22. Причины ненависти (1/1)

Настасья шла вместе с викингами к дому прошлого конунга, внимательно слушая рассказ Хольда, идущего рядом:- У Дархема осталась жена и сын, думаю деньги они возьмут с радостью. Они им понадобятся на новом месте. - Им есть куда пойти? - У Хильды отец еще жив. Живет в Вестфолле. Она всегда может вернуться к нему. – задумчиво покусывая усы, сказал Хольд и, постучав в дверь большого и длинного дома, посмотрел на Настасью. Дверь открыла высокая рыжеволосая женщина в бело-красном сарафане. Ее вьющееся волосы были частично заплетены в косички, а голубые глаза с подозрением смотрели то на Хольда, то на темноволосую девушку.- Здравствуй, Хильда. – Хольд кивнул ей. – Можно войти? Она усмехнулась, открывая дверь:- Полагаю, если пришел ты, вместо моего мужа, то он пирует с Одином? Скорее рыбы им... - Да, - Хольд вошел, и Настасья с викингами зашли следом. Девушка с интересом осматривала обстановку.Плохая укрепленность дома. Открытый второй этаж, с которого спокойно можно убить любого человека, окна без ставней. Удивительно, как с таким подходом к безопасности, викингов считают хорошими воинами… Женщина села за широкий стол и выразительно посмотрела на Хольда:- С чем пожаловал? Метишь на место конунга? - Я теперь буду конунгом, - Настасье надоели любезности и шутки про мертвых. Дел предстояло сделать слишком много, а на длинные речи и гулянки до утра времени не было. Она достала кошели с золотом и бросила на стол перед женщиной. – Тут двести золотых. Этого вполне хватит на безбедную жизнь где захочешь, да еще и твоим детям останется. Собери свои вещи сегодня и уезжай. Хольд, скажи своим, чтобы проследили за этим, а теперь покажи мне дом. Дождавшись, пока Хольд, запинаясь переведет сказанное, она встала под ненавидящим взглядом женщины и прошлась по залу, заглядывая в комнаты. Женщина на повышенных тонах говорила Хольду что-то про чужаков и про традиции. Настасья уже худо-бедно понимала их речь, но с постановкой длинных предложений у нее были проблемы. Рявкнув что-то, женщина встала и пошла наверх, в одну из комнат. Хольд отправил с ней пару викингов, а сам подошел к Настасье:- Она взяла деньги, но сыпала проклятьями на твою голову. - Это я уже поняла. – она улыбнулась. – У вас все женщины такие?- Какие? – он удивленно хлопнул глазами.Дурные.- Свободные? – сказала Настасья на его языке и он улыбнулся. - Да. Большей частью. У нас женщина должна быть воином, потому что мужчины часто ходят в походы. Так что, наши женщины такие. – кивнул он. - Это хорошо. – расплылась она в кривой улыбке. – Тогда, пожалуй, я здесь задержусь… Плотники у вас есть? Или вы сами все по дому делаете? Хольд пожал плечами:- Иногда сами, но чаще рабов используем. - И много рабов у конунга? – Настасья заглянула в большую, светлую комнату, где на полу было шесть лежаков. Видимо, от шести и больше…- Они все собственность Хильды и уйдут с ней. Тебе самой придется купить себе рабов, - он усмехнулся. – Или сделать. Осенью мы часто ходим по реке, там много деревень, можно поживиться. - Ну, - она ухмыльнулась. – Вы уже поживились, когда спускались к морю. Перед нашей встречей. - Наплодятся еще. – пожал плечами викинг. – Итак, ты пойдешь осенью в поход? - Возможно. – Настасья вышла из комнаты и пошла по другим. Везде было серо, скучно и мрачно. Услышав снова повышенные тона и шаги по дощатому полу, она смотрела на рыжую женщину с ребенком на руках, которая что-то презрительно выговаривала викингам, сидевшим внизу за столом. За женщиной следовало четыре женщины в простых сарафанах и двое мужчин. Все шестеро несли тюки и мешки в руках. Женщина вышла из дома, и Настасья тоже пошла к выходу.- Я на торжище. Я так поняла оно справа от пристани?Хольд кивнул:- Пойти с вами? - Не стоит. Я справлюсь. – Настасья взяла со стола серебряный круг с какой-то замысловатой гравировкой и надела на себя. – Это же тот самый символ конунга, о котором ты говорил?- Да. – Хольд сел за стол с остальными викингами, хмурясь. – Мы предупредим людей, что у нас новый конунг. И пригласим на пир. Делай что хочешь, главное не мешай. Настасья вышла из дома и направилась к своему кораблю, позади также молчаливо, как и всю прошедшую неделю за ней следовала Елена. Словно тень. Эта внезапная смена поведения на полное противоположное своему обычному ее настораживала, и она ждала, когда девчонка взорвется в очередной раз, но та продолжала вести себя безучастно и покорно. Так, словно Настасья ее сломала. Но я тебя не ломала, дрянь… ты затаилась и выжидаешь. Вопрос в том, чего именно? Возможности сбежать или возможности убить меня? Дойдя до корабля она забрала свои сундуки, размотав с них острые мечи и оставив только железные пруты. Подхватив их, она потащила все наверх, а потом к торжищу. Самое поганое, что дом конунга стоял на возвышении от остальных домов и был самым массивным и большим. Таскать сундуки туда-сюда ей не хотелось и потому она решила сразу купить себе рабов – плотников, чтобы они сделали дом таким, в котором она чувствовала бы себя в безопасности. Вес сундуков ее не напрягал, но они занимали ее руки полностью и были слишком массивными, это раздражало. На торжище она сразу отдала приказ Елене:- Найди для нас одеяла, подушки и пледы. Для себя смотри одежду большую. Скоро будет расти живот. И присмотри пару лошадей. Иди. Девчонка тут же развернулась и ушла в сторону, а Настасья двинулась в конец рынка, где было скопление людей, а на деревянном возвышении стояли связанные люди. Это я удачно попала. Распродажа?Она прошла в толпу народа и, протиснувшись к помосту, прислушалась в речи, которую более-менее понимала. Всю эту неделю, она разговаривала с Хольдом на его языке и если что-то не понимала, просила его объяснять значение слов. Настасья усваивала язык быстро, поставив себе это целью и не понимала почему Хольд удивляется ее памяти. Он говорил, что обычно языки даются труднее и на их изучения иногда требуются года. Тратить года на изучение этого, Настасья считала потерей времени, поэтому каждое слово намертво впечатывала в себя, связывая его с кучей ассоциаций. - Молодые и крепкие мужчины! Юные и красивые женщины! – кричал торговец, который вообще на викинга похож не был. Разве что его борода была с косичкой, как было принято у них. Торговец подошел к одному из мужчин повернулся к толпе. – Северянин из славного града Новгород! Цена двадцать золота! А этот паренек из города Чернигов! Торговец продолжал распинаться, а Настасья, закатив глаза, пошла к помосту и, поднявшись, сама подошла к мужчинам, отстраняя от себя кинувшегося к ней торговца:- Умолкни. – бросила она ему на его языке и повернулась к мужчине, говоря по руски. – Мне нужен плотник. Среди вас есть такой? Мужчина, которого продавали, смерил Настасью взглядом:- Ты с Руси? - Я от себя, раб, - она усмехнулась. – Итак, либо ты отвечаешь на вопрос, либо я ухожу. - Я не буду прислуживать девке. – он презрительно сплюнул ей под ноги, и она пожала плечами, поворачиваясь к торговцу, пытаясь оформить правильно предложение из знакомых слов. – Я хочу плотника. Дай мне его. Много золота дам. Увидев понимание в глазах торговца она спустилась с помоста и отошла от толпы чуть в сторону, ближе к клеткам, в которых сидели и лежали люди. Наоравшись, торговец все же продал этих мужчин кому-то и спустившись с помоста посмотрел на ее шею, где болтался серебряный кругляш:- Ты наш новый конунг?!- Да. – Настасья кивнула ему на клетки. – Дай мне плотника. А лучше несколько. - Может, лучше воинов? – он улыбнулся масляным взглядом пройдясь по ее фигуре. - Я - сама воин, - вздохнула Настасья, обещая себе, что обязательно выучит этот язык побыстрее, чтобы один раз сказать так, чтобы поняли. – Дай мне плотника. - Ммм… - протянул торговец и поманил ее за собой к дальним клеткам. – Что за сундуки ты таскаешь с собой? Она его проигнорировала, следуя за ним. А когда они дошли до крайних клеток, из-за них вышла пятеро хорошо одетых воинов, которые тут же достали мечи. Торговец расплылся в улыбке, отходя за них:- Не убивать ее. Она будет дорого стоить. Настасья вздохнула и, опустив сундуки на землю, достала меч.Дорого же ты мне за это заплатишь, торгаш!Вильхельм с открытым ртом смотрел за тем, как черноволосая девушка пронзает мечом его лучших воинов, словно возникая из неоткуда. Он вжался в решетки клетки, смотря на нее, с сияющими ярко синими глазами, походящую к нему и заорал от боли, когда она запустила ему руку в штаны и, достав его член, сжала.- Нет! Нет! Нет! – причитал он, смотря вниз и держа ее за руки. – Пожалуйста! Умоляю! Я сделаю все что ты хочешь! Я найду тебе столько плотников сколько захочешь! Я клянусь! Клянусь! - Десять плотников и дерево – с тебя, - она сильнее сжала его хозяйство, и он часто-часто закивал, едва сдерживаясь чтобы не закричать от боли. – С меня – твоя жизнь. Понял? Он кивнул. Он отлично ее понял и поспешил ее убедить в этом:- Клянусь. Десять плотников придут в дом конунга. Платить не надо. Дерево доставлю, сколько скажешь. И даже инструменты! Настасья не поняла и половины, но поняла основное и, кивнув ему, убрала меч в ножны, отпуская его член. Улыбнувшись, она похлопала его по плечу, словно старого друга и пошла назад, на торжище, подхватив свои сундуки, а торговец смотрел на умирающих воинов и думал о том, как же ему повезло не стать шестым. - Новый конунг просто ходячий ужас… - прошептал он и сглотнул. – Но ужас красивый… да… Настасья же шла по рядам торговцев, рассматривая дорогие ткани, всякие безделушки, одежду, оружие и предметы быта: котлы, сковородки, поварёшки и другую посуду. Нужна кухарка. Можно этому торговцу сказать, что мне нужна кухарка, когда он привезет плотников. Она была остановлена за руку Еленой и вопросительно посмотрела на нее:- Нашла?- Да. Идем. – девчонка отпустила руку Настасьи и пошла дальше меж рядов. Тут уже начались продаваться мягкие вещи, Настасья смотрела на разных раскрасок ковры и думала, что стоит купить такой в свою новую комнату. Своей она уже решила сделать ту, бывшую рабскую, на первом этаже, что почти рядом с огромным пылающим кострищем. У них тут вообще нет понятий о печах? О трубах? Что за варварство? Надо объяснить Хольду, что мне нужен печник-мастер, пусть купит за любые деньги. Елена остановилась у чернявого пухлого мужчины и, взяв с прилавка подушку, впихнула ей в руки. Да, пожалуй, эта даже лучше, чем на корабле. Настасья сунула тройку таких подушек в руки девчонки и стала выбирать пледы и одеяла, складывая все это в руки Елены, а потом повернулась к торговцу и показала на гору тряпья в руках девчонки:- Сколько?Он улыбнулся и медленно показал семь раз подряд свои растопыренные пальцы. Настасья кивнула и, достав из-за за пазухи кошель, отсчитала ему семьдесят золотых, после чего развернулась и пошла к своему дому. Войдя, Настасья отнесла сундуки в рабскую комнату на первом этаже и кивнула Елене в угол:- Бросай вещи и пройдись по верхним комнатам. Как увидишь кровать, позовешь. Девчонка ушла, а Настасья подошла к пытающему посреди дома костру. Варвары. Взгляд на крышу, где были дыры для дыма, и она тяжело вздохнула. И как они не вымерзли еще?Девчонка нашла кровать наверху, и она была даже больше той, что была у нее на корабле. Она вынесла ее вниз и там поставила у стены, кинув одеяла и подушки с пледами на нее, а потом вышла в зал и, сев у костра, положила голову на руку и принялась ждать. Елена сидела рядом и смотрела на огонь в костре потерянным взглядом. Девчонку пора отселять, а то точно проснусь с ножом в спине. Она не разговаривает почти, и я не знаю насколько она уже сошла с ума. Настасья затруднялась оценивать состояние девчонки, но ее поведение точно было не нормальным. Она не горевала, как те женщины, которых она отбила у ватажников. Она вела себя агрессивно и так словно ничего и не было. А когда Настасья ей напоминала о прошлом девчонка сходила с ума. После последнего такого раза она в конец сошла с ума. И скорее всего бы убила себя, не предложи ей Настасья этот странный договор. Может, лучше стоило дать ей умереть тогда? Всяко лучше, чем ждать нож в спину…В очередной раз задавив в себе мысль о том, что проще убить ведьму, она вздохнула и снова посмотрела на дверь. Отселю ее в комнату рядом. Всегда будет на глазах. Всегда услышу если ей станет плохо. Да и безопаснее для меня. Плотники с торговцем и парой наемных викингов в сопровождении пришли только ближе к закату. Плотники были из разных стран и друг друга не понимали совершенно. Зато одного из них понимала Настасья. Тот был северным византийцем и вполне сносно говорил на руском. Викинги же рассматривали ее дом оценивающим взглядом, но молчали. - Мне нужна повар. Женщина. – она обратилась к торговцу и тот кивнул:- Молодая? Красивая?- Вкусно. Еда. – с трудом подобрала слова Настасья. - Старая есть. – поморщился торговец. – Надо? Настасья кивнула и снова посмотрела на свое кострище в центре залы. Как ему объяснить про печника? - Эй, византиец, - она обратилась к плотнику. – Ты хорошо говоришь на их языке? - Сносно. – тот отвлекся от рассматривания крыши на нее. – Я тут уже второй год. - Скажи ему что мне нужен печник- мастер. - Печник? – он не мог понять слова, как не пытался. - Тот, кто сделает хороший и теплый очаг вместо этого костра. – она кивнула ему на костер в центре залы. Византиец пожал плечами, и Настасья закатила глаза. Все придется делать самой! - Кухарка. Сегодня. Продукты. Можешь идти. – сказала она торговцу и тот, кивнув викингам, ушел, оставляя десяток мужчин с двумя девушками. – Тебя как звать, византиец? - Несторий. – он снова задрал голову смотря на крышу. – Вы хотите что-то починить или полностью переделать? - Полностью. – Настасья махнула ему рукой. – Пойдем, покажу что я примерно хочу. Она подошла к столу, за которым сидела Елена и взяв с края стола одну из грубых желтоватых бумаг, макнула перо в чернильницу и принялась рисовать. - Я не плотник, конечно, но видела разные дома и в Византии, и в Барселоне, и в Британии. Хочу, чтобы здание было из камня снаружи. Два этажа. Нестор следил за пером и хмурился, все что рисовала девушка было какой-то сборной солянкой из разных стилей, но довольно практично. - Хорошо. Лестница наверх в центре зала, а не сбоку. Понял. – он кивнул, и Настасья заметила, как остальные девять мужчин подошли к ним и смотрят на бумагу, тоже хмурясь. – Дверь на задний двор делать как у византийских домах? Мебель? Шкафы? Балконы?- Да… и сад. – кивнула Настасья. – И баню. - Баню? – Нестор удивленно поднял бровь. – Я был в бане. Жарче чем в термах… Там очаг другой. - Да. Я мечтаю наконец нормально помыться! - Так что строить первым делом? – Нестор выглядел унылым. – И где нам разместиться? - Наверху есть свободные комнаты. Занимайте любые. – отмахнулась Настасья и кивнула в сторону ?своей комнаты?. – Я буду жить на первом. Там. И первым делом строим баню позади дома. Нестор кивнул и, протянув руку, молчаливо попросил перо. Она отдала ему, и он быстро начертил схему бани с печкой и, поставив римскую единицу, протянул бумагу другим мужчинам. Те передавали бумагу из руки в руки, говоря что-то на своих языках, а потом Нестор помахал им, зовя за собой к выходу. Они вышли из дома, и Настасья с улыбкой подумала о том, что если они сбегут, викинги с дозоров границ приволокут их обратно. Так что нет смысла следить за своим имуществом, когда оно и так в ловушке. Она прошла в соседнюю со своей комнату и вынесла оттуда лежаки, после чего пошла наверх и принесла оттуда довольно приличную на вид кровать. Пусть не такую шикарную и большую как у нее, но она полагала Елене вполне этого хватит. Одна подушка, плед, одеяло она вручила растерянной Елене и показала на ее комнату, соседнюю со своей:- Там будешь жить теперь. Елена пристально посмотрела на Настасью, мечтая ей высказать всё что думала о ней. О том, что каждую, мать ее, ночь ложилась спать в ожидании, когда же Настасья займется с ней этим! Каждую ночь: страх, злоба, ненависть, презрение, ожидание и ни-че-го. И вот, теперь просто отселяет? Ненависть, затаившаяся, стихшая, подавленная, вспыхнула с новой силой.Елена сжала в своих руках мягкое постельное, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться в брюнетку, зашла в свою комнату и с чувством хлопнула дверью.Настасья тяжело вздохнула и, сев за стол, стала ждать кухарку.Кухаркой оказалась темноволосая женщина лет под сорок, которая, посмотрев на Настасью, сразу же спросила на языке викингов, где кухня. Девушка ей показала, и та тут же принялась что-то там делать. Утварь кухонную Хильда не прихватила с собой, как собственно и продукты, поэтому к тому моменту как стемнело, еда уже была готова. Поедая какое-то вкусное печеное блюдо из тушеных овощей и мяса, Настасья думала о том, хватит ли еды для плотников, которые все еще таскали бревна от входа в дом на задний двор. - Мужчины рабы придут – дай им еды. – приказала Настасья кухарке и добавила. – Рабыне давать еды сколько попросит. Кухарка недоуменно посмотрела на мрачную Настасью, но не осмелилась спросить еще что-то. Впервые ее хозяином была женщина. От Вильхейма она слышала, что эта женщина теперь вроде как глава этого поселения и она очень сильна и жестока, но проверять так ли это, она не хотела. Ей будет достаточно, если ее никто не будет трогать здесь. Проснулась Настасья от скрипа своей двери. Все чувства обострились, а радужки глаз вспыхнули синим. Метнувшись в сторону темной фигуры, она схватила ту за горло и прижила к стене. - Что ты тут забыла? – Настасья смотрела в разгоравшиеся ядовитой зеленью глаза ведьмы и медленно убрала руку с ее шеи, чтобы не убить не ненароком, когда та начнет колдовать. - Ненавижу тебя… - прошептала Елена зло глядя в глаза Настасье и тут же вцепившись в ворот ее сорочки, потянулась к ней и поцеловала. Один удар сердца Настасья решала в своей голове стоит ли ей отвечать на поцелуй или нет. Прикинула последствия своего отказа, потом прикинула последствия того, если согласиться, все взвесила и пришла к выводу, что если девчонка пришла к ней сама, то хочет этого, а значит отказывать ей опасно. На второй удар сердца она уже ей отвечала, вжимая ее в ту же стену. Девчонка целовала ее словно одержимая, улыбаясь ненормальной улыбкой и смотря на нее взглядом, словно не собиралась с ней заняться любовью, а убить. Настасья сдернула с девушки рубаху и снова впилась губами в губы ведьмы, лаская руками ее маленькую грудь. Розовые соски затвердели от нежных прикосновений, и Елена впервые в жизни простонала от удовольствия. Ее била дрожь, а внизу живота стало жарко и мокро. Она позволяла рукам Настасьи стянуть с себя штаны и забраться ей между ног. - Раздвинь ноги шире, - прошептала ей Настасья глухим, срывающимся голосом между очередным, полным страсти, поцелуе и Елена, стянув с себя штаны окончательно, сделала это. Настасья закинула ее ногу себе на бедро и придерживая одной рукой, другой стала гладить ее внизу. Елена никогда не испытывала этого раньше. Ее там никогда так не касались. Так нежно, и так…стыдно. Так приятно и так осторожно. Она обняла Настасью за шею, боясь, что дрожащие ноги подведут ее, и она просто рухнет на пол. Елена не могла думать совершенно, а чувства были обострены настолько, что она лишь ловила моменты, когда Настасья целует ее шею, как сама она стонет от мучительного томительного наслаждения, постепенно нарастающего с каждым движением пальцев Настасьи. Настасья же старалась не думать о том, что эта дикая невообразимо соблазнительная девушка перед ней, стонущая от близости, на самом деле почти сошедшая с ума малолетняя беременная девчонка, которая ее ненавидит. Девчонка отдавалась ей с таким бесстыдством и так громко, что Настасья поймала себя на желании большего. Ее пальцы медленно скользнули в девушку и начали медленно двигаться внутри, а губы, целовавшие шею громко стонущей девушки, разомкнулись. Она укусила ее и услышав звук очередного стона, смешанный с шипением от боли, нежно лизнула укус, словно извиняясь и вернулась к приоткрытым и притягательным губам ведьмы, вновь их целуя. Елена тяжело дышала в губы Настасьи, чувствуя насколько глубоко она входит в нее пальцами. Каждый толчок, каждое движение словно на шаг ближе к еще большему наслаждению. Ее губы целуют, ее бедро нежно сжимают, поглаживая, а внизу… внизу все громко хлюпает от резких, глубоких толчков внутри нее. Елена прижалась к Настасье, чувствуя, что еще шаг, и она просто взорвется. Губы соскальзывают с губ Настасьи в сторону, и она впивается в шею Настасьи зубами, ей хочется съесть ее, такую вкусную и ароматную. Очередной толчок внутри нее и она со стоном крепко вжимается в синеглазую брюнетку, ее зубы разжимаются, отпуская шею, и она просто обнимает Настасью, тяжело дыша ей в шею и содрогаясь всем телом на пике удовольствия. Она не сразу понимает, что оказывается в кровати, на мягком пледе, а горячие губы целуют и облизывают ее грудь. Пальцы внутри нее снова начинают двигаться, но медленнее и всего этого ей хочется до безумия, до исступления. Ее руки зарываются в черные волосы, а сама она расслабленно и бесстыже наблюдает за тем, как Настасья трогает ее своими губами, языком и руками. Она спускается все ниже и ниже, к треугольнику влажных и кудрявых темных волос. Елена смотрит с улыбкой на это, чувствуя себя царицей, а Настасью своей прекрасной рабыней. Словно она сама позволяет поленице себя так трогать. Когда мягкие и нежные губы касаются ее между ног, Елена стонет, громко и бесстыже. Ее руки притягивают за волосы голову Настасьи к тому чувствительному месту, и Настасья покорно облизывает там. Настасью так сильно распаляет это непристойное и полное соблазна поведение Елены, что она хочет брать еще снова и снова. Елена всем своим видом показывает себя всю: розовые горошины сосков напряжены, полные губы приоткрыты, ноги широко разведены, а рука в волосах Настасьи, требовательно пытается ее ткнуть в истекающую желанием промежность. И Настасья поддается этому требованию, пальцы ее все еще внутри девушки и продолжают двигаться с похабными звуками, а губы накрывают горячую и набухшую плоть. Елена стонет, бесстыже смотря прямо ей в глаза, и Настасья продолжает сосать бугорок в своем рту, срывая стоны одним за другим. Поленица делала это с ней почти всю ночь напролет, и Елена совершенно не смущаясь принимала такие откровенные позы, которые прежде бы смутили ее и заставили убежать прочь. Удобно свернувшись в руках Настасьи она наслаждалась ее поглаживаниями своей груди и треугольника волос внизу, когда в окне посветлело небо. Говорить было нечего, да и не хотелось. Все было и так ясно. По крайней мере для самой Елены. Ей понравилось это. Впервые. И она хочет заниматься этим с ней ещё и ещё.