Глава вторая. Та самая ночь. (1/1)

*** Ночь перед встречей с Лукой. Ты стоишь на прохладномдеревянном полу, покрытом лаком и отливающим блеском с лёгким ароматом новизны. Ты мокрая после принятой ванны, и тело твоё покрывается множеством мурашек от малейшего дуновения сквозняка. Ты беззащитная и капельки воды подсыхают на пушистых ресницах, но почему-то влага слишком солёная. Вряд ли рядом море? Ты дрожишь и топчешься, прижимаешь к себе полотенце так, что оно едва ли не впивается и не сливается с телом, но ты не замёрзла. Тебе мало лет. А вся горесть в том, что твоя фамилия Шелби. Зовут тебя скромно и безвкусно?— Ава. Сидящего перед тобой в кресле, и с разведенными в уверенности ногами, ты знаешь много лет. С раннего детства. Высокий, статный и статусный. Не многословен в покое, а в схватке?— заболтает любого, только лапшу остужай и подавай, а уж он развести её на уши. Насильственен и непредсказуем, но умен и расчетлив. Ветеран Первой мировой, но прячет свои медали на дальней полке. Извечно носит белую рубашку и жилет на пуговицах. Сверху пиджак?— но это при дурной погоде. Не пьёт, но производит сладкий ром и знает, что ты приняла сегодня на душу по одному только шлейфу с твоих губ. Ни молод, ни горяч, но почему же так хорош собой? —?Не надо бояться,?— звучит сухое и с нотками издёвки в слабой хрипотце. —?Таки… —?и по многоточию убегает что-то важное, оставляя следы, и тишина виснет в комнате. А частица ?таки? только и шепчет о существовании чего-либо вопреки желаемому. Выходит, что побаиваться тем не менее стоит. ?А может это и в правду беспокойство? Себя-то слышишь? Нет у этого человека чувств! Нет в нём ничего святого!??— тянется диалог с собой. Ты поднимаешь глаза, пытаешься не стучать зубами, пока сердце норовит отбить чечетку и пересчитать ребра. Стараешься быть сильной и смелой, как учили братья, но выходит слабо. Ты не из Сабини, если не умеешь противостоять страхам. А страх у тебя один?— Альфред Соломонс. Ты представляешь, как быстро и смачно сплюнул на ладонь твой брат?— Дарби, он же Октавиус, протягивая раскрытую руку другу. Как Алфи протянул свою в ответ и закрепил обет, отбрасывая от себя дружбу куда подальше. Ты была в ужасе. Полы кабинета уходили из-под ног вместе со стенами, падал и несчастный потолок. Никто в семье не охнул, никто не вставил своё весомое слово, потому что иначе маленький Чарли больше никогда не увидит белый свет. Тебя продали, предали, отдали, подарили, обменяли! Называй как хочешь. Можешь бить брата в грудь, швырять всё что попадёт под руку, топать ногами и кричать! Вряд ли это поможет, потому что кровь отца и сына в сотню раз гуще, чем кровь брата и сестры. Так вышло, так звезды сложились, так получилось! Никто тебе не друг и не враг! Чарли дома. Чарли с семьёй. Чарли ещё мал и вряд ли сможет отблагодарить тебя после. Он же не знает, что у его отца много недоброжелателей, а у проворного еврея всегда есть ниточки ко всему на свете. Он получил свою выгоду за хорошую информацию. Не пропадать же добру! —?У меня своя жизнь,?— говоришь ты еле слышно. —?Я хочу учиться дальше! ?Нельзя же быть такой эгоисткой!??— грохочет в затылке голос Мэри, пока ты кидаешься на Дарби с кулаками. Тебя оттаскивают головорезы, а Соломонс выжидающе молчит, встав возле двери. Раньше ты уже видела его таким, стоящим в пороге и с опорой на трость. Алфи поглядывал на тебя с детства. Он даже частенько обнимал тебя, дарил чудесные подарки и пытался быть другом. Только ты эту дружбу не смогла принять, и не сумела дружить. Ты никогда не думала, что и брат может так поступить. Ты плачешь, крутишь края ситцевого платья, слезы барабанят по полозьям. Ты стоишь на коленях. Твой братец твёрд в решении, менять его он не станет даже под дулом пистолета, потому что у тебя перед ним личный долг. Неоплатный. Он не вернёт ему былую силу, не отрастит новую руку, потому что вошедшая пуля в упор разорвала все связки и сухожилия, отняла нервы и сосуды, вызвав моментальный некроз. Дарби защищал тебя, твою честь, достоинство и жизнь. Кимбер бы не пощадил, не пожалел и накормил бы тебя калибром 11,56, если бы не Дарби. Зачем тогда всё? Ради мести или во имя справедливости? Сабини попросту больше нечего предлагать и менять. Не мучайся и не терзайся. Всё, что было с тобой?— уже оплакано тысячи раз. А всё, что мог продать Дарби еврею?— уже продано. Ты поднимаешь голову. Осматриваешься. Отметаешь свою бренность. У Алфи Соломонса большой дом. Это место не похоже на тот сарай, где росла ты и семья Алфи в тесном соседстве. Некогда, ваши матери делили кухню и порой в особенно голодные дни соображали общий ужин на две семьи.Теперь же, в особняке Алфи можно найти множество забавных и редких штук, которые хочется рассмотреть или забрать себе. Даже в уборной есть что-то, что привлекает твоё внимание. Ты наспех вымылась, а должна была расслабиться в тёплой воде с ромашкой. Нервы ни к черту и ты расплескала воду на кафель, да и тот отливал блеском и чистотой. Едва ли ты смогла в нем увидеть своё отражение. Ты вздрагиваешь, когда слышишь как разомкнулись в полной тишине его припухлые губы под густыми усами и бородой. Алфи смотрит на тебя, изучает твой стан в таком непринуждённом виде и рад, что ты ещё не свела счёты с жизнью. А могла бы, потому что еврей забыл спрятать свои лезвия. Или это было нарочно, как испытание для тебя и уверенность в завтра для него? Приглушённый тёплый свет от ночника оттеняет его, отчего стан Соломонса становится массивней, словно тебе одиннадцать и он стоит над тобой с грозным видом. Ты не делаешь ничего, только шумно сглатываешь и стучишь зубами. Алфи не любит трусливых, ты знаешь, но побороть себя никак не можешь. Он медленно приподнимается, чтобы не спугнуть тебя и не загнать в угол, к которому ты пятилась пару минут назад. Оживленно выдыхая, Алфи в два шага преодолевает расстояние до тебя и ты выпаливаешь, как бы защищаясь таким образом: —?Разве моя вина в том, что…? —?Нет. —?отмахивается он ежесекундно, зная что ты спросишь заранее, касаясь твоего плеча горячей и мозолистой рукой. Он чувствует как тебя колотит, как дыхание сбивается, и как зрачки твои расширяются от паники. Тебя захлестнуло волной необъятного волнения. А Соломонс словно далёкий и высокий берег, и твои всплески его ничуть не касаются. Альфред титанически благодушен, от чего тебе тошно. Алфи не намерен играть по правилам слишком долго и делать вид, что ты здесь по чистой случайности. Нет, ты в чужой власти и будь уж добра подчиняться. Не стоит играть с огнём и с Алфи Соломонсом. Он решителен, порой безжалостен и ты стараешься не дышать, потому что он вот-вот наполнит тебя кислородом. Твоё шестое чувство не ошиблось и Алфи осторожно собирает в свои руки совсем бледные скулы. Он согревает их теплом, и те постепенно розовеют, как и в детстве, заливаясь весёлым румянцем беззаботности. Облизываешь губы быстро, почти незаметно, но от Соломонса это не ускользает. Он понимает, что ты готовишься, делаешь свои и без того мягкие губы влажными и яркими. Ты, кажется, совсем не понимаешь, что своими привычками и повадками становишься для Алфи ещё более открытой и соблазнительной. Тебя подсознательно влечёт, на каких-то животных инстинктах, которые привлекают лучших и самых сильных самцов. Ты же не от скуки изучала его плечи, измеряя глазами силу спрятанных под тканью рубашки мышц рук. Зачем-то обводила взглядом таз и его очертания, будто бы от этого зависело какое у вас будет потомство. Уводишь взор, потому что Алфи видит твои мысли и слышит твой отборный мат, что сыпется из-под закрытых уст. Вы проклинаете Дарби вместе, но каждый на свой лад, и это всё, что вас объединяет спустя годы. Алфи не против последнего, касаясь твоего лица сначала горячим воздухом, а затем, почти не ощутимо, носом, откуда и шло неизведанное тепло. Ты трясешься, смотришь в глаза и просишь себя лишь об одном: не уводить взор! Алфи поддаётся и смотрит в твои зелёные глаза прямо, открыто и безукоризненно. Это пугает, но не отталкивает. Возникает ощущение, что он ждал и планировал этот день давно, когда ты ещё лежала поперёк лавки. Алфи с нескрываемым интересом смотрит на тебя, опустив одну ладонь на твою шею, а другую?— ближе к щеке, задевая уголок губ большим пальцем. Твои губы подрагивают на это касание, желудок переворачивает и сводит, а глаза прикрылись и из-под век хлынули слёзы. Соломонс касается твоих губ нежным поцелуем победителя, плевав на твоё нежелание и откровенное отторжение, игнорируя и страх. Ты загнана в угол, а ему от этого приятно. Его губы становятся беспардоннее и настойчивее, накрывая твои, и руки его пускаются в пляс по твоему телу. Ты понимаешь, что будет, но боишься признаться себе. Поцелуй был очень долгим, отчего у тебя заболели губы, и когда он прервался, ты ликовала, но не долго: —?Мы будем заниматься любовью? Это тоже входит в сделку с Дарби? Обязательный пункт? —?спрашиваешь ты, сгорая от стыда, но пытаешься держать лицо. Выходит слишком наивно, но ты этого не знаешь, а подобные эпитеты режут Алфи слух. Много пафоса. Еврей на это издевательски хмыкнул:?— По-твоему, я похож на того, кто занимается любовью?! —?кидает Соломонс косой взгляд и ты пожимаешь плечами, а после выплескиваешь невинное ?да? в приближенное к тебе лицо. Губы Алфи собирают твой выдыхаемый воздух с нотками любимого джина Сабини. Мужчина приближается теснее и заглядывает в твои глаза. Соломонс чуток с женщинами и может похвастаться своим опытом, чего не скажешь о тебе и о противоположном поле. Чангретта не в счёт. —?Я не занимаюсь любовью, золото. —?Алфи упирается в твой лоб своим лбом, закидывая руку на твою шею и ты чувствуешь давление его черепа, в купе с громким голос, бьющим по перепонкам. —?Я совокупляюсь! Долго и страстно, однако. Твои глаза бегают, ты просчитываешь следующий ход, несмотря на то, что Алфи уже поставил шах и мат. Он видит в твоих очах потрясение. Ты не готова была к такому ответу, а мужская рука уже поглаживает твои бедра, решив всё за двоих. Алфи целует тебя, задевает твои десна языком и ждёт, пока ты предоставишь ему свой сладкий ротик целиком. Ты бы соврала, что не умеешь по-французски, только всё это чепуха и Соломонс лишь посмеется над тобой. Тебе не хочется тешить его. Ты размыкаешь челюсть, но не по своей воле, а от того, что тело твоё осталось обнажённым, а полотенце свалилось бесформенной фигурой на пол и покоилось возле твоих ног. Алфи мастак ловить моменты, и ты чувствуешь мягкость его языка на своём, как он массирует каждую точку и ты лишь набираешь носом воздух. Выходит нелепо, смешно, и у тебя плохо получается, но Соломонс серьёзен, хоть и чувствует твой курьез. Через пару минут он уже ?поднатаскал? тебя, и теперь ему этого мало. Алфи берет твои руки, ласково и нежно, укладывая на свои плечи, подсказывая и помогая. Тебе легче, но не намного. Пальчиками ты ощупываешь воротник рубашки, ровный и разглаженный. Ведёшь линию к шее и зарываешься пальцами в огрубелую щетину, которую Алфи скоро уберёт лезвием у барбера. Еврей мурлычет, длинные волосы на затылке падают на твои руки, окутывают их шелковистостью. —?Но, ты права. —?обрушивает Алфи в тишине, стараясь быть миролюбивым. —?Сегодня я пересилю себя и займусь с тобой любовью. Постольку поскольку. —?угрожающе добавляет он. Тебя колошматит сильнее. Адреналин захлестывает кровь и та подступает к горлу. Ты хочешь убежать. И даже представляешь куда. Но, почему-то стоишь и позволяешь ему целовать твою шею, плечи и ключицы. Ты вырвешься, рванешь вниз по широкой лестнице, схватишь пальто и бросишься прочь. Под утро окажешься дома и брат встретит тебя, позволит перевести дух. А через час тебя нагонит Алфи, матюгнется и снова заберёт из дома. Держать тебя никто не будет. Бороться и пытаться всё прекратить. Ты выдыхаешь, а Алфи чувствует твой страх. —?Зачем тебя я? —?перебиваешь ты поцелуи еврея, но он не хочет отрываться и опускается на колени, оглаживая твою кожу. Соломонс молчит. Зачем ему лишние разговоры в такой интимный момент? Он же не глупец. Если сейчас он скажет тебе слово, ты выльешь на него десять. Развязывать спор Соломонс не хотел. Ты хочешь правды, но вместо этого тебя ведут в спальню, большую и уютную, где потрескивает камин и тлеет тёплый свет. —?Расслабься. —?чеканит Алфи, поводя тебя к расстеленной постели и прикусывая кожу на лопатках. С минуту ты смотришь на белые и хрустящие простыни, ощущаешь их прохладу и, наконец, осилив себя, опускаешься. Ты проползаешь по ней на коленях и укладываешься ровно посередине. Соломонс многозначительно выдыхает, и принимается за жакет, который он старательно развешивает на спинку стула. Следом рубашка, и пуговицы плавно расходятся и ты впервые за всю свою сознательную жизнь видишь торс Алфи Соломонса. Мышечная грудь, подтянутый живот и маленькие проблески пресса. Татуировки?! Вскидываешь голову и видишь множество нательных рисунков, которые так умело прятал еврей. Тошнота подступает к горлу и ты не можешь объяснить её причину. Ты больше не хочешь ни о чём думать, опускаешься на подушки и видишь как вздымается твоя грудь. По голому телу бежит озноб, но Алфи не даст тебе одеяла. Он согреет тебя сам. Соломонс схватился за ремень брюк и ты закрыла лицо руками, пытаясь оградиться от того, что тебя ждёт в недалёком будущем. Не так ты себе представляла эту ночь. Ты видела её с кем-то, кто любит тебя и знает наизусть. Этот кто-то безошибочно назовёт твой любимый цвет, знает откуда у тебя шрам на брови и сколько раз тебе разбивали сердце. Это будет кто угодно, ты готова была биться об заклад. Алфи не терпелив. Он, итак, ждал тебя слишком долго. Коротал ночи в постели с чужестранками, которые никогда не смогут найти приют в его сердце. А в свою очередь Алфи давно обосновался в твоём. Ты помнишь, как была влюблена в него и привлекала его внимание слишком изощренно для одиннадцатилетки. Он же был непреклонен, прям, как и ты сейчас. ?Закон бумеранга сработал???— думаешь, но сама понимаешь, что всё гораздо проще?— ты по-человечески отвыкла. И чем дальше отплывал от берега лайнер, тем сильнее Соломонс влюбляся в твоё безумство и готов был выть на луну за то, что оттолкнул тебя в последний момент. Ты в сотый раз передергиваешься, когда видишь как мужчина касается пальцами твоих стоп. Алфи впервые охватило чувство умиления?— твои нежные стопы, аккуратно прижатые друг к дружке пальчики с розовыми ноготками. Соломонс слегка пригнулся, помедлил и прикинув все внутренние ?за? и ?против?, поднес твою правую ножку к своим губам. Ты с удивлением наблюдаешь за евреем. Он нежно поцеловал ступню, а затем взял в рот большой палец твой хрупкой ножки. Ты в очередной раз вскочила, чтобы понять кто перед тобой, в конце концов. Неужели Алфи Соломонс?! Еврей побрёл по твоему телу, целуя икры и бледные бедра, зарываясь в мягкие складки между. Ты смотришь в потолок, а руки твои тянутся сами по себе к его шевелюре, в которую ты запускаешь пальчики. Сама не замечаешь, как массируешь его плечи, впервые касаешься его кожи?— она мягкая и податливая. Мелкие несовершенства мужского тела попадают под твои ладони и ты впервые вдыхаешь аромат еврейского мужчины. Он нависает над тобой и не сводя глаз, ведёт линию от пупка к груди. Ты видишь в сером взоре безграничное желание, пока губы его упиваются твоей розовой грудью. Алфи делает это осторожно, касаясь тёплым языком маленьких ореол, и горошины предательски твердеют в его устах. Алфи, кажется, заканчивает свое путешествие, обогнув ключицы, оставив на них прозрачную слюну. Лобызает шею и ловит маленькую, бьющуюся в волнении венку. Прикусывает линию подбородка и впивается в губы. Очередная колея поцелуев падает на твои губы крыльями бабочек. И всё начинается по кругу. Соломонс без устали изучает каждый сантиметр твоего тела, точно географ, огибая его вершины и холмики. Тебе не противно, уже почти не страшно и даже чуточку волнительно. Алфи нежен, приторно нежен и ты снова ловишь его глаза, чтобы узнать кто перед тобой, наверняка. Время на часах почти сделало круг по шестидесяти минутам, а ты с каждой секундой становишься всё более податливей. Тебе хочется, чтобы это удовольствие не заканчивалось и Алфи принимает решение его продлить.Он опускается между твоих бёдер, целует тебя как маленькую в лобик, нависает и делает несколько твёрдых движений тазом. Ты перепугана, смелость куда-то делась и впиваешься в его плечи ноготками. Алфи сбавляет обороты и поднимает взгляд, смотрит на тебя проницательно и внимательно. Читает всё по испуганным глазам. —?Так ты ещё…? —?сам знает, что это правда и злясь лишь на себя, опускается рядом, закидывая правую руку за голову. В ней кроются сотни мыслей. Собственные ощущения его никогда не предают. Ты отворачиваешься на бок и смотришь на цветочные обои. Что между вами? Кто вы друг другу? Алфи прикусывает нижнюю губу, и слышно как разлепляются из-под содранной кожи слова:?— Надо же. Я и представить себе не мог. —?очередная стена тишины опускается на вас и разделает постель на две половины. —?Ты имела успех у мальчишек и мужчин ещё в покрытом копотью Камдене. И в Новом Свете, готов поклясться,?— Алфи тоскливо вздохнул,?— тебе не давали проходу. Ты поежилась теперь уже от прохлады в комнате, не разглашая подробностей. Зачем Алфи это знать, если он заранее был уверен, что ты ведущая безнравственную, порочную жизнь где-то там, за океаном. —?Мир полон слухов, и помнится, ты никогда в них не верил, Альфред. —?заключаешь ты с горестью. Алфи раздраженно цыкает на полное имя. Это напоминает ему о вашей разнице в возрасте и ты побеждёно жмуришься. Ты могла звать его дядюшкой или папочкой, да хотя бы братом. Алфи и Дарби одногодки. Твоему брату тридцать пять. Как и Соломонсу. Алфи для тебя?— довоенная мебель, родом из девятнадцатого века. Еврей будто услышал твои мысли и сел, поправляя на шее золотую и крупно плетеную цепь, собираясь уходить. Зачем ты останавливаешь его, касаясь плеча и спрятанных позвонков под грудой рельефа мышц? —?Это не должно случиться со мной. —?бормочет он в оправдание и делает попытку встать, но ты впиваешься в него, хотя бы потому что фантазировала об этом моменте несколько бессвязных лет. Только Алфи был чуточку другой и более отвязный. Он опускается на кровать и поворачивается к тебе корпусом, стыдясь заглянуть в глаза. Его рука лежит на твоей талии, а ты стоишь на коленях и уже перенимаешь бразды правления. Соломонсу неудобно за своё предположение. Сколько раз он ошибался на твой счёт? Множество, но виду не подавал. А сейчас Алфи был оконфужен, потому что лично убедился в своей неправоте. Тебе его ни чуть не жалко и ты измотанная невзаимностью спустя годы решаешься исполнить свое самое глубокое и сокровенное желание.Ты противна сама себе, но зверская идея ткнуть Соломонсу на его ошибку засеяла твой разум. Тебя накрыло несчастное чувство несправедливости и клубок неизведанного желания.Ты опускаешься на его колени, седлаешь как вороного коня. Алфи неудобно с точки зрения морали, а не физиологии. Он больше не может касаться тебя также уверено и нагло, как пару минут назад. —?Лет с десяти представляла как это случится с тобой. —?говоришь ты приглушенно, ловишь его безучастность, как тут Алфи поднимает недоуменный взгляд, подыскивая опору на локтях. В этот раз он верит твоим словам. Ты перестаёшь быть в его глазах маленькой патологической лгуньей. С серых очей его точно спала пелена. Соломонс целует тебя в губы, оглаживает талию и изучает каждую клеточку, каждый шрамик, каждую родинку. Пытается насладиться тобой, запастись на добрую память. Алфи приподнимает тебя, не сводя глаз с твоих зелёно-карих, потому что так надо, потому что так лучше. Распределяет твои бедра вдоль своих и опускает на себя, целуя розовые губы. Кровать под вами издаёт протяжный скрип, когда плоть его оказывается в тебе. Ты запрокидываешь голову, кусаешь до боли указательный палец с тыльной стороны. А Соломонс держит тебя крепко, пытается разделить на двоих эту боль, хочет забрать её себе и жадно посасывает средний палец твоей ладони. Он чувствует, какая ты узкая, изнеженная и юная. В тебе нет опыта, ты не смеешь шевелиться, замираешь словно мраморная и всё кусаешь бедный палец. Ты не замечаешь этого, пока ощущения столпились где-то внизу. Соломонс пытливо смотрит на твоё лицо, что-то шепчет о терпеливой девочке и начинает плавно и размеренно поднимать тебя над собой, раскачивая вашу маленькую лодку на волнах любви. С каждым движением его руки переливаются силой мускулов, вены бегут по предплечьям и выпирают плотной сетью. Ты ощущаешь влажность его рта средним пальцем и покорный взгляд вверх, смотрящий на тебя с упоением и поклонением. Твоя кожа трется о его тело, покрытое растительностью, и тебе щекотно. В твоих глазах искренность. В тебе нет больше обмана. Только преданность, что превратилась в ком за эти долгие годы. Алфи бережно проникал в принимающее его целиком тело и чувствовал себя дураком. Он отпустил тебя. Оттолкнул. Отправил прочь, потому что был уверен, что ты не та. Что не вернёшься ты на эту сторону. Что не ступишь больше на эти земли. Что тебя не переделать и не изменить. Алфи помнил тебя другой?— сумасшедшей, бесноватой и странной. От твоих выходок по спине его бежал холодок. А сейчас, кусая губы, ты принимаешь его. Прежнего. Того самого Алфи Соломонса. Но ты уже совершенно другая, Ава Сабини. Ты кротка и покладиста. Не смеешься и не кричишь. Голос твой ниже. Манера говорить приличнее. Мат и вовсе потерялся, осев где-то на дне души. Алфи набирает темп. Тебя подкидывает, срываются стоны, становится легко и хорошо. Еврей все делает сам, просит прощения, глубоко извиняется, искупает свою вину. Он, мать вашу, в ответе за ту, что приручил! Срывается на скорый ритм, управляет тобой как марионеткой. А ты тлеешь в его руках, бедра дрожат, тело слабеет, перед глазами взрываются тысячи фейерверков, в ушах гудит прибой! Ты выгибаешься дугой, неосознанно сжимаешь плоть. Лицо Алфи растерянно, он с приоткрытым ртом ловит твой воздух, сжимает твою кожу, притягивает к себе сильнее, но не уводит переполненный эмоциями взгляд. Еврей готовится к разрядке. Разум затуманивается, и последнее, что помнит Соломонс?— твоё возвышение над ним. Алфи шипит, беспомощно стонет в твои губы, смотрит с мольбой и некой жалостью. Он не гангстер, не глава еврейской группировки. В твоих руках Алфи беспомощен. Как и всегда.