3. Достопочтенный одинок. (1/1)

Старейшина Юйхен сидел за плотной ширмой в тронном зале Пика Сышень. Сегодня император решил устроить официальный прием, с танцами и музыкой, и, по ведомой только ему причине, велел учителю на нем присутствовать. ?Наставника Чу? посадили за плотной ширмой, за которой никто не мог разглядеть даже его силуэт, но вот Чу Ваньнину из своего укрытия было все неплохо видно. Его запястья сжимали словно оковы драгоценные браслеты, в волосы впивалось бесконечное число заколок. Тасянь-Цзюню нравилось наряжать его как куклу, облачать на свое усмотрение. Сейчас он решил одеть его в черное одеяние, наподобие своего, только силуэтом проще и вышитое не золотом, а серебром. Прошло больше месяца, как Мо Жань первый раз овладел им. Из этого месяца больше половины ночей он посещал его комнату. Если Достопочтенный был в хорошем настроении, он мог сперва рассказать что-то, или просто поужинать в присутствии учителя, и только потом уводил в постель, требуя ласк и утех. Если в плохом, а это было чаще- просто набрасывался на него как зверь, овладевая на полу, кровати, опрокидывая на стол… Но никогда не спрашивал ни о чем. А зачем спрашивать вещь? Чу Ваньнин как никогда себя ощущал вещью. Им пользовались, когда хотели, никогда не уточняя, что он при этом думает. Он ничем не лучше салфетки, которой Тасянь- Цзюнь промокнул губы после ужина, и за ненадобностью бросил на пол. Желания Достопочтенного были бесконечны, даже после ночи горячего секса он был готов продолжать. Ему нравилось видеть, как от бессилия слезы выступают на глазах учителя. А еще больше нравилось наблюдать, как смущение, ненависть и желание борются в нем, доводить до пика наслаждения и насмехаться над его телом, которое не в силах было противостоять. Телом, которое принадлежало ему и которое он сломил. После этих ночей Чу Ваньнин отлеживался весь день, не в силах встать с постели. Достопочтенный заставил Чу Ваньнина пролистать самые постыдные книги, а затем повторить то, что на них изображено. Эти несколько ночей стали для учителя настоящим испытанием. Достопочтенный велел пошить ему разные наряды, которые было приказано одевать день за днем. Достопочтенный приказал использовать духи и масла, от которых Чу Ваньнина едва не тошнило. А еще в его спальне теперь установили огромную кровать, накрытую красным балдахином. Это совершенно точно показывало, чего именно ждет Император. Сперва Юйхен думал, что после нескольких ночных безумий Мо Жаню приесться такой род занятий. Ученик сам много раз повторял, как ему противно даже держать в руках своего учителя. Так зачем он приходил на следующую ночь и снова требовал того-же? Заиграла новая музыка и в зал выбежали полураздетые девушки, начиная танец. Одна за одной они подходили к трону, старясь показать себя во всей красе. Чу Ваньнин потянулся и взял рисовый шарик с тарелки. При этом украшения на голове зазвенели, словно колокольчики. А чем он лучше этих разукрашенных девиц? Возможно даже хуже. Чу Ваньнин много раз приходил к выводу, что его собственная порочность нисколько не меньше. Разве он не ловил себя на мысли, что эти поцелуи ему приятны? Что когда Мо Жань обнимает его ночью, учитель совсем не против и лишь гордость заставляет его отстраниться. Как же он себе отвратителен. Он должен ненавидеть Тасянь-Цзюня… но не мог. Ранее даже касание рук с другим человеком он считал чем-то интимным. Впрочем, редко когда кто-то касался старейшину Бэйдоу. А сейчас он всем обнаженным телом чувствовал тело другого человека, отдавался ему. На его коже оставался чужой пот, чужие губы касались самых сокровенных мест, о чем даже не мыслил Ваньнин ранее. Эта физическая близость, касания, два горячих тела двигались едино… Оказывается это может быть настолько одурманивающим, пьянящим и в то же время несущим боль и унижение. Танец превращался во что-то окончательно распутное. Девицы целовались посреди зала, ласкали тела друг друга и извивались на потеху скучающему императору. Чу Ваньнин сжал чашку и отвернулся, ожидая завершения. В этом дворце у него не было друзей, и быть не может. Были только враги и их слуги. Аплодисменты дали понять, что действие закончилось. Евнух огласил ?Господин Цзу Мей Лин? и в тронный зал вошло несколько людей с дарами. Последовали долгие льстивые речи. Чу Ваньнин уже месяц не получал никакой информации о происходящем в мире и сейчас прислушивался к каждому слову, надеясь услышать знакомые имена. Но по итогу все сошло в длинные речи и признания в верности Императору. Чу Ваньнин снова взял сладкое и налил вина. На празднике подавали изысканные кушанья и деликатесы, но почти все они были щедро сдобрены острым перцем в угоду вкусовым предпочтениям властелина дворца. А острое Чу Ваньнин не ел. - О Милостивый император, позволь преподнести тебе еще один подарок. – лебезя и едва не ползая перед императором на животе, торговец приказал скинуть покрывало и представил на глаза Тасянь-Цзюня юношу, обнаженного по пояс и увешанного легкими лентами, начиная расхваливать его красоту и умение танцевать. Чу Ваньнин бросил взгляд на Мо Жаня и в его глазах вспыхнул огонь гнева. Его ученик сидел на троне, развалившись и оперевшись о подлокотник, и самым похотливым взглядом рассматривая новый подарок. Юйхен сжал в руке чашку. Почему это его задевало? Еще до того, как ученик покинул учителя было известно, что Мо Жань никогда не стремился сдерживать свои желания и имел обширный опыт, будучи постоянным клиентом в борделях. Чу Ваньнин еще тогда знал, но почему сейчас видя желание к другому… он так полон гнева? Заиграла музыка и этот юноша стал танцевать. Чу Ваньнин следил глазами за каждым его движением, начиная соглашаться с попреками Мо Жаня. Никогда ему не двигаться так… соблазнительно, вымеряя каждый жест. Никогда он не сумеет так распутно зазывать к себе каждым движением бедер, никогда не сможет изобразить на лице эту томную полную страсти улыбку. Сердце бешено колотилось в груди. Этот распутник подошел к трону начиная танцевать прямо у носа императора, изгибаясь всем телом. Когда же рука Мо Жаня коснулась его талии, он выгнулся, словно в момент соития. Чу Ваньнин сцепил зубы и отвернулся. Лицо горело от гнева. Если бы он был прежним собой, он достал бы Таньвень, отхлестал наглеца, а ученика оттащил в библиотеку, заставляя раз триста переписывать нравоучения. Какой глупый собственнический инстинкт!Толпа ахнула. Чу Ваньнин оглянулся. Император усадил парня себе на колени, поцеловал и отпустил обратно в зал, следя за ним жадным взглядом, а потом оглянулся на ширму, за которой сидел Юйхен, словно чувствуя на себе его взгляд. Тасянь-Цзюнь ухмыльнулся и осушил бокал вина. В этот вечер Чу Ваньнин отослал слуг и сам начал остервенело вытаскивать проклятые шпильки из волос, скидывать с себя эти тяжелые браслеты. Почему ему было так обидно? Разве Мо Жань не давал ему много раз понять, как сильно ненавидит, как он тошен ему. Каждый раз слыша эти слова, сердце учителя разрывалось от боли. Он не мог выдрать из себя эту любовь, это желание. Сколько раз он надеялся, что сейчас в двери войдет не этот голодный до страсти зверь, а его прежний ученик … Чу Ваньнин упал на пол, поджимая под себя ноги и обхватывая колени. Почему Император не приходит? Почему он сейчас ждет его? … Но в ответ была тишина. Почему мысль о том, что Мо Жань в эту ночь будет наслаждаться с другим, сейчас стала так мучительна для него? Он сидел на полу всю ночь, от каждого шума поднимая голову. Сердце начинало бешено биться, но дверь все так же была закрыта. Воображение рисовало самые развратные сцены, которые могли происходить в покоях Императора. Он почти видел перед собой оскалившееся и довольное лицо Тасянь-Цзюня, наблюдавшего за танцором. Увидев этого юношу, Чу Ваньнин понял, какие именно мужчины нравятся Мо Жаню. Нежные, изящные. Знающие толк в удовольствиях и легкие в общении. Разве он был таким? Нет. Вот почему ему не удалось тронуть сердце Мо Вейюя … Ши Мэй, нежный и хрупкий, словно цветок. Разве старый, закрытый в себе, занудный учитель мог с ним сравниться? Он просто убожество, которое осмелилось надеяться на что-то. Утром слуги нашли его лежащим на кровати в одежде. Украшения беспорядочно разбросаны по полу. Они молча собрали все и подали завтрак. Чу Ваньнин не стал их ни о чем спрашивать. На следующую и следующую ночи император так и не пришел. Чу Ваньнин сидел у окна, делая вид, что погружен в чтение. Наступала четвертая ночь. Он уже давно перестал ждать, убеждая себя, что так только лучше. Что вообще ждать и потворствовать своей темной страсти к Мо Жаню- самое низкое, что он может делать. Не первый год пытался вырвать росток этой любви из сердца. Но сейчас, ночь за ночью ощущая на своем теле горячие губы ученика…мысли раз за разом возвращались. К полуночи он понял, что может заснуть сидя, встал, погасил свет и сел на край кровати, пытаясь собраться с мыслями. Он выпрямился и закрыл глаза, стремясь найти равновесие и начать медитацию. Дверь в павильон резко распахнулась. Достопочтенный ворвался в Павильон, как лавина. Прошелся по комнате широкими тяжелыми шагами, вдруг резко пнул чайный столик, приборы и фарфор разлетелись на мелкие куски. Как тигр он ринулся к кровати, схватил Чу Ваньнина за плечи и сильно встряхнул. - Из-за тебя! Из-за тебя я никогда не обрету покой! Никогда не познаю счастье! Все … все из-за тебя! – его голос срывался от ярости. Он отшвырнул учителя от себя, как нечто мерзкое. Чу Ваньнин опрокинулся на кровать, но стоило императору отойти, как он выпрямился и сел на прежнее место, откинув назад волосы. Вдруг он понял, что края его одежды в местах, к которым прикоснулся Мо Жань были испачканы. Что-то темное… в тусклом свете не понять, но запах… кровь!? - Ты ранен? – он обратил взволнованный взгляд на ученика. - А ты так жаждешь этого? – процедил сквозь зубы достопочтенный, - Нет… я вырвал его сердце! Вырвал и скормил своему псу. Он хотел подарить мне его, и я его забрал! – он закинул голову назад и рассмеялся. Чу Ваньнин слушал его и не верил своим ушам. Это не может быть Мо Жань. Нет…. Это было похоже на безумие. Но его ученик никогда не был безумцем.Он поднялся, подошел к достопочтенному, которого трясло от гнева. - Сядь. Тебе надо отдохнуть. Спустя пол часа Мо Жань лежал в кровати рядом, почти полностью погрузившись в сон. Чу Ваньнин лично принес полотенце и теплой воды, вытер следы крови с его рук и лица. Одновременно он старался нажать на нужные точки на руках, чтобы расслабить, успокоить, погрузить в сон. Он уложил ученика и лег рядом, присматриваясь к тому, как тот беспокойно во сне вздрагивает. Спустя время сон стал спокойней и глубже, дыхание размеренней. Если бы Юйхен сохранил свое духовное ядро, он сейчас окутал бы Мо Жаня специальным заклинанием, помогающим спать без кошмаров. Но сейчас он мог только касаться его руки, когда достопочтенный начинал ворочаться во сне. - Мо Жань… – сам не понимая почему, он позвал его. Черные ресницы дрогнули, брови нахмурились. Мо Жань спал. Сам не понимая почему, повинуясь сиюминутному порыву, Чу наклонился и слегка коснулся губами щеки императора. Тот лишь глубоко вздохнул в ответ. Чу Ваньнин снова поджал колени. Он никогда не получит любви, никогда не услышит слов благодарности, никогда не увидит нежности во взгляде. Но его сердце замирало при виде умиротворенного лица своего ученика. Почему-то сейчас ему было особенно одиноко. В одной книге написано ?Одиночество — это не то момент, когда ты один. Одиночество — это когда ты покинут тем, кто тебе нужен.?Мо Жань был покинут тем, кто ему был дорог и кого он желал превыше всего в мире. Чу Ваньнин несмотря на то, что любимый человек лежал совсем рядом, тоже был покинут. Покинут навсегда. Непонятно, в какой момент его сморил сон. Он проснулся уже утром. Мо Жань сел на кровати, видимо пытаясь понять, что же так убаюкало его и заставило нарушить планы…. Рывком он сорвал с учителя одеяло. Чу Ваньнин приподнялся на локте. Они оба были полностью одеты, хотя Тасянь-Цзюнь обычно разрушал это препятствие очень быстро. Вдруг его пнули в живот коленом и столкнули с кровати. Глотая воздух Чу Ваньнин попытался подняться, но Достопочтенный наклонился, намотал его волосы себе на кулак и поднял лицо учителя к себе. - Ты уклонился от своих обязанностей вчера. Достопочтенный очень недоволен. И снова швырнул его на пол. - Слуга! Лю! Дверь распахнулась и вбежал евнух. - Наказать. Сто плетей. Мо Жань переступил через тело Чу Ваньнина и вышел из Павильона Алого Лотоса. ~Свист кнута. Пятьдесят два, пятьдесят три. Чу Ваньнин стоял на коленях, обнаженный по пояс посреди площади. Пятьдесят три. Кнут взлетал и опускался на тело, разрывая кожу. Словно бисер по снегу разлетелись красные капли. Пятьдесят четыре. Метель. Снег облепил окровавленную спину, холодные капли стекали по лицу. Ледяной ветер пронзал насквозь. Пятьдесят пять. Метель усиливалась, слег залеплял даже глаза. Семьдесят семь. От холода он уже смутно ощущал боль, или она в целом притупилась. Тело старалось защитить себя само. Восемьдесят пять. Сможет ли он встать? Девяносто три… Еще немного потерпеть. Сто. Он выдохнул горячий пар. Небо серое и тяжелое, свинцовые тучи покрывали небеса. Юйхен постарался встать, но ноги подкосились. Сзади на него бережливо слуга накинул плащ. - Господин, обопритесь о мою руку. Вы можете идти? - Думаю да. Сквозь эту метель дорога до павильона Алого Лотоса была бесконечной. Когда ненавистная зима кончится? Когда дверь в павильон отворилась, теплый воздух почти обжигал замерзшую кожу. Евнух помог добраться ему до постели. Чу Ваньнин был не в силах согреться и его руки тряслись, как у старика. Слуга принес таз с водой и стал промывать раны. - Император очень сердит на вас. Он не велел даже лекаря позвать. Чем вы так прогневали Достопочтенного? - Я не знаю. Кое как замотав спину бинтом, его оставили отлежаться под одеялом. Мокрые волосы липли ко лбу. Растопленная печь не спасала. Чу Ваньнина трясло от холода и боли. Спина была полностью исполосована кнутом. Он отказался от еды и питья, потому что не мог встать и взять тарелку, а просить помочь было унизительно. К ночи он уже с трудом мог сдерживать стоны. Тело продолжало трясти в лихорадке. Адская боль в груди и спине не давала двигаться. Если бы еще собраться с мыслями, но они путались и разлетались в щепки, а щеки пылали от жара. В помещение вошли. Горло разболелось так, что он даже не смог окликнуть слуг. И к лучшему. Одеяло откинули, и мужчина лег сверху, сразу устраиваясь между ног учителя. Чу Ваньнин привычно поддался ему и тут же вскрикнул от боли, пронзившей спину, когда его пластом уложили на простыни. Мо Жань задрал полы его одежды и гладил по обнаженным ногам учителя, по его бедру, потом склонился над лицом и стал требовательно терзать губы. - Нет… не надо… –прошептал Юйхен уперся слегка в грудь императора, пытаясь отвернуться. Мо Жань навалился снова всем весом, выбив из груди Чу Ваньнина очередной крик боли. Он чувствовал, как ученик возбужден и готов к соитию. Возбужденная плоть упиралась ему в бедра и лишь одежда Тасянь-Цзюня пока разделяла их. Черные глаза императора следили за каждым его вздохом. - Нет, нет…не надо… Ах! Нет! – от жара слова путались, он пытался отстраниться, но безуспешно. Император справился со своей одеждой. Видимо нетерпение его было таково, что он не посчитал нужным раздеться полностью. Длинные белые пальцы крепко обхватили талию Ваньнина, вжимая в кровать и император подался бедрами вперед. Горячая плоть пронзила тело. Чу Ваньнин судорожно выгнулся. Размер Мо Жаня был невыносимо большой, а соитие с ним слишком болезненным и опасным. - Мо Жань, Нет! Он захлебнулся в пронзительном крике, когда тот стал резко вторгаться в его тело, не считаясь ни с какими ранами на теле любовника, прижимать к себе за бедра, заставляя тело учителя полностью принимать плоть в себя. Потом он закинул ногу Чу Ваньнина себе на талию, заставляя того приподнять таз, таким образом снова раз за разом входя своим мечом. Чу Ваньнин покорно принимал его внутрь, даже уже не стараясь подавить стоны боли. Его язык заплетался, он не мог произнести ничего более связного чем ?нет?. Сильные толчки словно хотели раздробить его кости и смешать внутренности. Больно… - Обхвати меня ногами. – он хлопнул его по бедру и качнулся вперед, снова пронзая внутренности. Ваньнин словно не слышал приказа и лишь отвернулся от Мо Жаня. Горячее дыхание императора обожгло его щеку. - Ты думаешь, что безразличие сохранит твою чистоту? К концу ночи ты будешь полон моего семени… вот что сейчас наполняет твое нутро, учитель. Сейчас Член Мо Жаня двигался в нем не так стянуто, чем в первые несколько раз. Тогда император ругался, словно Чу Ваньнин был обязан делать подобное раньше. Он растягивал его тело пальцами, а этот момент был особо унизителен для учителя. Что только подогревало желание Тасянь-Цзюня. Тогда только к концу ночи Чу Ваньнин был способен принять его в себя сразу. Этот зверь вбивался в него до отчаянной боли, царапал и без того израненное тело и сжимал до синяков. - Ты чувствуешь, как ты принадлежишь мне? Чувствуешь это? Ты ничтожество, которое полностью в моей власти, ты – простоя моя шлюха. Ничтожество. Ненавижу тебя… ты слышишь? Ваньнин уже терял остатки сознания от боли. Исполосованная кнутом спина, кроме этого, жар от начинавшейся простуды. И при этом он был вынужден принимать в себя императора, ублажая его, слушать как его ненавидят и как он презренен. В довершение всего это сотворил с ним Мо Жань. Человек, который был ему так дорог, в которого он верил…Достопочтенный, толкнулся бедрами еще несколько раз, стараясь войти во всю длину, и горячая струя спермы обожгла изнутри. Жаркое и напряженное мужское тело нависло над Чу Ваньнином, видимо Достопочтенный хотел его поцеловать. Чу Ваньнин встретился глазами с императором. Это бесконечное отвращение и ненависть в глазах ученика. И тут Юйхен зарыдал. Он не понимал, почему именно сейчас плотина боли прорвалась, но поток слез остановить не мог. Он почти взвыл от обиды и боли, которая терзала не только тело, но и душу. Беспомощно лежа под учеником, цепляясь в простыни, за одежду Мо Жаня, он рыдал навзрыд. Слезы безостановочно текли по щекам, и он никак не мог взять себя в руки. В голове вертелось ?За что? За что так??Тасянь-Цзюнь замер. Он не раз за эти ночи доводил учителя до слез, вернее сказать, он не успокаивался до тех пор, пока тот полностью не лишался воли, пока не видел слезы на глазах. Но сейчас… этот взрыв эмоций? Это совсем не походило на сдержанного, привыкшего прятать чувства учителя. Тот безудержно плакал, вцепившись руками в полы черного одеяния императора. Растрепанный после секса, с белесыми развратно разведенными ногами, полностью сломленный, как фарфоровая красивая кукла. Мо Жань поджал губы и почти зарычал. - Ты снова горишь? – тяжелая рука властно прижалась к щеке. Повисла тишина, потом он окликнул его. – Учитель? Чу Ваньнин мог только дрожать, от боли, холода… все смешалось. К физической боли остро примешивалась невысказанная обида, разочарование, растоптанные невысказанные надежды. Юйхен пытался что-о сказать, но не мог понять, что от него ждут. Он почти бессознательно мотал головой по кровати, прижимая ладони к груди мужчины, в тщетной попытке отстраниться. Тасянь-Цзюнь отпустил обнаженное тело из рук, заворачивая в одеяло. - Сколько можно болеть!? – в голосе было столько злости, что Чу Ваньнин сжался в ожидании удара. Вслед за слезами пришло опустошение и слабость. Он не мог двигаться, только тело сотрясалось от бесконечной дрожи. - Твою мать, сколько можно!? – Тасянь-Цзюнь сел рядом, ощупал его лоб, шею. Движения резкие, грубые, собственнические. Он подошел к двери, толкнув ее, - Где слуги, когда нужны? Скажите… пусть принесут чай, мед… еще что, то… у нашего учителя снова жар. Пусть лекарь … нет, просто лекарства. -Он оглянулся на лежавшего на кровати Чу Ваньнина – Бинты и мазь для ран. И снова захлопнул дверь у носа слуги. Подошел к кровати и сгреб Чу Ваньнина в охапку. - Если ты надеешься умереть, это бесполезно. Ты понял? Достопочтенный не отпустит тебя, пока сам не пожелает. Ты понял? – Он встряхнул его еще раз, - Открой глаза, когда я с тобой разговариваю! - Мо…Жань, я же сказал… я не брошу тебя. Тасянь-Цзюнь отвернулся от него. Какое-то сомнение мелькнуло в его глазах взамен ярости и ненависти. - Лучше бы ТЫ бросил, сохранив при этом жизнь Ши Мэю. Тогда бы я вспомнил тебя даже с благодарностью. – голос низкий, хриплый. Он швырнул Чу Ваньнина на кровать, вырвав этим еще один тяжелый вдох с болью. Некоторое время они провели в тишине. Учитель, сжавшись на кровати, и сидящий рядом ученик, который в задумчивости положил руку поверх одеяла, и смотрел в пол. Слуги внесли свет, горячей воды, тряпки, лекарства, чай… Первым делом Мо Жань налил теплый напиток, сел на кровать, помогая учителю приподняться. Так как руки Чу Ваньнина все еще тряслись, он помог донести чашку ко рту, но получилось сделать всего пару глотков. - Давай, пей… сам Достопочтенный поит тебя. Ну же, учитель. Тебе всегда нравился этот чай. Чу Ваньнин разлепил сухие губы и через силу выпил все, что ему подавали, даже противные пилюли, даже отвратительный сироп, хотя зашелся потом в кашле. - Теперь ложись на живот, я сам обработаю твои раны. Лекарство унимало боль, а горячий напиток согревал внутри. Если бы им так распоряжались какое-то время назад, Чу Ваньнин убил бы наглеца. Но эти несколько недель многое изменили в его жизни. Он привык действовать механически. Как марионетка. Впрочем, … повернуться на живот, чтобы твои раны обработали, куда в душе приятней, чем повернуться и встать на четвереньки, чтобы император насладился тобой. Когда Достопочтенный хотел, его руки могли даровать не только боль. Тело учителя было исполосовано. Лишенный духовных сил, он вряд ли сможет это заживить быстро. Тасянь-Цзюнь ощутил некоторую досаду. С одной стороны он не мог оставить своему учителю силы, а с другой- сделав его обычным человеком и уничтожив духовное ядро, он уничтожил источники его выносливости. Теперь то, что мог вынести великий старейшина Юйхен не мог вынести человек, распростертый без сил на кровати. Хотя учитель даже обладая духовной энергией не хвастался идеальным здоровьем. Проклятье! Если он и вправду хочет сохранить ему пока жизнь, придется вести себя более осмотрительно. Не приди он сегодня ночью, возможно уже завтра раны загноились, а простуда перешла в воспаление. Проклятье Небес! Даже в этом учитель словно встает поперек его желаниям! Чу Ваньнин лежал без сна, наслаждаясь минутами без боли. Он был так вымотан за сегодня, истощен, что не в силах был заставить себя двинуться. Мо Жань умело перебинтовал его, помог одеть чистое и уложил. Хотелось сказать: ?Спасибо?. Но слова застревали в воздухе. Достопочтенный сидел рядом, задумавшись о чем-то. Он постоянно хмурился и сжимал кулаки. Белая рука легла на черную ткань камзола. – Ты ляжешь? Мо Жань оглянулся на него так резко, что Юйхен был в эту секунду уверен- сейчас Император снова выплеснет на него негодование. Вместо этого он сорвал верхнюю одежду и лег рядом, откидываясь на спину, глядя в потолок. - Ты не хочешь прижаться к Достопочтенному?Чу Ваньнин отвел глаза и молчал. Он всем телом ощущал гнев человека, лежащего подле него, исходящие от ученика нетерпение и нарастающую ярость. Но он был настолько измотан болью, температурой, усталостью… у него не было сил даже ответить. - Отвечай на вопросы Достопочтенного, или я накажу тебя…- Мо Жань придвинулся так, чтобы их лица почти соприкасались, потом запустил пальцы в волосы учителя, притянул ближе и начал целовать, жадно, требовательно. Затем Достопочтенный покрыл горячими поцелуями все его лицо, шею и вдруг резко отвернулся. Чу Ваньнин легко догадался почему. Мо Жань был возбужден, он жаждал сейчас выплеснуть это чувство, но не получалось, приходилось сдерживать себя, что вызывало настоящую ярость. Что до Юйхена, признаться про себя, но эти поцелуи были самым приятным, что подарил ему этот день. В них не сквозила эта жестокость, его не пытались унизить, скорее напротив, почти ласка. - Ты уезжаешь? - Да. Ошметки из Жуфэн все не успокоятся. Все готово к отъезду. Меня не будет около месяца, – он скосил взгляд на учителя. Станет ли требовать отступить, не поднимать оружие против невиновных? Снова заступится за других? Но Чу Ваньнин коснулся плеча ученика. – Береги себя.