Глава 7. (1/1)
Мы в молчании доходим до столовой.На столе курица в лимонах с золотистой корочкой, тушеные овощи, печеные булочки и различные соки на любой вкус.— Ты готова к тренировке? – спрашивает ментор, откупоривая бутылку вина.— Ну, это же всего лишь тренировка. Нас пока ещё не оценивают, — пожимаю я плечами, накладывая себе в тарелку картошку и куриную ножку.— Сегодня у тебя первая близкая встреча с твоими противниками. Если ты хорошо постараешься – найдешь себе союзников.— У меня есть Курт, и больше мне никого не надо, — я поглощаю завтрак под хмурым взглядом Хеймитча.— Прошу тебя, хоть сейчас не будь подобна своей сестре. Не надо сторониться их, это в твоих интересах.— Я не собираюсь вступать в союзы с другими трибутами, — четко и ясно сказала я, доедая последний кусочек курицы.— Прим, давай без этих своих принципов, — поморщился Эбернети.— Хеймитч, я не собираюсь объединяться ни с кем из трибутов. Зачем? Чтоб потом мой же союзник вонзил мне нож в спину? Или ещё хуже – я ему? Нет, ты меня не заставишь! – я встала из-за стола и пошла к двери.— А в Курта, значит, ты нож всадить сможешь? В других нет, а в него – да? – догоняет меня вопрос ментора в спину.Я резко разворачиваюсь.— Что?— Не притворяйся, ты меня прекрасно слышала. Ты сказала, что не хочешь заключать союзов, не так ли? Но при этом ты не хочешь оставлять Курта? Ну вот и скажи мне, что ты потом с ним собираешься делать? Я же знаю, что ты будешь бороться. И вот вас останется двое. Что ты будешь делать? Только не говори, что пожертвуешь ради него собой. Потому что знаешь, что не сможешь сделать этого. Это окончательно убьет твою сестру. А ты же любишь Китнисс, и не станешь жертвовать ею ради малознакомого мальчишки. Вот в этом то и есть вся проза реальной жизни, малышка Прим. Все наши даже самые благородные порывы прерываются на корню нашими личными интересами.Его голос звучит резко, насмешливо и жестоко. У меня сжимаются кулаки и я подхожу к ментору. Склоняюсь, так что наши глаза совсем близко, и буквально выплевываю ему в лицо:— Я его не оставлю.— Хорошо, — Эбернети усмехается, — В конце концов, всегда любил смотреть, как разбиваются чужие иллюзии.Я выбегаю из столовой, несусь куда-то по коридору, а в глазах мутится от постепенно наступающих слез.— Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — шепчу я, а потом всё громче и громче.Когда меня вдруг схватывают чьи-то руки, я начинаю вырываться и кричать.— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!!Тогда владелец сильных рук сильно прижал меня к себе и стал ласково гладить меня по голове.Поднимаю глаза и сквозь слезы вижу лицо Кайла. Он утыкается мне в макушку, приговаривая:— Тихо, тихо, всё хорошо. Тихо…Я прижимаюсь к его груди и тихонько всхлипываю.— Ненавижу.Да, ненавижу. Весь мир ненавижу. Ненавижу эту жизнь за отсутствие права выбора. Ненавижу Панем, где всю жизнь живешь в страхе и по указке. Ненавижу Капитолий с его роскошью и вседозволенностью. Ненавижу Голодные Игры за из жестокость и безвыходность. Ненавижу Хеймитча за то… За то, что он чертовски прав. И Кайла сейчас ненавижу. За то, что он капитолиец, но при этом такой добрый, понимающий и настоящий.Постепенно всхлипы становятся всё реже и реже. Я поднимаю глаза на парня.— Всё, я успокоилась.— Точно? – он внимательно смотрит на меня, как бы проверяя, адекватна ли я. И пока не отпускает.— Да, всё в порядке.Я даже попыталась улыбнуться. Видимо, гримаса получилась жалкая, так как Кайл нахмурился и обнял ещё сильнее.— А я как раз шел за тобой. Иду, и вдруг ты бежишь на встречу в слезах. Что произошло, Прим?Я опускаю глаза и молчу. Парень всё понимает и не требует ответа.— Вообще-то, меня отправила за тобой Франция. У тебя через двадцать минут тренировка.— Я знаю.Кайл медленно отпускает меня и берет за руку. У него мягкие, теплые ладони.Когда мы приходим в мастерскую Франции, мой стилист подбегает ко мне.— Бог ты мой, Прим, что у тебя с лицом?Я и сама понимаю, что выгляжу не лучшим образом. Красная и опухшая от слез, с растрепанными волосами.— Ну что за день сегодня такой? – причитает Франция, подводя меня к раковине, — Клэри и Мэри ещё не пришли. Ты только появилась, да и ещё в каком виде. И на всю подготовку у нас пятнадцать минут. Я умываюсь прохладной водой. Смотрю в зеркало – ну что ж, всё уже на много лучше.— Не переживай, — улыбаюсь я, касаясь её плеча, — Всё будет отлично.Пока стилист расчесывает мне волосы и укладывает их в ракушку на затылке, Кайл большой и мягкой кисточкой водит по моему лицу, пудрой покрывая особо покрасневшие места.Спешно закончив подготовку, мы направляемся к залу.— А где Курт? – спрашиваю я у Франции, пока мы идем.— Они с Анной уже там. Анджела привела мальчика ещё час назад. О чем только думает Хеймитч? Почему он не привел тебя вовремя? – хмурится девушка, ускоряя шаг.При упоминании ментора у меня образуется неприятный ком в горле.— Он… Был немного занят, — как можно спокойней отвечаю я.— Знаю я, чем он занят. Алкаш.Видимо, Франция сегодня встала не с той ноги. Да и обстоятельства её весьма нервировали.Мы пришли последними. Остальные трибуты уже почти все зашли в зал. Курт увидел меня раньше, чем я его.— Почему ты так долго? Я уже подумал, что ты решила бросить меня.Я смотрю на мальчика, вспоминая слова Хеймитча. Не уже ли и правда наступит момент, когда я должна буду выбирать между собой и им?— Ну что ты? Я никогда не оставлю тебя.Я здороваюсь с Анной и Анджелой и подхожу к Кайлу.— Пожелай мне удачи, — прошу я.Он дерет мои ладони в свои и подносит к лицу.— Ты всё сможешь, — говорит он, касаясь губами кончиков моих пальцев.Я вздрагиваю. Легкие прикосновения отдаются жаром и я стараюсь мягко убрать руки.— Кайл… Зачем?— На удачу, — отвечает парень, улыбаясь уголками губ.Я смотрю на него снизу вверх. Он выше меня почти на голову. Кайл целует меня в макушку и отступает на шаг.— Иди, тебе пора, — он подталкивает меня к дверям зала. Ко мне подходит Курт и берет за руку.— Пойдем, Прим, — он тянет меня к залу.Я оборачиваюсь к стилистам. Франция и Анна лишь одобрительно кивают мне с улыбкой.