4. Прогулка и пляж. 15 лет (1/1)
В городе жарко, я захожу за Ариной, потому что одной гулять скучно, а дома ещё жарче. Подруга оценивающе смотрит на мои босые ноги, уже немного чумазые.— Тоже пойду босиком,— говорит она, и я счастлива. Мы в самой лёгкой одежде, которую только можно представить: я в шортах и тонкой маечке, а Арина надела короткий светлый сарафан на голое тело. И мы шлёпаем босиком по городу в сторону пляжа. Я редко хожу по городу босая, разве что в парке, и по центральному проспекту идти одно удовольствие. Столько взглядов, посвящённых моим ногам, я ещё не ловила. Дует свежий ветер, и Арина ворчит, что зря надела такой короткий сарафан. Ей то и дело приходится придерживать его ладошками. Я улыбаюсь: мне очень хорошо. Я говорю подруге, что выйдем с центральных улиц, и никто не будет обращать внимания. И правда, людей к окраине меньше. Когда дует ветер и развевается подол Арининого сарафан, я сама ловлю и опускаю ей краешек ткани. Арина краснеет, но видеть её голые бёдра и животик очень мило. В один из самых сильных порывов ветра сарафан задрался до самой груди, и я успела сфотографировать её на свой телефон. Замирая от восхищения, мы с ней рассматриваем снимок с тёмным островком её волос на голых бёдрах.— Ты такая смелая,— шепчу я, и подруга расцветает.— Хочешь тоже голышом в городе?Я краснею:— Конечно, хочу!Мы заходим в первый попавшийся тихий дворик, я снимаю шорты и майку, вручаю всё добро Арине, и она фотографирует меня на качелях. Она фотографирует меня не только в полный рост, но ещё отдельно мою голую грудь, босые запылённые ноги, бёдра… И когда мы соображаем, что на нас могут смотреть люди из окон, уже поздно: распахиваются окна, и на нас кричат, и мы, взявшись за руки, выбегаем на улицу. Прямо посреди улицы, на тротуаре, я натягиваю одежду, и мы с Ариной смеёмся и не можем остановиться.— А ты ещё более смелая,— говорит она, и мне очень приятно.В конце концов мы доходим до пляжа. Людей очень много, потому что день жаркий, и мы с Ариной находим тихий уголок за деревьями. Голоса совсем недалеко, но все купаются или загорают, поэтому мы, помедлив, сбрасываем одежду и растягиваемся на горячем песке. Лежать голышом — невообразимое удовольствие. Мы понимаем, что в любой момент нас могут увидеть, но всё равно не делаем даже попытки прикрыться. Мои соски выглядят больше в два раза от возбуждения и горячего ветра. Я чувствую, как воздух колышет волоски на лобке. Я кладу руку на живот Арины, и она спускает мою ладошку ниже. Я чувствую, что между ног у неё мокро. Я сама ошарашена этими ощущениями, и думаю, что я тоже мокрая между ног.— Хочу писать,— тихо говорю я.Арина тут же садится на коленки:— Давай прямо тут. Можно, я посмотрю?Я тоже сажусь, киваю и раздвигаю коленки пошире. Из меня течёт струйка, сильная, потому что я уже давно хочу писать, и подо мной в песке влажное пятно. Когда струйка начинает слабеть, Арина наклоняется и подставляет пальчик. Рассматривает его, мокрый и блестящий, и облизывает. Потом мы снова ложимся. Так же, как сидели, поэтому ступни Арины оказываются недалеко от моего лица. Она вытягивает одну ногу, балуется и легонько касается моей груди.— Проведи по соску,— прошу я, и девушка касается пальчиками ноги моего соска. Арина ласково гладит мою грудь, пальчиками задевая соски. Это несложно, потому что они набухли и выглядят совсем неприлично. Я беру её одну ступню, провожу по своему лицу и целую рядом с пальчиками.Подруга вдруг садится и смотрит на меня:— Знаешь, что я хочу?Я тоже сажусь. Я замечаю, что я в мокром песке, но это даже приятно.— Дай сюда ногу,— просит она.Я протягиваю ей босую ступню. Девушка раздвигает ноги, расставляет их так, что они по бокам от меня — такие длинные! — и берёт мою ступню в ладошку, отряхивает её от песка и нежно гладит. Я внезапно понимаю, что она задумала.— Ты уверена? — тихо спрашиваю я.Арина кивает. Она вводит большой пальчик на моей ноге себе между бёдер, прямо во влагалище. Совсем не глубоко, но я уже чувствую, как там тепло и мокро. Я не знаю, кому из нас сейчас приятнее.— Мы сошли с ума,— шепчу я.— Да,— подруга шепчет в ответ.— Я боюсь глубоко, но так приятно…— Хочешь, я руками?— Давай руками дома,— говорит она.— Я могу не сдержаться, если будет глубоко.Я киваю и продолжаю наблюдать, как она погружает мой пальчик себе поглубже. На её лице появляется странное выражение, как будто ей больно и приятно одновременно.— Всё,— говорит Арина.— Глубже больно.Потом, мокрые и ошарашенные этими моментами, мы бежим к воде и, поднимая тучу брызг, забегаем поглубже, чтобы никто не успел разглядеть, насколько мы голые и мокрые. Долго плаваем, захлёбываемся в набегающих волнах, брызгаемся, стоя по колено в воде за камышами, целуясь в губы. А когда возвращаемся, нашей одежды нет. И мы, голые и напуганные, прикрывая волосы на лобках, пытаемся понять, в чём дело, пока не видим свою одежду: порыв ветра просто отнёс её подальше. Мы обсыхаем, с облегчением одеваемся и, смущённо поглядывая друг на дружку, идём к выходу с пляжа. Ветер всё так же задирает на Арине короткий сарафан, но она, кажется, уже спокойно относится к этому. Мы всё так же босиком шагаем через весь центр города, а когда доходим до дома Арины, заходим в подъезд и, стоя на прохладной плитке, я нерешительно кладу ей ладошку на голое бедро, чуть приподняв ткань сарафана. Арина прижимается ко мне, я глажу её гладкую кожу на спинке и ягодицах, целую в губы, а девушка встаёт пальчиками на мои ступни. Я ощущаю, какая она влажная, когда она прижимается ко мне голым животом…