Как мне узнать ее? (джен, PG-13, повседневность, преканон, пространная подростковая болтовня) (1/1)

— Дэйн, мы с Бивилом должны тебе кое-что сказать.Эми выпалила эту фразу скороговоркой, удивительным образом запинаясь на каждом слове, стоило их троице кое-как взобраться на самый высокий — и дьявольски колючий! — стог сена в амбаре Старлингов. На сие действо им потребовалось, по меньшей мере, три попытки, просто потому, что Бивил, только-только усадивший на самую верхушку травяной горы местную грозу-вина-и-медовухи-Ферн, никак не мог взобраться туда сам, то и дело неловко соскальзывая вниз, а Дэйн в свою очередь не слишком-то торопился помочь, только глупо смеялся — так, как никогда не смеялся трезвым. Хорошо, что Эми наколдовала им магического светляка, в противном случае, кто-нибудь обязательно свернул бы себе шею — и поделом.Нынешний Праздник Жатвы выдался совершенно особенным. Конечно, они не выиграли кубок — куда им было тягаться с Моссфелдами, попросту не умеющими состязаться честно? — зато налопались картофельных пирогов, запечённой баранины и свежего хлеба; от души наплясались вокруг высокого, фырчащего искорками костра и тайком напились медовухи, да так сильно, что единодушно отвергли идею о возвращении по домам.Если повезет, наутро никто даже не заметит их пропажи — уж больно не хотелось получить по шее.Не в эту ночь.Этой ночью хотелось жить! Дышать полной грудью, распевать глупые песни, говорить — обо всем и ни о чем, то и дело подтрунивая друг над другом. И совсем не хотелось расставаться. В воздухе словно творилась какая-то магия, облекаясь в плоть доверием, бьющейся в подреберье искренностью и опрометчивыми решениями, о которых так легко можно пожалеть наутро, но не сейчас.Сейчас Западная Гавань полнилась запахами яств, дыма и подсыхающих трав; гудела многоголосьем музыки и звонкого смеха; сияла огнями костров и далеких, мерцающих небесными капельками звёзд — а они сияли вместе с ней.Хорошо, что им вовремя подвернулся этот ужасно колючий стог.Дэйн мягко примял кулаком сено подле себя и искоса глянул на друзей, молча ожидавших его ответа.— Ну… говорите? — неуверенно отозвался он — и напрягся. Неосознанно, кажется, больше по инерции; умом понимал, что навряд ли услышит что-то ужасное, но оттого, насколько растерянной выглядела Эми, сердце гулко забилось где-то у самого горла.Он вцепился в первую попавшуюся травинку и завязал в узелок. А потом еще раз. И ещё.Что, если они знают, чем он занимался однажды ночью? Или, что хуже, больше не хотят иметь с ним никаких дел? Что, если…Нет, это даже звучало глупо, но сердце — еще более глупое — все равно колотилось.Веснушчатые щеки Эми Ферн вспыхнули алыми пятнами — в цвет маленьким красным бархатцам, вплетенным в её венок; она открыла было рот, выдохнула и зарылась пальцами в солому, вновь пытаясь подобрать слова.Где-то вдали весело заиграла гармонь. Раздался свист. Громко залаяли собаки. Бивил всмотрелся в напряженные лица друзей и раздраженно закатил глаза.— В общем, мы с Эми дружим. То бишь, встречаемся. Стало быть, мы теперь пара, в том самом смысле, в котором обычно парой зовут, — как на духу выдал он и потупил глаза; в ответ Эми часто-часто закивала и улыбнулась, робко сжав ладонь Бивила в своей.Дэйн почувствовал, как от сердца отлегло; выдохнув, он наконец выпустил из рук замызганную, измученную травинку, которую успел скатать в комок.— Да, именно это я и хотела сказать, — подтвердила Эми и резко потянулась к предусмотрительно стащенной с общего стола бутыли с вином. Бутыль была огромна, наполовину пуста, изрядно заляпана чем-то желтым и адски воняла кислятиной, но это было не важно. В шестнадцать есть вещи поважнее кислого вина — по крайней мере, так говорил Тармас. Вот только смысл, кажется, вкладывал совершенно иной.— Вы меня напугали, — буркнул Дэйн и скрестил руки на груди. — Нельзя, что ли, было сделать лица попроще?— Ты с таким живешь, и ничего, не померли, — нахмурившись, парировал Бивил, но спустя мгновение улыбнулся. — Эй, неужели это единственное, что ты скажешь?Бивил посмотрел на него долгим, пристальным взглядом ожидающего; Дэйн вдруг понял, просто почувствовал, насколько происходящее важно — для его друзей и него самого. Ему стало стыдно — Эми так переживала, пытаясь поделиться, а он обратил внимание только на свои собственные страхи.— На самом деле, я очень рад за вас, — сказал он, положив руки на колени, и, стараясь вести себя сообразно ситуации, улыбнулся в ответ. — Тётушка Ретта знает?— О нет, только маме не говори! — переполошился Бивил. — И никому не говори, ни единой живой душе! Об этом знаешь только ты.— Так и быть, ни одна болотная жаба об этом не узнает. И ни один покрытый мхом камень. И ни один… кому ещё я мог бы это рассказать? Ладно, отцу я тоже не скажу. И т?те Ретте, стало быть. А жаль, мы ведь с ней давние подружки.Эми звонко рассмеялась и порывисто обняла его, а затем сняла пушистый, изрядно помятый, но до сих пор не утративший очарования и аромата травяной венок и небрежно накинула Дэйну на голову.— Иногда ты такой дурак, Фарлонг!— Дурак дурака видит издалека. — Он наощупь вытащил из венка бархатец и покрутил тонкий стебелёк. — Давайте лучше выпьем. За вас.— Ой, и вправду, давайте, — поддержала Эми. — А в присказке, кстати, говорилось о рыбаках…Она картинно подняла бутыль вверх.— Ну что ж, за нас с Бивилом! За этот замечательный праздник, за Великую Мать Шантию и плодородную землю, сытно кормящую нас из года в год; за людей, не замечающих исчезновения вина с общего стола; за то, чтобы мы сумели выбраться из этих болот… и за то, чтобы Дэйн поскорее наш?л себе девчонку.Бивил тихонько прыснул в кулак, заметив, как Фарлонг закатил глаза, на что Эми лишь мило улыбнулась, сверкнув очаровательной щербинкой между зубов; поморщившись, она отпила вино прямо из горла и передала бутыль.Они проделали это поочерёдно, кривясь и зажимая носы пальцами.— Может, и тебе надо бы кого-то себе найти? — вдруг сказал Бивил, утирая рот рукавом. — Знаешь, Алисия явно положила на тебя глаз.— Что? Какая ещё Алисия…— Племянница Бакманов из Хайклиффа, — подсказала Эми.— Приезжает сюда каждое лето. Уж не знаю, за что родители с ней так — наше кишащее всякой жутью болото мало похоже на местечко, в котором хоть сколько-то разумному существу захочется потерять три месяца жизни, но Алисия их явно не теряет.— Бедняжка не первый год пялится на тебя так, будто пытается прожечь дыру, — подхватил Бивил. — В прошлый раз, когда ты проходил мимо, она чуть не грохнулась в колодец, так испереживалась. Не говори, что не замечал!— Но я правда не замечал! Гвейроновым мечом могу поклясться, я и видел-то ее всего пару раз в жизни!Недоумение на лице Дэйна приобрело почти комичный оттенок. Он попытался нащупать затерявшийся в стоге кисет с трубочным зельем, но вспомнив, что сидит на огромной куче проклятущей сухой травы, оставил эту затею.Бивил покачал головой.— Ты просто ужасен, дружище. За такое равнодушие, знаешь ли, и боги покарать могут.— Да пусть хоть все разом карают! Почему я вообще должен об этом думать?— Если детально вдаваться в этическую сторону вопроса, то это действительно не твои проблемы, — заумно проговорила Эми. — Но если смотреть практически, боюсь, еще немного, и она сделает на тебя приворот. На крови козы. Или еще на какой-нибудь крови похуже. Знаешь, я читала о приворотах ужасные вещи…— Так и что вы предлагаете? — насупился Дэйн, заранее предвосхищая ответ.— Ну, попробовать? Кажется, это она приглашала тебя потанцевать?— И я сказал ей, что не танцую.Эми вздохнула.— А ей и не танцы от тебя были нужны, Дэйн.Это было уже слишком. Она хотела танцевать, но не хотела танцевать? Отлично. Ничего не понятно. Еще и друзья слишком явно пытались навязать ему какую-то девчонку, на которую, положа руку на сердце, Дэйну было абсолютно плевать. С чего они вообще взяли, что ему это нужно? Что он вообще хотел бы чего-то подобного для себя? Он потер глаза и шумно выдохнул через нос, чувствуя, как вопреки желанию, начинает злиться. Эми тихонько подергала за пёстрые ленты его венка.— Мистра Великая, Дэйн, ты проницателен как…— Краюха хлеба, — довершил за неё Бивил.— Кому помолиться, чтоб вы отстали? — фыркнул Дэйн. — Встречаетесь всего день, а уже ведете себя так, будто...— На самом деле, мы вместе около месяца, — пояснила Эми. — Но…— Но ты проницателен, как краюха хлеба, Фарлонг! И поэтому мы решили тебе рассказать. Ты сам бы ни в жисть не догадался.Дэйну ничего не оставалось, кроме как примирительно пожать плечами.— Ладно. Хорошо. Даже спорить не буду. Так когда свадьба?Глаза Эми расширились.— Ты что, какая свадьба?— Обыкновенная. Сельская. С гуляньями, желательно, без Алисии.— Никакой свадьбы, пока не выберемся отсюда! И не исходим Фаэрун вдоль и попер?к! И…Бивил тяжело вздохнул. Дэйн догадывался о причинах — ситуация уж больно походила на тупик. Его друг никогда не оставил бы мать одну — не после смерти отца и пропажи Лорна. За братьями и сестрой нужны были глаз да глаз, а в хозяйстве — крепкая мужская рука. Т?тушка Ретта, героическая женщина, тянула семью одна — все знали это. Бивил попросту не мог её подвести, не с его совестью, а Эми…Эми была амбициозной. Ей страстно хотелось приключений, и она совершенно не думала о том, каким образом они все это провернут, где возьмут деньги и снаряжение, как сумеют оставить всё, и уйти. Она считала, что её знаний будет достаточно, а её желание выбраться из Западной Гавани порой выглядело безумным.И нежизнеспособным — так, по крайней мере, думал Дэйн. Думал, но не хотел признавать, а потому никогда не говорил об этом друзьям.Ему всегда было стыдно от этих мыслей, но он не верил, что у них получится. Что они сумеют уйти отсюда втроем — он, впрочем, никогда и не рвался. Дэйну нравились топи. А еще, он никогда не знал, чего в действительности хочет от жизни. Так стоило ли рваться? — Может, поговорим о чем поприятнее? — буркнул Бивил, будто прочитав его мысли. — С Алисией ведь так и не разобрались.— Тебе приятно — ты и обсуждай. А я больше не хочу об этом говорить, — неожиданно зло ответил Дэйн; снял венок, бросив тот подле себя, демонстративно л?г и отвернулся. — Доброй ночи.— Ну… ладно, — пожал плечами Бивил. — Как скажешь.Эми вздохнула.— Дэйн…Он промолчал.Внутри все жгло от раздражения. Злили эти глупые попытки сводничества. Злила эта глупая девчонка, перед которой он теперь, наверняка, будет испытывать вину. Злили эти разговоры о будущем, в которое он не верил.Но больше всего его злил он сам.Почему он не умел чувствовать так, как надо? Почему не мог просто свести всё к шутке? Почему не мог не злиться? И почему его злость всегда приводила к чему-то подобному?Конечно, он как всегда всё испортил — и продолжал портить теперь. В последнее время контролировать себя стало так сложно — каждая мелочь цепляла будто на крючок и тянула спокойствие и силы прямо из сердца, заставляя обижать тех, кого он любил.Наверное, причина в том, что он просто неприятный. Такой, каким его и зовут в деревне за глаза — жуткий и нелюдимый, черноокий, будто демоном поцелованный да бледный, что эти ваши болотные поганки. Страшный. Ещё и гневливый.К глазам подступили слезы, но он не позволил им сбыться. Да чтоб он ещё хоть раз выпил этого дурацкого вина!Не дождавшись ответа, Эми зашуршала лентами, перезаплетая полураспавшуюся косу, погасила магический огонек и прижалась к Бивилу. Спустя несколько минут он засопел, и, громко всхрапнув, произнес что-то невнятное. Эми тихонько хихикнула и положила руку ему на грудь. Он был тёплый. Очень.— Знаешь, — полушепотом сказала она так, будто ничуть не сомневалась в том, что Дэйн не спит. — На самом деле, мы просто испугались, что узнав о нас, ты почувствуешь себя одиноко. Очень этого не хотели — Бивил, по правде, страшно переживал, ведь знает, каково это, всё-таки, у него столько братьев и сестер. — На мгновение запнувшись, Эми продолжила. — Я хочу сказать, что мы любим тебя, Дэйн, и волнуемся, поэтому наговорили глупостей. Извини за это.— И ты, — тихо ответил он. — Я совсем не в себе.— Ничего, — она улыбнулась. — Ничего, Дэйн.Они помолчали.В амбар, насквозь пропахший мукой и свежим сеном, потянуло прохладной свежестью ночи.— Вс? происходит вот так, — нарушив тишину, абсолютно серьёзно сказал Дэйн, разглядывая потолок так, словно сквозь него было видно звезды. — Потому что, иногда я думаю, что просто не создан для любви. Совсем этого не умею, и… Ведь есть же люди, которым суждено остаться одним? Взять даже моего отца — он столько лет одинок, и, кажется, совершенно к этому привык.— Твой папа был женат и вовсе не выбирал того, что случилось с ним после. Такие вещи вообще никто не выбирает, Дэйн. Он просто привык.— Наверное, ты права.Дэйн втянул носом воздух; закусил губу, несколько мгновений раздумывая о том, действительно ли хочет произнести вслух то, что осело на сердце.В конце концов решился.— Знаешь, я ведь даже не чувствовал этого никогда — ну, влюбленности. Иногда мне кажется, будто все вокруг понимают, о чем речь, кроме меня. И что всё это попросту не про меня. Может, я какой-то другой? Раз не чувствую так, как чувствуют другие.— Ты не другой. Но вечно торопишься сделать выводы. Не спеши, тебе же не семьдесят.— Думаешь?— Думаю, — Эми немного помолчала. — Так ты правда не чувствовал этого? Никогда-никогда?— Никогда.— Сочувствую.— Нечему.— Есть чему, — она ткнула его пальцем под ребро. — Я сочувствую потому, что с тобой этого никогда не происходило… и потому, что однажды это обязательно случится.— Звучит парадоксально, — сказал Дэйн, про себя порадовавшись возможности наконец использовать это слово, не так давно услышанное от Тармаса. — Всё настолько плохо?— И да, и нет,— Эми немного замялась. — Но меня в первый раз стошнило. Знаю, звучит глупо, но я так испугалась и напряглась, когда наконец вс? поняла, что весь вечер не могла есть, а потом и вовсе, ну…— Бедный Бивил, — отозвался Дэйн. — Мастер впечатлений.— Вообще, это был не Бивил, и нет, даже не думай расспрашивать, кто! Это не важно! Важно то, что любовь того стоит, пусть и протекает, порой, очень по-разному.— В каком смысле?— Ну, когда ты влюбляешься, твой мозг будто бы сворачивается маленькую, узкую трубочку — хоть рябиной плюй. И сквозь эту трубочку ты видишь только одного человека — и никого больше. Совсем перестаешь соображать, только ходишь как дурак и думаешь одни и те же мысли...— Отлично, я уже не хочу в этом участвовать.— Не перебивай! — шикнула Эми. — Ну так вот, когда этот дурной морок спадает, внутри расцветает нечто новое. Неизведанное. Совершенное. Способное созидать и исцелять. Делающее тебя чище и лучше. И это приятно, как-то правильно, что ли, пусть и больно иногда от этого просто жуть. Мы все рождены любить, Дэйн.— И откуда ты знаешь?— Читала, — честно призналась Эми. — Любви, видишь ли, тоже нужно учиться. И я учусь.Дэйн коротко усмехнулся и умолк, обдумывая её слова, а когда вновь заговорил, звуки праздничных гуляний померкли, уступив место гулкому кваканью лягушек, стрёкоту кузнечиков да мерному поскрипыванию старой амбарной двери.— Как мне узнать ее? — сказал он почти что одними губами.И ответом ему послужил лишь настойчивый вой марпенотского ветра.