Глава 26 (1/1)

Время шло. Для меня?— теперь слишком быстро. На кровати в темной спальне давно уже потух и остыл ноутбук. Холодная постель под моей спиной казалась жесткой, подушка?— топкой, как болото. В момент прихода инсайта я потерял опору: меня словно засосало в вакуум, лишенного какой бы то ни было надежды выбраться обратно в мир. В необъятной пустоте на меня парадоксально давили потолок и стены?— спальня схлопывалась до размеров коробки, сминала и разбивала на куски те части меня, что разметались на многие мили вокруг из-за сдетонировавшего слова ?рак?. Какое же страшное слово… Зачем оно вообще существует?..Было ли бы мне легче, если б это был не Клаус, а я?.. Не имею ни малейшего понятия, что страшнее: умирать?— или видеть, как умирает другой… вобравший в себя всю твою жизнь… ставший Солнцем в безжизненном космосе, единственной по-настоящему теплой звездой…Я повторял себе, что это все?— просто догадка… очередная несусветица, с которой я, вероятно, промахнулся, как и достаточно раз до того!.. Чтобы мой мир вновь стал цельным, мне надо только узнать у Клауса, насколько сильно я ошибся,?— и все снова будет хорошо!.. Но что же случится с осколками моего существования, если его ответ… Хрупкое стекло обратится в сияющую пыль и никогда уже не сможет быть собрано в единое целое, пусть и изборожденное трещинами, залитыми клеем.Мне страшно…Мне страшно!..Боже, как же сильно я боюсь… Животные инстинкты зовут меня: тело рвется спрятаться от отчаяния и боли, стремится скрыться в темном углу, в шкафу или под кроватью?— свернуться калачиком и, как испуганный ночным кошмаром ребенок, закрыть ладонями глаза. Вот только мой ужас не развеется с рассветом… Не исчезнет вообще никогда, если я ничего не сделаю!Я не запомнил короткий путь из спальни в гостиную: из головы вываливались любые воспоминания и мысли, не связанные с Клаусом напрямую.—?Иди сюда! —?зло выкрикнул я, крутясь на месте. Где бы ни была оставшаяся камера Клауса, он поймет, чего я от него хочу?— и выполнит это. —?Немедленно приди сюда, ко мне! По губам прочти, сам догадайся?— я тебя жду! Ты же видишь меня, правда?..По правой ягодице прошлась короткая волна вибраций, и как можно скорее я достал из кармана телефон.—?Где ты? —?выпалил я, вцепляясь пальцами свободной руки в волосы на макушке.—?Будьте чуточку терпеливее.В его голосе не прослеживались шелковые нити флирта. Клаус был серьезен как никогда. Серьезен?— и… печален?.. Встревожен?.. Что?!..—?Не уверен, что способен… —?Силы покидали меня. С каждым вздохом я все больше чувствовал себя будто после кровопотери; кружил по комнате, готовый в любой момент потерять сознание. Не сказал бы, что был бы против: так я хотя бы на какое-то время перестал бы тонуть в прибывающей вязкой жиже. —?Нам нужно поговорить, Клаус… Срочно… Не по телефону… Но не думаю, что смогу выдержать и смолчать, слыша твой голос…Тихо повернулся вставленный снаружи ключ. Щелкнул замок, беззвучно открылась дверь…—?Говорить об этом по телефону и не придется,?— ответил Клаус. Привалившись к двери, он отнял мобильный от уха и сунул его в карман легкой темной осенней куртки.—?Запри дверь,?— приказал я, уперевшись ладонями в стол. Мой телефон погас у подножья фоторамки.—?Боитесь, что я уйду? —?бросил он через плечо, выполняя веление.—?От тебя чего угодно можно ожидать…—?Кроме предательства.—?А это что, по-твоему?! —?сорвался я. Вскинув голову, я встретился с полными сожаления глазами Клауса и уже не смог отвести взгляд. Я в ловушке… с тех пор, как впервые увидел его…—?Считаете, в том, что Вы узнали, есть моя вина? —?удивленно приподнял брови Клаус, и я, неотрывно глядя на него, покачал головой:—?Нет… конечно же, нет… Я… —?Слова терялись, выскальзывали, только-только я дотягивался до них, и чем ближе Клаус подходил, тем сложнее становилось не столько формулировать мысли, сколько осознавать, слушать их в голове. Губы дрожали, как и что-то внутри, из-за чего голос ?скакал?, как резко натянутая нить. —?У-у тебя и… и правда… —?Я задыхался. Злость и рыдания поднимались по горлу парой, но застревали, создавали пробку, блокировали слова…—?Опухоль мозга? —?сдержанно прогремел Клаус и сел на стул в шаге от меня. —?Каюсь: я шпионю за Вашей техникой в том числе. Привлечь друга было умной идеей; хорошо, когда есть подобные… ресурсы. Харрисона узнали в итоге сами?Ушам своим не верю!..—?Ты что, серьезно хочешь об этом поговорить?!—?А Вам бы хотелось обсудить что-нибудь другое?—?Блять, да что у тебя не так с головой?! —?распалился я, нависая над Клаусом. Одной рукой я держался за спинку его стула, второй?— за край стола, создавая тем самым живое ограждение.—?По-моему, мы как раз только что разобрались с тем, что с моей головой не так.—?Это шутки для тебя?!—?Извините, исправлюсь. Серьезность ведь от стольких болезней излечила.—?Да ты… —?От разбухающего, как на дрожжах, бессилия мои руки вцепились в воротник его куртки. —?ПОЧЕМУ ТЫ ТАК СЕБЯ ВЕДЕШЬ?! ТЫ ЖЕ…—?Умираю? —?отстраненно закончил он. —?Вероятно. Но мы все понемногу умираем, иначе бы концепция смерти была пустой…—??Вероятно?? —?изумленно повторил я, спуская пальцы по скользкому материалу на едва вздымающуюся грудь Клауса. Он не был зол, не кипел от негодования, в отличие от меня, и его, похоже, вполне искреннее спокойствие еще больше выводило меня из себя. —?Ты что, не знаешь наверняка? Ты не проверялся?.. У тебя диагноз-то вообще есть?—?Да. Мой.Блять, да он издевается!—?Ты ебанный врач?!—?Кирен, не обязательно иметь высшее медицинское образование, чтобы диагностировать заболевания…—?Пиздец, это и есть определение слова ?врач?!—?Вы злитесь… —?с туманной улыбкой проговорил он.—?Я НЕ ЗЛЮСЬ?— Я, БЛЯТЬ, В ЯРОСТИ! ТЫ… ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ…—?Не посмею сделать что? Умереть? Запретите мне?— и посмотрим, кто выиграет!Раньше, чем подумал, я толкнул стул вбок, и Клаус вместе с ним завалился на пол у кухни, левее стола. Либо удар оказался слишком болезненным, либо мое неадекватное поведение?— неожиданным, но Клаус не собирался сию же минуту вставать. Пока он пораженно озирался, явно пытаясь понять, почему пол и стены поменялись местами, мне хватило времени открыть нижний ящик кухонной тумбы и схватить рулон армированного скотча.—?Кирен, Вы что, приматываете мои руки к стулу? —?рассмеялся в пол Клаус, даже не пытаясь меня остановить. Я чуть не устроил ему сотрясение мозга, применил насилие?— а ему весело?! ПОЧЕМУ ОН СМЕЕТСЯ?! РАЗВЕ МОЖНО СМЕЯТЬСЯ, КОГДА ТЫ… когда ты… Мало что видя в сплошном смешении красок, я шмыгал носом и наматывал круги скотча вокруг одной из реек спинки стула и запястий Клауса. Я слышал его нескромные придыхания?— от смеха тряслась его спина, отчего во мне возрастало вконец нездоровое желание обмотать его скотчем целиком, чтобы он потерял способность двигаться и вести себя как клоун… Я не отдавал себе отчета в том, почему делаю то, что делаю, но мне?— самую малость?— становилось лучше, ведь я больше не сидел на месте, в отличие от Клауса. По окончании работы я отложил скотч на стол и вернул стул и порозовевшего от смеха пленника в вертикальное положение. Стул угрожающе качнулся вправо, рискую приложить Клауса виском об стол, но я сумел вовремя его выровнять.—?Прекрасно,?— задорно кивнул Клаус,?— а дальше-то что?Что?.. Я и сам не знал… Я ходил туда-сюда перед стулом, тщетно стараясь сгрести мысли в кучу, и единственное оправдание, которое я себе нашел, это:—?Даже если мне придется волочить тебя на этом ебанном стуле, я заставлю тебя сделать МРТ…—?В этом нет необходимости, Кирен. Когда я только-только начал галлюцинировать, родители отвели меня к врачу. Они были не шибко чувствительными людьми, но не извергами: им было важно здоровье их детей. Образование в головном мозге есть?— это подтвердили доктора; на тот момент?— доброкачественное. Сейчас же я делаю ставку на рак: все-таки столько лет прошло, сомнительно, что все осталось по-прежнему…Кровь сворачивалась в моих венах, руки деревенели, мозг обращался камнем. Последняя ниточка надежды на то, что диагноз Клауса неверен, выскользнула из охладевших пальцев.—?Образование не… неоперабельное? —?Я не желал сталкиваться с реальностью, и искренне жалел, что позволил последнему вопросу вырваться наружу?— как будто молчание что-то бы могло изменить…—?Вполне операбельное,?— пожал плечами Клаус, буравя взглядом дверь.—?Тогда… не понимаю… Почему тебе не провели операцию?—?Я не захотел.—?Прости, блять, что?! —?Нестерпимо сильно мне захотелось ударить его!—?Родители объяснили мне ситуацию и предложили выбор. Я отказался, а все медицинские записи были стерты, чтобы никакая ?добрая душа? не пыталась насильно меня вылечить, нападая на родителей через суд.—?Предложили выбор ребенку, вырезать ему опухоль или нет?!—?Кирен, Вы очень громкий?— у меня появляется звон в ушах. Речь идет не о каком-нибудь уплотнении в ноге, а об операции на мозге. От врачебных ошибок не застрахован никто, и я, оценив все ?за? и ?против?, выбрал отказ от хирургического вмешательства. Не захотел в случае чужого неловкого ?Упс!? стать идиотом, пускающим слюни на воротник.—?Ебать, ты серьезно?! Ты выбрал смерть?— кем это тебя делает, если не идиотом?!—?Однако я все еще здесь, привязан к стулу, с любопытством ожидаю, чем же все это завершится. Может быть, я окажусь в багажнике угнанного такси, кто знает. Маниакально влюбленные мужчины бывают такими… собственно, маниакальными.Его черные глаза сверкали, на губах играла улыбка превосходства, окончательно сбивающая меня с толку. Тело отказывалось слушаться. Медленно я опустился на колени Клауса, держась за спинку стула с двух сторон. Потрясающий?— НЕВЫНОСИМЫЙ! —?мужчина смотрел на меня из-под приопущенных век. Что бы сейчас я ни делал, он не сумеет своевольно уйти?— скотч не позволит. Это… полный карт-бланш… Вот только что я хочу сделать с ним?..—?Я хочу тебя убедить… —?прошептал я, касаясь ладонями его щек, лбом?— его лба. Он двинулся в моих руках как кот, требующий проявить заботу о нем, уделить ему внимание.—?Убедить пойти на что, Кирен? —?тихо спросил он. Теплое дыхание достигло моих губ в невесомом, призрачном поцелуе. —?На ?химию?, облучение, лишение волос, опасную если не для жизни, то для интеллекта операцию, которая в итоге не станет волшебным радужным лекарством, избавляющим от всех недугов, потому что?— ни для кого не секрет?— опухоли возвращаются… Не думайте, что я бегу от по-настоящему глубокого осознания своего положения: у меня было достаточное количество лет, чтобы все осмыслить. Обычно человек не знает, сколько проживет. На него может свалиться кирпич, он может подавиться изюминкой, у него может лопнуть аневризма, о которой он ни сном ни духом. Если другие не обязаны знать срок своей жизни, почему обязан я? Пусть это будет сюрприз. Неприятный, но все же сюрприз. Примерно половину своей гипотетической жизни я уже прожил?— будет не так обидно, как если бы я умер, допустим, в двадцать или раньше.—?Ты говоришь ужасные, страшные вещи…—?В разговорах о смерти нет ничего такого. Вы тоже умираете?— с того самого момента, как перестали расти. Клеточки Вашего тела обновляются с годами все медленнее, с каждым днем Вы приближаетесь к старости и смерти.Я глядел на него исподлобья, оценивая, заложена ли в этого человекоподобного робота функция анализа сказанного и выявления закравшейся между слов грубости, но?— нет! —?он размеренно моргал, думая уже о чем-то своем, и даже ткни я его носом в неделикатное упоминание неминуемо догоняющего меня старения, он все равно бы не понял ровным счетом ничего. Блять, он бы слово в слово мог и на открытке в день рождения написать! Клаус… невозможен! Раздражает своей анормальностью, выводит меня из себя кардинальной непохожестью на всех, кого я только встречал! Подобного ему нет и не будет никогда больше!.. Как в какой-то момент… не будет и… его…Я жался к его телу, припадал лицом к его лицу, и в самом разгаре этих отчаянных, не способных ни на что повлиять ласк губы Клауса нашли мои. Принимая его нежные глубокие поцелуи, я зарывался пальцами в слегка спутанную шевелюру?— непослушную, ровно как и ее обладатель. Его язык переплетался с моим; тихо пела молния куртки Клауса, которую я осторожно, но быстро расстегивал. Чужие бедра под моими чуть приподнимались, брюки терлись о брюки, стало быть, не только мне не терпелось услышать еще и звук расстегивающейся ширинки. Мои ладони нырнули под рубашку Клауса, свободно свисающую поверх тканевого ремня, и тепло его кожи стало последней каплей: дамба моего самоконтроля пала, огромные волны до небес затопили здравый смысл соленой водой и гормонами. Я ненавижу его за упрямство, терпеть не могу за извечную клоунаду, неуместную в подавляющем большинстве случаев! За загадки, приносящие сперва растерянность, а далее?— боль… Я НЕНАВИЖУ ЕГО!.. Но…—?…люблю…?— обронил я в его мягкие горячие губы.Совершенно сбитый с толку, Клаус открыл глаза, немного отстранившись от моего лица. Он смотрел на меня как на пташку, попавшую в силки: с жалостью и противоречащей ей радостью победы.—?Что?.. —?произнес он, точно не веря собственным ушам.Руки высвободились из-под его рубашки и вновь прильнули к щекам.—?Люблю… тебя… Руперт…—?Что?! —?совершенно иначе переспросил Клаус, дергаясь назад, как если бы мои ладони ошпарили его. —?Не надо это говорить! Вы прекрасно знаете: я?— абсолютно другой человек! Я не… Я… Я?— не он,?— поморщился Клаус, так и не найдя нужных слов.—?Разве?.. Пойми, мне нравится ?Клаус?. Но ?Руперт? мне нравится больше: потому что он?— в точности тот же человек, только с историей… Да, она… трагична… и слезы наворачиваются на глаза, стоит лишь подумать о случившемся, но… возможно, именно это печальнейшее прошлое сделало тебя таким человечным…Клаус, секундно нахмурившись, сглотнул?— протолкнул по горлу тронувшие его слова, не позволив им найти место среди воспоминаний.—??Человечным?? О чем Вы, Кирен? Я угоняю машины, похищаю людей, подставляю соперников?— и делаю, очевидно, еще кучу запретных вещей, ужасную суть которых навряд ли сам пойму. Вспомните хотя бы Вашу мать: я до сих пор не понимаю, почему Вы кричали и плакали тогда.—?Чего ты хотел добиться, принося мне ее медальон?—?Вас,?— незамедлительно последовал ответ.—?Ты хотел меня расстроить?..—?Разумеется, нет…—?Напугать?..—?Не в тот раз…—?Обрадовать?..—?Да,?— сверкнули его глаза.—?Привнести… любви и тепла в мою жизнь?.. —?вполголоса спросил я, касаясь губами его шеи.—?Именно… —?Прикрывая глаза, Клаус медленно запрокидывал голову. —?Вы поняли?— я рад…—?Видишь… Ты не плохой человек… Если бы ты им был, ты бы брал желаемое, не тратя время на вежливость. Взял бы меня силой?— в спальне или в лесу.—?А теперь, судя по происходящему, Вы собираетесь взять силой меня?—?Разве это изнасилование? —?улыбнулся я?— и в следующий же миг поймал отражение своей улыбки. —?Ты тоже тянешься ко мне… Так что это… игра?— кажется, так ты говорил?..Клаус не сопротивлялся, пока я расстегивал его рубашку. С ярким, живым интересом он наблюдал то за моими пальцами, то за моим лицом, и всякий раз, как его взгляд опускался и поднимался по моей груди и шее, я практически чувствовал это?— жаром, сливающимся с холодком и мурашками пробегающим по телу. Куртка и рубашка моими усилиями обнажили его торс, замерли под поясницей, протянувшись от локтя до локтя; полностью избавиться от одежды не позволил скотч, по-прежнему связывающий руки желанной добычи…Никогда прежде Клаус не влюблялся в мужчину… В этой мысли, накрепко засевшей в моей голове, было что-то… Честно и откровенно (что, как выяснилось, не одно и то же) Клаус дал мне понять, насколько мало понимает в чисто мужских взаимоотношениях. И сейчас выражение его лица и едва заметно вздрагивающее навстречу моим губам тело подтверждали остроту впервые переживаемых Клаусом чувств и ощущений. Неописуемо сильно мне нравилось дотрагиваться до него, хоть каждое касание и напоминало лишний раз о том, сколь многое нас разделяет, несмотря на физическую близость. Я узнал его страшный секрет: он сломил меня, будет разбивать опять и опять на протяжении всей моей жизни! —?но это?— крохи, по сравнению с теми чертами и повадками, которые Клаус при мне пока еще не проявил.Плавно сползая с его колен на пол, оставляя засосы и блеклые, практически мгновенно исчезающие следы ногтей на его животе, шаткими остатками трезвости я думал о заразной природе безумия.Пряжка ремня звякнула, открывшись…Чем больше Клаус Шлаухайт мелькал перед моими глазами, тем быстрее под сердцем прорастали побеги его второй болезни?— его мании…Пальцы ловко подчинили язычок молнии, и в открывшемся зазоре я увидел темно-синюю ткань, по которой тут же провел губами…—?Кирен… —?Плечи Клауса дернулись: совсем позабыв о скотче, он, надо думать, попытался остановить меня, потому как мои руки, обхватив его за пояс, настойчиво потянули штаны вниз. —?Кирен, я настаиваю на том, чтобы Вы оставили мои брюки в покое. Полагаю, все, что Вы запланировали, можно осуществить, не стягивая с меня штаны.—?Чего ты боишься? —?спросил я, потеревшись щекой через белье о его член. —?Что я увижу твои ноги?..Его брови сдвинулись к переносице?— резко, но то была совсем не злость. Наверное, только такое выражение лица может возникнуть от страха и бессилия, невозможности избежать или отдалить настоящее испытание для психики.—?Почему я, по-Вашему, должен хотеть показывать уродство?—?Я понимаю, почему ты так к этому относишься: это не просто шрамы?— также это и воспоминания о том, что произошло…—?Я научился жить после той трагедии,?— уверенно качнул головой Клаус.—?Серьезно? —?Я хотел припомнить ему ?Руперта??— само разделение на множество разных людей, отдаляющихся от истории бедного Руперта Слэя: как можно смириться с собственным прошлым, но бежать от него без оглядки?! Однако прикусил язык. Ради чего я стану его задевать? Чтобы переспорить, доказать свою правоту?.. Он справляется, полагая, что уже это сделал,?— пусть так будет и впредь…?— Тогда, раз ты смирился, это?— всего лишь шрамы, верно? У каждого есть свой дефект?— это норма.—?У Вас дефектов нет,?— вмиг парировал Клаус, взирая на меня сверху вниз, тем не менее?— словно преклонив колени. —?Вы идеальны…—?Нет, это не так. И все мои дефекты тебе известны, но ты не придал им значения, потому что любые темные моменты моей личной истории для тебя не так важны, как… я… —?Сколь странно было это признавать: что я?— кому-то дорог…?— Значит, и я не признаю в тебе дефектов, как не признавал до сих пор. А, видит Бог, я старался разочароваться в тебе! Держаться от тебя подальше, вести спокойную, размеренную жизнь!..—?Простите…—?…Но традиционная романтика?— тоска. Так?Я благодарно улыбался, в то время как Клаус, приподнявшись, позволил мне продолжить снимать с него брюки. Ткань спускалась с бедер, частично скрытых боксерами?— напряженно натянутыми в паху. Штаны преодолели колени, и постепенно?— дюйм за дюймом?— мне открылись покрывающие голени Клауса шрамы, точь-в-точь застывшая во времени рябь на воде. Зарубцевавшаяся кожа была нежна и бугриста, будто под ней неравномерно осаждалась каменная пыль; будто ее вылепили из глины, придав невообразимый, изощренный рельеф.Брюки шумно упали на пол. Я вел пальцами по жмущимся к стулу ногам, будучи не в силах отвести глаза, повлажневшие от не до конца подавленных слез. Он… горел живьем… Мой Клаус… Мой Руперт…—?Видишь? —?поднял я на него взгляд. —?Не так уж и страшно открыться кому-то.—?Только Вам…Мне было печально и больно?— за него, но повелевала мной отнюдь не жалость. В минуты непомерного волнения возбуждение оставило Клауса, так что член, который я неспешно вобрал в рот, твердел прямо на языке. Помогая мне снять его боксеры, Клаус дернулся вперед?— и головка скользнула по щеке.—?Кирен… —?сбивчиво выдохнул он.Мои скулы с каждой секундой ныли все сильнее?— без систематической практики я отвык так широко раскрывать рот. Я выпустил член Клауса, губами обласкав уздечку и ствол. Почему-то эти прикосновения были так знакомы! — сам этот член!.. Но как такое возможно?.. Меня озарило в момент, когда губы и язык изучали мошонку, а кончик носа упирался в член. Очнувшись от пятисекундного ступора, я сел ровно; пальцы впились в бедра Клауса. Он безвольно склонил голову к правому плечу, как тряпичная кукла, брошенная на кровать. В его таинственной улыбке было все: от понимания того, какое откровение ослепило меня, до гордости, оценить которую мне не суждено.—?Ты… —?открыл я рот раньше, чем продумал, что хочу сказать. Он ждал. Он был терпелив и снисходителен. Высокомерен? Вполне?— даже почти раздетый, привязанный к стулу. —?Может ли такое быть,?— издалека начал я,?— что твой самый первый подарок мне был сделан на заказ?..—?Разве мне следует отвечать? Вы узнали его?— мой ответ не требуется. Я уже был в Вас.Сказанная им пошлость за мгновение перенесла меня в лишенную тормозов машину, мчащуюся с горы. Я не знал и не знаю до сих пор, что хотел выразить?— страсть или ярость, принимаясь интенсивно сосать его член. Пальцы правой руки мягко перекатывали яйца Клауса; под левой ладонью напрягался его пресс, когда моя голова двигалась вниз.—?Кирен, Вы хотите… на этом завершить?.. —?тяжело дыша, спросил он. —?Потому что такими темпами… надолго меня не хватит… Вы старательный…?Старательный?? Боже, только от этого человека можно услышать подобный эпитет во время минета!—?Ни в чем себе не отказывай,?— умиленно улыбнулся я, следом обводя языком венчик. Под лавиной умелых ласк Клаус прикрывал глаза, на его харизматичном лице отпечатывалась нега, просачивающаяся и внутрь меня умиротворяющим теплом. В угнанном такси я не видел его лица ни когда он терся о меня, ?угрожая? войти, ни когда кончал. Ни у кого до него я не встречал такого прекрасного лица, такого чистого блаженства, ничуть не отталкивающего и в финальный миг, оставшийся пьянящей горечью на языке.Поднявшись с пола, я присел на колени Клауса. Он потянулся к моим губам сам, но завершающий шаг сделал именно я. Примкнув губами к его рту, я разделил вкус Клауса с ним самим, улыбнувшимся в процессе поцелуя.—?Любите ?снежки?? —?поинтересовался он, несмотря на очевидность единственного возможного ответа.—?Не против, если с правильным человеком.—?Тогда следующая ?подача? моя.—?Обязательно?— но не сегодня. Сколько времени тебе нужно, чтобы продолжить?—?Минут… пять-десять Вашими усилиями. Разденьтесь.Быстро я стащил пуловер и бросил куда-то назад. Команды, отдаваемые Клаусом, хотелось выполнять молниеносно. Я ждал его инициативности, пожалуй, слишком долго…—?Ближе,?— прошептал он, и я, обняв его за плечи, придвинулся вплотную к его горячей груди.Губы Клауса гуляли по моей шее, все больше сводя меня с ума. Еще держась за разум, я встал, чтобы скинуть штаны и белье, и сразу же вернулся на прежнее место. Без тканевой прослойки бедра Клауса, напрямую касающиеся моих, выжигали: раскаленные, пульсирующие, точно угли, нити протягивались до самого сердца, ускоряя его ход. Головка моего члена размазывала блестящий след на животе Клауса?— мне нравилось тереться о него, нравилось чувствовать его кожей?— безумно хотелось ощутить его в себе… Подаваясь всем телом вперед, я вложил в рот Клауса сосок и застонал от его жадного посасывания. Даже укусы его были нежны и высекали искры во всем моем теле разом. Смоченные слюной, мои собственные пальцы несдержанно, до боли растягивали меня?— настолько сильно я желал быть выебанным им. Человеком, что свел меня с ума…Вместо ненужных слов Клаус приподнял бедра, и по ягодице меня погладил опять вставший член. Я не успел достаточно разработать анус, но и в тот раз было так же, только теперь это не игрушка. Это?— Клаус: мужчина, которого я…—?…безумно люблю…—?И я Вас…Его глубокий темный взгляд словно бы управлял мной: пальцы придерживали идеальный член, на который я медленно, терпя боль, опускался. Я не думал о смазке или презервативах, лежащих в ящике в спальне?— всего в десятке шагов от меня. Рациональностью более я не обладал. Принять в себя Клауса почти ?всухую? было чертовски больно! —?но и приятно. Из-за инициированных мною движений стало только больнее: будто чем дальше, тем больше я рвал себя на куски, что вполне могло бы быть правдой. Однако нарастающих хрипловатых стонов Клауса, смешивающихся с моими, хватило, чтобы перевесить другую чашу весов?— чтобы отдаться блаженству…—?И… как тебе… секс с мужчиной? —?искушенно сверкнул я зубами, не сбавляя темп. Дрожащие руки сжимали спинку стула, стопы лишь пальцами и подушками упирались в пол.—?Божественно… —?проникновенно застонал Клаус близ моего уха. —?Внутри Вас просто восхитительно… Если бы я не был связан, ебал бы, как животное, Вас прямо на полу до потери сознания… Возможно, в таком случае и Ваш обморок… меня бы не остановил…Хочу этого!.. Хочу…—?…Но пока Я трахаю тебя… так, как сам того захочу… —?Глубже, хоть и медленнее насаживаясь на его член, я приблизился губами к уху Клауса, и мое щекочущее дыхание спровоцировало его довольный полустон. —?Руперт…—?Кирен, прек…—?Я сказал: ?Руперт?… Ты понял?.. Я люблю этого человека… Я хочу быть с этим человеком… С тобой…Я повторял его, новое для меня, имя, раз за разом проводя рукой по своему члену. Наслаждение от этого смешивалось с ритмом нашего секса, со срывающимися голосами, с пошлыми хлюпающими звуками и шлепками плоти о плоть. На почти одновременном пике мы чуть ли не рыдали в потолок. Я кончал Клаусу на грудь и живот, плотнее обхватывая его член нутром, наполняясь его спермой. Мы дышали в губы друга друга, счастливо посмеиваясь и считанные минуты не помня обо всех кошмарных составляющих наших жизней.Не представляю, как смогу существовать без него…В Руперта Слэя, мальчика, пережившего огненный ад, я безумно влюблен…