Пролог (1/1)

Все, что есть у Саймона — огромное количество шрамов. Он с закрытыми глазами может указать их расположение. Он помнит каждое холодное прикосновение металла, сменяющееся ожогами от затушенных о кожу сигарет.Саймон помнит запах крови и горящей плоти. Саймон помнит, как пахнут сожженные волоски на руках. Странно, но с запахом паленой шерсти они не имеют практически ничего общего.Практически ничего.Но с каждым днем запах паленой шерсти становится все сильнее и сильнее. А привкус крови во рту — настолько же привычным, как и горько-соленый вкус спермы, смешанной со слезами.Его собственными слезами.Запах шерсти сильнее, потому что Саймон больше не человек.— Ты — животное и заслуживаешь соответствующего обращения.Саймон не сопротивляется, он давно перестал это делать. Сопротивление влечет за собой только больше боли, а еще лишения. Голод, холод и жажда странным образом никуда не исчезают. А Саймон думал, что они смогут исчезнуть вместе с чувствами, эмоциями, желанием бороться.— Бороться за что? За жизнь, которая ничего не стоит? Жизнь, в которой ты никому не нужен, кроме меня? Тебе не за что бороться.Саймон соглашается. Саймон старается быть послушным, а еще не выть от боли, разливающейся по всему телу с очередным ударом остроносого ботинка. Саймону кажется, что он слышит хруст кости — внутри ломается ребро. Или ломается сам Саймон?Но разве можно сломать что-то еще больше?Разве можно сделать еще больнее?Саймон упрямо шепчет: ?Нет?, но каждый день ему доказывают обратное.Нет предела человеческой выносливости. Нет края человеческой жестокости.И черты, за которой не чувствуешь боли, тоже нет.Это все бредни из дешевых хорроров да баек для помешанных садистов.Предела нет ничему.Саймон проваливается в спасительную темноту, но ненадолго. Электрический ток очень быстро приводит в чувство.Саймон не хочет возвращаться, но его желания никого не волнуют.