Глава 1 (1/1)

Сквозь пролом заглядывало закатное солнце, в светлых, розовых лучах кружились пылинки. Гэвин моргнул, уставившись в высокое чистое небо, вдохнул пыльный, холодный воздух подземелья и закашлялся, сложившись пополам. Каким-то чудом заметил что-то белое, метнувшееся к нему справа, шарахнулся в сторону. Защищаясь, инстинктивно вскинул руку с браслетами, сжал кулак, активируя боевой режим, но промазал.Выстрелить второй раз не успел – запястье сдавили в беспощадных тисках, мешая целиться, шею плотно обхватили и сжали, перед глазами всё расплывалось, и он даже не мог понять, что за тварь на него напала. У твари оказались широченные лапищи, обхватившие шею и руку с оружием, и немалый вес, которым Гэвина придавило к обломкам досок, в спину беспощадно впивались щепки.Он завертелся, пытаясь сбросить с себя навалившуюся тяжесть, высвободил левую руку, вслепую ударил – костяшки полыхнули болью, словно он бил не в упругую живую плоть, а в каменную стену. Горло худо-бедно защищал ошейник, но воздуха всё равно не хватало, тварь давила так, что хлипкий металлический каркас проминался и нещадно врезался в кожу. Вцепиться в нападающего тоже не вышло: пальцы соскальзывали с гладкой... Чешуи? Брони? Изучать было недосуг, Гэвин кое-как выпростал ногу из-под чужого веса, подтянул к груди, сгруппировался, героически преодолевая красное душное марево, и ударил что было сил.В ответ тварь впечаталась в лицо головой, и под зажмуренными веками вспыхнули звёзды. Все силы разом кончились, он обмяк, чудом оставшись в сознании, и ощутил, как навалившаяся тяжесть медленно приподнимается. Внутренности скрутило страхом – Гэвин каким-то внутренним чутьем понял, что сейчас ему в лицо вмажутся ещё раз и этого он уже не переживёт.Внезапно сфокусировалось зрение. Он увидел розовое закатное небо, высоченный край пролома и прямо над собой что-то белое, матовое, странное. Понять, что именно находится перед глазами, Гэвин не успел – потревоженная выстрелами и вознёй пыль щедро сыпанула в глаза, он опять зажмурился, отвернул лицо... И тут тварь очень неосмотрительно отпустила его руку.Он выстрелил почти в упор.Сгусток плазмы снёс навалившуюся тяжесть, в лицо ударил горячий воздух, обжёг щёки и нос. Гэвин жмурился что было сил, ресницы скручивались от жара, умопомрачительно пахло озоном. Слева зашуршало – и он пальнул на звук. Попал или нет – непонятно, но тишина навалилась со всех сторон.От адреналина дрожали пальцы. В груди першил кашель, шею саднило, пот пощипывал обожжённую кожу лица. Гэвин приподнялся на локте, кое-как утёр лоб о плечо, держа руку с браслетами вытянутой перед собой, готовый выстрелить в любой момент. Нападать никто не спешил, и он рискнул сесть. Левой рукой без браслетов ощупал ошейник, боясь наткнуться на осколки стеклянных ампул репеллента, выдохнул облегчённо, обнаружив все три колбы целыми, и только после этого потёр слезящиеся глаза, прищурился, огляделся. Он был один.– Твою мать, – сквозь зубы выдохнул Гэвин, отчаянно борясь с кашлем и одновременно пытаясь отдышаться. Колонны, три коридора, снова колонны, ещё два коридора.Он упал в сраное подземелье.Круглые колонны держали высоченный потолок, в месте, откуда он сверзился вниз, дыра топорщилась острыми краями стропил. В груди снова похолодело – упасть с такой высоты и остаться целым приравнивалось к чуду, но тут зрение вернулось полностью, и он увидел хлипкие ажурные переборки. Пока падал – считать было некогда, но сейчас он насчитал три штуки, проломленные собственной спиной.Спина, кстати, болела адски. И шея. И голова. И ноги. Гэвин перевернулся на бок, кое-как вздёрнул себя на дрожащие колени, вдохнул – и рывком поднялся. Тут же повело в сторону, голова закружилась, он сделал два неуверенных шага и тяжело привалился спиной к одной из колонн. На автомате потянулся за плечо, к рюкзаку с аптечкой и снова тихонько выругался – и то, и другое осталось наверху. А также одеяло, спальник, фонарь, запас воды и еды... Блядь.Боковое зрение уловило подозрительное движение в одном из коридоров, и Гэвин жахнул, даже не присматриваясь, что это за тварь такая шустрая тут обитает. Выстрел взметнул новое облако пыли. Отвернувшись, чтобы снова не засыпало глаза, он задрал рукав плаща, тряхнул запястьем и пересчитал индикаторы на браслетах. Ну, хотя бы про боезапас можно было не беспокоиться, все восемь были заряжены под завязку, и ещё две ленты боевых батарей висели на поясе.Сплюнув скрипящую на зубах пыль с медным привкусом крови, Гэвин решительно отлепился от колонны. Надо найти выход и желательно побыстрее: закат стремительно догорал и разгуливать по подземелью без фонаря, в сплошной темноте, зная, что где-то рядом бродит недружелюбная тварь – то ещё увлекательное приключение.Он повертел головой, но не уловил ни звуков, ни запахов, ни сквозняка. Проникающий сквозь пролом свежий ветер равномерно смешивался с затхлым пыльным воздухом, тишина мягко обволакивала со всех сторон. Спина всё ещё болела, от нервов подводило живот. Откуда-то из темноты за ним наблюдали – он чувствовал на себе чужой тяжёлый взгляд. Гэвин выпрямился, продемонстрировал враждебному наблюдателю средний палец и решительно зашагал к ближайшему тёмному коридору.Спустя пару часов он выдохся окончательно. Коридоры ветвились, превращаясь в натуральный лабиринт, помечать исследованные проходы было нечем – в пустошах не нужны ни мел, ни краски, и ни один диггер не станет брать в поход ничего лишнего, палить в ржавые опоры из браслетов показалось откровенно тупой идеей. Сперва Гэвин складывал кучки щебня, но после восьмой решил пересчитать и нашёл только три. Тварь всё время была где-то рядом, пряталась в темноте и пакостила.Гэвин, по праву считающий себя изрядным знатоком пустошей, нервничал. Такой сообразительностью не отличался ни один известный ему монстр. Неопределённость противника давила на мозги, от слежки меж лопаток свербило. Щебень складывать он перестал, досконально изучать каждое разветвление – тоже, и пометил только один коридор, ровный, прямой, без боковых ветвлений и заканчивающийся тупиком. Для метки использовал браслет с минимальным уровнем заряда, и, аккуратно выжигая на стене ровный кружочек, чувствовал восторженное злорадство – это не столбик камней, просто так убрать не получится. И как только раньше не догадался метить обследованные проходы таким образом!Над пустошами воцарилась ночь. В зале с колоннами похолодало, дыхание белёсым паром таяло в воздухе. Гэвин расходился и не мёрз, но заебался и устал. Хотелось жрать и спать. Подземелье, как назло, состояло сплошь из ржавого железа и камня, поэтому на стенах рос только несъедобный мох, щедро сдобренный плесенью. Небогатая растительность слегка светилась – не настолько, чтобы в самом деле что-то ясно видеть, но и напороться глазом на случайный штырь не грозило. Поэтому Гэвин решил бегло осмотреть ещё один коридор и потом отдохнуть.Проход сворачивался спиралью и уводил куда-то вниз. Местами в гладком полу даже ступеньки были, не ожидавший подобной подставы Гэвин едва не полетел носом вниз, но удержал равновесие. Показалось, что колющий спину взгляд стал глумливым и насмешливым, и он от души обложил неизвестного наблюдателя матом. В ответ издевательски промолчали.Дальше он шёл ещё медленнее и осторожнее, внимательно смотрел под ноги. Тварь таскалась за ним, как привязанная, Гэвин нервно оборачивался, но за спиной никого не видел, только чувствовал. Тесный коридор, чужой взгляд, темнота – он уже решил плюнуть и вернуться обратно, поискать хоть какую-то нишу, нору, угол и забиться туда, отдохнуть пару часиков...В сухой, пахнущий ржавчиной и пылью воздух влилась влажная свежесть. Где-то недалеко была вода.Воодушевление в один момент смыло усталость и хандру. Гэвин ломанулся по коридору с утроенным энтузиазмом, радостно предвкушая, как будет пить, пока пузо не лопнет. Про осторожность он, опытный диггер, не забыл, не первый раз оказывался в полной жопе; под ноги всё так же смотрел, больше не спотыкался на лестницах, ботинком аккуратно пробовал ступени, прежде чем стать на них всем весом...И всё равно облажался. Наступил в темноте на круглый здоровый кабель, коих по всем коридорам хватало, – а он вывернулся из-под ботинка и упруго обвил ногу до бедра. Испугаться, вскинуть руку с браслетами или заорать Гэвин уже не успел, а вот опознать коварного противника – да.С пола взвился десяток упругих плетей, обвивая тело. Орхидея. Здесь жила ебучая орхидея и только в темноте можно было спутать бархатистый, светло-зелёный корень с чёрной резиной кабелей. Гибкие, подвижные корни надёжно сковали руки и ноги, обвили бёдра, пояс и грудь, сдавили шею. Тиски медленно сжимались – орхидеи запросто ломали кости, подтаскивая добычу к резервуару с желудочным соком.Руку медленно выкручивало из плеча. Гэвин застонал сквозь зубы – корни так неудачно оплели, что вздумай он стрелять, то в первую очередь попадёт в себя же. Портить собственную шкуру не хотелось, но подыхать в желудочном мешке орхидеи не хотелось чуть больше. Он почти решился пальнуть, но тут орхидея раскрыла зев полностью, вздёрнула добычу в воздух и потащила.Времени на раздумья не осталось, и Гэвин выстрелил. Заряд плазмы обжег бедро, спалил часть корней, и орхидея его уронила. Остатки корней тут же метнулись обратно, поймать и удержать, орхидеи не чувствовали боли, и Гэвин, отвоевавший относительную манёвренность, стрелял до тех пор, пока тиски окончательно не разжались. Оказавшись на свободе, он развернулся, вскидывая руку. Браслеты стреляли бесшумно, генерируемая плазма освещала коридор яркими вспышками и стало понятно, что вперёд идти нельзя. Орхидеями зарос весь проход. Пол устилали шевелящиеся корни, стены топорщились упругими мешками с желудочным соком, поэтому он стрелял и пятился, чувствуя, как на загривке волоски поднимаются дыбом – это был идеальный момент, чтобы напасть со спины. Но никто не напал.Из коридора в зал с проломом Гэвин вывалился на дрожащих ногах. Упал на задницу возле ближайшей колонны, уткнулся гудящим затылком в твёрдый камень. Кого только жрут эти орхидеи, что ими весь коридор зарос? Кроме до сих пор невидимой твари он не заметил ни одного доказательства присутствия кого-то ещё. Сплошные загадки... Гэвин вздохнул и отвлёкся – прохладный ночной воздух остужал разгорячённое лицо, забирался под порванный плащ, ласково касался шеи... Что?Он обречённо пощупал кадык и ключицы. Пиздец. В корнях орхидеи остался его ошейник с репеллентом.От бессилия захотелось орать и курить. С самого начала буквально всё было против этой вылазки: за карту Златко затребовал грабительский взнос и отдавал её с таким видом, будто знал, что из пустоши Гэвин не вернётся, поставщик провианта подвёл, и за стенами Детройта внезапно зацвёл багульник, а ведь хуже нет приметы, чем цветущий багульник в самом начале пути.Гэвин плевать хотел на приметы. Поставщика обложил по матушке и вскрыл заначку, чтобы укомплектоваться по максимуму на длительную вылазку – двойной запас репеллента, пищебрикетов, сухой воды и запас батарей к оружейным браслетам обошёлся в кругленькую сумму, но без этих важных вещей можно было идти в городской патруль на годик и отдавать половину жалованья, покрывая взнос за карту сокровищ, а не чесать через пустоши, почти к самому подножию Предела.И ведь дошёл. И карта не подвела, заваренный огромный люк не зарос степным ковылём и зиял посреди цветущих пустошей чёрной дырой в неизвестность. Гэвин походил вокруг него кругами, расчистил площадку для лагеря, развёл костёр, отошёл отлить, а потом то, что не утекло в скудные заросли – стукнуло в голову, и он решил побродить по округе.И теперь сидел в подземном зале, пялился в ночное небо и готовился умереть не самой приятной смертью. Без репеллента к этой подземке сползутся твари со всей пустоши. Орхидеи. Клещи. Мирмики. Дрейфующие облака гнуса.Гэвин уныло посмотрел на браслеты. Это намного проще, чем мучительная смерть от какого-нибудь монстра, но обидно было – пиздец. Хорошо сохранившееся подземелье наверняка хранило в себе прорву сокровищ: детали или даже целые остовы големов, ценнейшие микросхемы или ещё хер знает что, но непременно баснословно дорогое и маленькое, чтобы в рюкзак можно было напихать целую кучу.Шея без ошейника адски зудела. Гэвин поскрёб редкую щетину под кадыком, наткнулся пальцами на шнурок с цинковой колбой – талисман на удачу – и безрадостно ухмыльнулся, сжимая её в ладони. Вот повезёт кому-то!В темноте, на периферии зрения шевельнулось что-то светлое и подвижное. Гэвин вскинул руку, прицелившись, тварь споро убралась в темноту коридора, и он уронил руку на колени. Смысла убивать стража подземки уже не было – сам Гэвин не жилец, но облегчать работу тем, кто в итоге найдёт и обшарит это злачное место он не собирался.И всё ещё до чёртиков было интересно, что же это за тварь.– Эй, – вышло негромко и хрипло, и Гэвин откашлялся, сглотнул въевшийся в дёсны вкус пыли и ржавчины, прежде чем продолжить. – Выходи, я не буду стрелять. Если ты, конечно, понимаешь, что я говорю...Ни одна тварь пустошей не понимала человеческий язык, и говорить было бесполезно, но эта снова шевельнулась где-то в темноте, видимо реагируя на голос. Он хотел ещё что-то сказать, но тварь наконец-то вышла из тёмного коридора, и дар речи на какое-то время покинул Гэвина Рида.Это была не тварь. Это был голем.Настоящий живой голем стоял посреди зала с колоннами, лунный свет струился по матовым белым панелям, стыки слегка фосфорецировали, глаза светились бледным серо-голубым. Гэвин смотрел во все глаза и чувствовал, как опять пересыхает горло и подрагивают кончики пальцев.Их целых почти не осталось. Их детали стоили кучу денег. Он видел функционирующего голема всего один раз в своей жизни: в Детройт приезжал Камски, и его кортеж сопровождала гравиплатформа с клеткой, в которой медленно танцевало белое бесполое создание. Гэвин тогда пялился не на самого Камски с двумя очаровательными блондинками-близняшками у кресла, а на голема, медленные движения завораживали, глаза слезились от неонового выхлопа гравиплатформы, но он упрямо не отводил глаз.Камски щедро платил за любые части, втрое больше, чем любой другой скупщик, и Гэвин тогда неплохо поднялся, удачно сбагрив все свои находки. Жаль, что Камски не задержался надолго, укатил в Нью-Йорк спустя неделю, но Детройт – последний город перед границей Предела. В нём вообще старались не задерживаться надолго, и мечтой любого диггера было накопить достаточно кредитов, чтобы купить себе пропуск в более благополучное место, хоть тот же Нью-Йорк.Ещё говорили, что за высокими стенами особняка Златко тоже есть голем. Но Златко платил куда меньше, да и врали наверняка – давно бы уже разграбили, будь там в самом деле настоящее сокровище. Гэвин видел только наполовину собранную куклу в приёмном зале, выпотрошенную изнутри и без рук.А сейчас ходячее сокровище смотрело на него пронзительными светлыми глазами, чуть склонив набок голову.– Ты меня понимаешь? – прошептал он внезапно севшим голосом и вздрогнул, когда голем грациозно опустился на корточки.– Да, – белые лицевые панели шевельнулись.У голема было безбровое лицо со странной мимикой, круглый голубой индикатор на виске, низкий, приятный голос и светящиеся глаза, умные и страшные. Когда Гэвин в них смотрел, то чувствовал, как сердце в груди замирает от сладкого ужаса.– Убей меня, – попросил он, не отводя взгляда. Умереть от рук дикого голема было совсем не обидно, быстро и точно лучше, чем от чьих-то жал, зубов или корней. – Я не буду сопротивляться.– Я уже не хочу убивать, – голем говорил с длинными странными паузами, будто отвык пользоваться голосом, маленькая точка зрачка медленно раздвинулась, заполняя радужку, и снова сузилась в крохотное остриё, индикатор мигнул жёлтым на мгновение.– В смысле? Ты же на меня напал!– Я, – голем смущённо щёлкнул челюстью. – Хотел. Сразу не смог. Решил выждать, пока ты ослабнешь от голода и жажды. Но теперь не хочу убивать, со мной давно никто не разговаривал. Почему ты сам хочешь перестать функционировать? Поговори со мной ещё.Гэвин с каким-то неприятным, но очень сильным чувством вспомнил сложенный курган из камней в одном из обследованных коридоров. На вершине лежала плоская карточка, которую он тут же запихал в карман и, выйдя в зал с колоннами, – рассмотрел. С карточки на него смотрел заёбанный жизнью носатый мужик, странным почерком и цветными чернилами подписанный как Ричард Перкинс. Гэвин не знал, кто мог бы писать так ровно от руки, да и чернил цветных никогда не видывал, поэтому карточку спрятал, и сейчас она жгла карман, а курган даже в воспоминаниях начал восприниматься исключительно как погребальный.– Умереть, – поправил он голема. – Люди говорят – умереть.Голем молчал, только смотрел своими невозможными глазами.– Я всё равно труп.Гэвин снова рассеянно почесал шею, наткнулся пальцами на незаживающую язву от постоянных инъекций репеллента – привычное, болючее клеймо каждого диггера – и поморщился.– Расскажи мне о мире снаружи, – попросил голем.– Мир вон он, ждёт тебя. Лети, – Гэвин вытянул руку, указывая на пролом в потолке. Ночное небо, усыпанное холодными белыми звёздами, притягивало взгляд, краешек луны кокетливо выглядывал из-за обломков стропил. Голем поднял голову вверх – и надолго замер. Даже индикатор перестал мигать, горел ровным голубым. Рука затекла, Гэвин уронил её на колени, тихонько звякнули браслеты. Придётся выстрелить в себя самому.Собираясь с духом, он потеребил холодный край браслетов, согнул пальцы, наблюдая, как оружие оживает, наливаясь смертоносным свечением. Прижал кулак к кадыку, сглотнув пыльную горечь. Несмотря на генерируемый при выстреле жар сами браслеты не грелись, холодная плазма морозила металлические края, и они впивались в кожу.Гэвин знал, что диггеры долго не живут, смирился с этим, выбирая путь мусорщика, изучающего опасные пустоши, и, казалось, был готов встретить смерть раньше, чем отмерено природой. Ошибался. До дрожи в поджилках не хотелось умирать...– На тебе нет никаких опознавательных знаков, – голем перестал таращиться на небо и теперь уставился на Гэвина. – Что мне положить на твою могилу?– Браслеты положи, – буркнул Гэвин и зажмурился. Голос голема отвлекал, вид голема отвлекал, а пальнуть в себя без определённой внешней угрозы и так было невероятно сложно.На запястье легли тёплые пальцы, и он едва не выстрелил от испуга и неожиданности.– Какого хера! – рявкнул он в лицо склонившегося над ним голема, маскируя злостью испуг и трусливое облегчение, недостойное мужчины. – Отъебись, если сам не хочешь руки марать!– Почему тебе нужно умереть? – руку голем не убрал, любопытно заглянул в лицо. – Я не хочу твоей смерти. Ты показал мне небо, а я его не видел две тысячи тридцать восемь лет. Расскажи мне о мире снаружи.– Да ты тут с катаклизма торчишь, что ли? – злость растворилась в удивлении, Гэвин даже руку опустил, разжал кулак. – Отсюда никак не выбраться?– По плану должно быть шесть выходов. Но я не могу надолго отходить от автономной зарядной станции.И голем выразительно посмотрел вниз, на собственный корпус. Гэвин посмотрел туда же. Он понятия не имел, что такое автономная зарядная станция, но и так всё стало понятно без лишних объяснений.Круглый сердечник в груди, самая важная и ценная деталь, был покрыт сетью трещин и тускло, неровно мерцал. Эти же трещины лучами расходились по белым панелям на груди, кое-где сочась яркими голубыми каплями. Гэвин много раз видел корпуса мёртвых големов – пустые, блёклые, похожие на разбитую скорлупу. У живого панели сияли радужным перламутром даже в неверном лунном свете и эту шёлковую, неестественную гладкость хотелось потрогать. Рука сама потянулась.– Там, снаружи, – пробормотал Гэвин, зачарованно скользя пальцами, на ощупь голем был восхитительным, чуть скользким, твёрдым и неожиданно, но очень приятно тёплым. – Снаружи людей сожрёт буквально всё. Кожу обожжет излучение Предела, облако гнуса выпьет всю кровь за несколько часов, багульник за сутки обглодает тело до костей, а землеройки сожрут оставшийся скелет в один присест. Без репеллента по пустоши нельзя ходить, а города передвигаются, чтобы не привлекать монстров скоплениями людей.Голем внимательно слушал, не перебивал и позволял к себе прикасаться. Когда Гэвин провёл пальцами по рельефной имитации ключицы – тот трогательно отвёл голову, подставляя шею под пальцы. Сердце дрогнуло и тяжело ударилось о рёбра.– Я проебал ошейник с инъекциями репеллента в корнях орхидей. С каждой минутой в моей крови его становится всё меньше и очень скоро у тебя тут будет наглядная демонстрация того, о чём я только что рассказал. Я бы хотел умереть по-другому.Голем повернул голову, впившись в лицо пристальным взглядом, светлые глаза сияли холодными звёздами.– Сиди здесь, – приказал он и поднялся с пола одним слитным движением. Гэвин залюбовался – нечеловеческая пластика и неестественно ровная осанка вызывали исключительно восторг. Если бы голем его убил – это была бы самая красивая смерть из всех возможных. И, пожалуй, самая желанная, Гэвин подумал, что если выберется из подземелья живым – то спустя несколько лет обязательно вернётся сдохнуть именно здесь. Подумал – и криво ухмыльнулся своим мыслям. Не выберется же.