Главушка 8 (1/1)

- Ну чего ты там рассматриваешь? Пошли уже! – непоседливый разбойник постоянно дергал за рукав алхимика, из – за стены наблюдающего за боссом. Хель вздохнул и раздраженно дал мелкому щелбана, на что последний отреагировал предсказуемо – притворившись смертельно раненым. Священник фыркнул, игнорируя возмущенные крики Феди. Ему всего лишь семнадцать. Он не хочет умирать. - Сможешь сделать как с Великим рыцарем? - Нет. У него пиздец а не броня. - А что было с Великим рыцарем? – поинтересовалась некромантка. - Я закинул ему огненную гранату под броню, - с гордостью поведал ей алхимик, - Долго он после этого не прожил. Итак, идем? Разбойник уже хотел было силой тащить Хеля по направлению ко врагу. Но этого не дал священник, схвативший его за руку. Алхимик конкретно прихуел, когда святоша, приподнявшись на носках, несмело прикоснулся губами к его щеке. Мелисса поперхнулась смехом. - Просто постарайся не сдохнуть, - Григорий поспешил скрыть смущение за шарфом. Он все еще цеплялся за его руку, словно утопающий за спасательный круг. Хель отметил про себя, что алеющий священник – самое милое, что он только видел. Он вновь взглянул на босса и повернулся лицом к напарникам. - Впрочем, у меня есть план. ***Идти на Анубиса с кинжалом и саблей было плохой идеей. Григорий ему говорил – возьми пулемет, если выжить хочешь. Но не послушался ведь. Вот и разглядывает пол, не в состоянии пошевелиться, слыша шаги приближающиеся Анубиса. - Получай, фашист, гранату! – крикнул пронесшийся мимо алхимик, на ходу накрывая разбойника плащом. Так у него хотя бы есть шанс выжить. В босса полетела граната с ядом, разорвавшись около его ноги. Долбануло сильно. Рассеявшийся дым показал врага, направившего посох прямо в Хеля, оттаскивающего Федю в сторону. Но его голова тут же была прострелена снайпером, заметившим поврежденную взрывом броню. Анубис без жизни упал на лавовый пол, громыхнув при этом. Священник, осторожно выглядывая из – за колонны и держа снайперскую винтовку, про себя удивился: как можно было так неудачно совместить красоту и прочность. Кровь, не дающая нормально открыть глаза, позволяла увидеть лишь смутные очертания. Чертовы лазеры. Такими темпами он останется в лучшем случае без волос. - Ну как? – лежащая рядом некромантка была не в лучшем состоянии. Они оба попали под горячую руку Анубиса, прежде чем его отвлек разбойник. Если Мелисса отделалась парой сломанных ребер и посохом, то священник сомневался, не вытечет ли его мозг через рану на левой части черепа. - Сдох, - облегченно выдохнул святоша, сползая на пол. Он выжил. Он справился. ***- Да все не так уж и плохо, - алхимик наблюдал за священником, массирующим виски, и некроманткой, за неимением сожженных к чертям мелков рисующей символы преобразования души кровью. - Поговори мне тут. - Слушай, сейчас не стоит этого делать! Мы никуда не денемся, а тебе надо восстановиться… Григорий сильно хлопнул его по спине, и Хель закашлялся. Кровью. - “Мы никуда не денемся”?! В Ад вы денетесь, вот куда. - Ну… Ты ведь говорил, что от исцеления других тебе становится только хуже. - Ага. Полежу пару часов в отрубе и все. Обречённо вздохнув, Хель обнял священника. Он знал, что это победа. А еще он знал, что святкин никогда не будет жалеть. - Готово. Мелисса сомкнула два конца в круг, в середине которого лежал звездочкой истекающий кровью разбойник. Она сказала, что душа еще при нем, но это в любой момент может измениться. Осторожность не помешает. Григорий указал алхимику на внутренность круга, мол, присаживайся. Последний так и сделал. - Эту хрень сразу активировать будешь или как? – священник положил руки на пол, прикидывая расположение целительного круга. - Она активируется только в том случае, если душа отделится от тела, - некромантка также переместилась в круг. Лечить – так всех. Святоша кивнул и начал нашептывать что – то понятное лишь ему. Почти одновременно полыхнуло бело – золотым вперемешку с фиолетовым. Алхимик сильно зажмурился, но против потока света это не помогло. Стало до жути больно – раны затягивались с необыкновенной скоростью. Священник уже чувствовал, как реальность покидает его. Это состояние он хорошо знал – когда умение лекаря забирает последние крупицы тепла, оставляя наедине с пожирающим душу холодом. Лишь усилием воли он дочитал молитву, без сил повалившись на пол.