят. Пожалуй, даже Малотрясиновка выглядела поживее, а к концу улица и вовсе словно бы вымерла. Остались только дома с пустыми окнами и дырами в крышах. Разруха и запустение. Росянике показалось, что в одном из окон мелькнула тень, сердце пропустило несколько ударов, и она перестала заглядывать в окна.

- Шип, - позвала она волка, - скажи, можно здесь купить колоду карт?- Думаю, у моего друга они точно должны найтись. Если нет лишней колоды, он мне и свою отдаст, я уверен.- Ясно, - Роси вздохнула, - научишь меня как-нибудь играть в карты?- Научу, конечно, - Шип улыбнулся, - дурному научить не сложно.Росяника улыбнулась в ответ, и в этот момент волк, наконец, остановился, увидев, судя по всему, то, что искал. Крохотная лавочка, в которую рослый человек и зайти-то смог бы только пригнувшись, привалилась к одному из заброшенных домов и на первый взгляд выглядела столь же заброшенной. Дверь висела на одной петле, над дверью красовалась деревянная вывеска, но абсолютно пустая: то ли буквы начисто затёрлись, то ли никаких букв и не было.- Подожди меня снаружи, там для двоих тесно, - сказал волк, нырнул в низенькую дверь с удивительной ловкостью и исчез в темноте лавки, у которой не было ни одного окна.Слова о тесноте были очередной ложью: комната была намного просторнее, чем можно было предположить, глядя снаружи, по сути, это был целый зал. Целый зал, стены и пол которого покрывали дорогие арисские ковры, вдоль стен стояли расписные сундуки и просто так валялась всякая всячина, а по углам горели четыре большие масляные лампы из цветного стекла. Но окон действительно не было. У одной из стен, скрестив ноги, сидел на подушке бородатый старый карлик в чёрном халате, вокруг него были разложены бумаги, очевидно, списки товаров и денежные рассчёты, в которых он силился разобраться.- Здравствуй, Мах, - Шип сделал жест, словно снял воображаемую шляпу и надел её обратно. – Здравствуй, дружище.

- Ну надо же, дожил до этого дня, - засмеялся старик, сгребая бумаги в кучу и отодвигая в сторону. – Я уж думал, что больше ты меня не навестишь.- Ты, видимо, хотел сказать "надеялся", - усмехнулся волк, опускаясь на корточки перед карликом. – А нет, вот он я, снова в игре. И я тебе кое-что принёс.Шип достал из-за пазухи солидную горсть драгоценностей и выложил их на ковёр.- И где ты это взял? – с сомнением спросил Мах, поднося к подслеповатым чёрным глазам золотую цепочку.- У Криа Лоса, - ответил Шип. – Так, стащил пару сувениров, из вредности. Эта стерва читала мои мысли, Мах.- Что же, мысли читала, а на воровстве поймать не смогла?- А, много она там поняла, - волк махнул рукой. – В моих мыслях сам чёрт ногу сломит, я сам в них сколько лет разобраться не могу. И всё ж таки противно, когда тебе в душу лезут.- Понимаю, понимаю, имел дело с чародеями, - закивал, посмеиваясь, карлик. Извлёк из глубоких карманов халата два кожаных мешочка и передал их волку. – На, держи. Вещицы, конечно, узнаваемые, у другого бы кого не принял, но...- Старый карточный долг, - усмехнулся Шип. – Кстати о картах, у тебя тут лишней колоды не найдётся?

- Отчего не найтись.Карлик поднялся и, откинув крышку одного из сундуков, начал копаться в нём. А Шип какое-то время молчал, глядя на его спину, потом всё-таки решился.- А знаешь, Мах, я ведь измениться хочу. Исправиться. Новую жизнь начать, без вранья, законы соблюдать, жениться. И если получится, я и обещание твоё тебе верну, будешь свободен, как ветер в поле. Ещё, конечно, неизвестно, как оно всё выйдет. Тут очень серьёзная игра намечается. Но ты уж молись за меня.Мах резко выпрямился и повернулся к волку. Карты он всё-таки нашёл и держал их в руках, не новые, но не сильно потрёпанные, перевязанные шёлковой лентой.- Вот это дело, вот это я понимаю. Буду молиться. Хороший ты парень, Шип, и слава Айе, до тебя самого это начало понемногу доходить.