11 (1/2)

POV Т/И. Флэшбек. 2010г. Италия.

Эдвард больше меня ни о чём не спрашивает и мы заканчиваем тренировку как и обычно, в десять вечера. Он уходит с клуба, а я, поставив телефон на режим "в самолёте", включаю на максимальную громкость наушники. Не хочу, чтобы меня кто-то беспокоил. Не хочу ни с кем разговаривать.

Я луплю по бедной груше с небывалым остервенением и злобой. Словно это она во всём виновата: в том, что я испытываю; в том, что со мной происходит; во всех моих ошибках прошлого.

Она, словно на пружине, отпрыгивает в сторону от каждого нового удара и (в наушниках я этого не слышу, но не сомневаюсь), жалобно скрипит, раскачиваясь на цепях, на которых висит.

Для меня не существует ничего, кроме наушников и груши. На это время, я забываю обо всём, что происходит вокруг и всё, что хочу, хотя бы ненадолго избавиться от омерзения к самой себе.

Я тону во лжи, в грубости, в хамстве, в нелюдимости... И всё это нервирует. С другой стороны... Это ли не лучшее наказание за то, что в прошлом, я брала на себя слишком много ответственности? Не будь я так самоуверена в своём всесилии... Хит был бы сейчас жив. Я его послушала... Сохранила тайну о его проблеме, вместо того, чтобы начать трубить во всеуслышание и настаивать на его обращении за помощью к профессиональным специалистам... После, я не смогла распознать его ложь (всё же, актёр он был потрясающий) и, поверила, что он справился! А парень, оставшись один на один со своей проблемой, травил себя сильными снотворными и успокоительными...

За эти два года, что его нет, я часто задавалась одним единственным вопросом: "Почему?". Почему он не захотел рассказать? Почему врал? Ведь я же изначально поддержала и не осмеяла его проблему... Он не хотел меня расстраивать? Не хотел, чтобы я за него переживала? А возможно, Леджеру было просто неловко и стыдно осознавать, что он так и не смог победить бессонницу?

Я задаюсь огромным количеством вопросов, ни на один из которых не могу найти ответ и это выворачивает душу наизнанку. Эти неизвестность и бессилие — злят, нервируют, побуждают бояться новых знакомств, крепкой дружбы... В момент, когда я нужна была своему другу — меня не оказалось рядом. Когда ему нужна была помощь, когда я была единственной, кто знал о бессоннице — я просто не распознала, насколько глубока его проблема.

И сейчас, я страшусь брать на себя даже самую малую ответственность за других людей, потому что знаю, что не справлюсь с ней. Взять в пример того же Эдварда... Я не хочу ничего о нём знать... Не хочу узнавать его, как человека... Не хочу сближаться с ним, подпускать слишком близко... Не хочу общаться... Одной гораздо легче. И по той же причине, я никогда не тренировала взрослых людей и врала о незнании английского. Чем меньше людей я знаю, чем меньше людей знают меня — тем мне спокойней. Всё очень просто.

Я уже сотни раз жалею, что взяла этого британца под свою опеку... Но разорвать все договорённости не даёт всё та же совесть. Я подведу Дэна, а это последнее, чего бы мне хотелось.

Удары становятся сильней, руки начинают ныть от усталости, но мне плевать. Мне просто плевать на всё, что касается меня и тем более — моего здоровья.

Я бью по груше словно сумасшедшая, вместе с этими ударами, хотя бы ненадолго обо всём забывая. Мне уже давно плевать на время и я свыкаюсь с мыслью, что рано или поздно, умру от бессонницы. Также, как Леджер, которого я не смогла спасти.

Меня бесит, что многие называют его наркоманом. Бесит, что винят в его смерти роль Джокера. Всё это глупости. Парень был гениален и умер не из-за какого-то персонажа, а просто потому, что постоянно что-то обдумывал. В его голове был целый отдельный мир, с огромным количеством идей, задумок, планов, целей. Он часто звонил мне и говорил, что не может уснуть из-за собственного мозга, из-за того, что давно разучился отдыхать, а пытливый ум, ежесекундно придумывает что-то новое, что-то, за что разум обязательно цепляется и, в итоге, не позволяет уснуть. И именно по этой причине он пил сильное снотворное. Просто, чтобы не сойти с ума от бессонницы. А долбанные СМИ сделали из него депрессивного торчка, и некоторые фанаты подхватили эту идею, разнося ложные слухи. И я ненавижу их за это. Ненавижу всё, что связано со СМИ и медийностью.

Я уже давно не вслушиваюсь в музыку, играющую в наушниках. Главное, что она "спасает" меня от внешнего мира.

Будучи уверенной, что всё это время нахожусь одна, я вздрагиваю от страха, когда в промежутках, между ударами, что-то касается моего плеча. По инерции, быстрее, чем могу понять, что делаю, я с разворота бью верхним прямым джебом, сама не зная кого. А через пару секунд хватаюсь за голову.

На полу, плашмя, лежит Эдвард, а из его правой брови течёт кровь.

—Простите. Простите. Я не хотела, —Сажусь я на колени перед вылупившим на меня глаза, британцем.