?Остров?, Tod in Venedig, футбол (Неманья Видич, Фернандо Торрес) (1/1)

Дождь обрушился на голову стремительно, словно открыли кран. Неманья поёжился: казалось, холодные капли, напали на новую жертву, забывшую дома зонт, рванули за шиворот, соревнуясь, кто быстрее уничтожит едва трепыхающееся под рубашкой тепло. Неманья шагнул в какой-то проулок рядом с высоткой ВВС, поднял воротник и пробормотал:— Чёрт бы побрал этот грёбаный остров...Он уже отвык от влажного ветра, набегающих неизвестно откуда туч, и мутные воды Темзы уже не волновали его. Раньше Англия была частью его жизни, его карьеры и его имени, поэтому вся эта промозглая сырость — тоже. Сейчас их ничего не связывало, морось снова заставляла дрожать после белградского солнца, а интервью, которое только что завершилось, ничего, кроме досады не вызывало.Когда Неманью пригласили на лондонское телевидение, узнав, что он в прилетел Великобританию по делам, тот с радостью согласился: ему было что рассказать и чем гордиться — как-никак он находился на пороге того, чтобы стать генеральным директором ?Црвены звезды?. Этот клуб занимал особое место в его сердце: туда он пришёл в четырнадцать лет, ему поверили — и сам он поверил в себя.Но это интервью, как трясина, тянуло Неманью в прошлое, казалось, он попал в день сурка — и это был не лучший его день. Журналистов не интересовала его жизнь после футбола, его настоящее и будущее — ведущий атаковал его вопросами так, что он почувствовал, будто снова оказался на Олд Траффорд мартовским днём 2009. Только Рио не было рядом, чтобы помочь, — приходилось отбиваться самому.— Вам сложно давались матчи против Торреса?— Вы слишком много беседуете на эту тему.— То есть это не было проблемой?— Нет.— Вы говорили, что сможете переубедить в этом всех только своей игрой, а не словами. Это вам удалось?На экране знаменитая фотография, на которой Торрес нагло крадёт у него мяч, сменяется той, где перед носом Неманьи полыхает красная карточка.— Это была одна игра.— Игрок, с которым вам было тяжелее всего играть?— Дрогба.Притворное недоумение журналиста тут же маскируется фальшивой улыбкой. Как же Неманья не любит англичан.— Торрес умел создавать моменты, но Дрогба висел на мне всю игру. Физически он был самым сложным для борьбы форвардом, а Суарес и Агуеро просто были лучшими нападающими, против которых я играл. Я не боюсь Торреса.— И сейчас?— Тем более сейчас. Ведь он завершил карьеру.— Проверим? — обращается к зрителям ведущий, те громко улюлюкают. — Сеньор Торрес, прошу вас в студию!?Удавить бы тебя, сука...? — мелькает мысль, и он никак не может определиться, относится она к мерзко ухмыляющемуся журналисту или к Торресу, подходящему к диванчику и окидывающему Неманью цепким взглядом.— Рад видеть тебя, Неманья! — протягивает он руку, задерживая его пальцы в ладони, как тогда, десятилетие назад.Торрес оброс мускулами, как бронёй, от крашеной чёлки не осталось и следа — волосы тщательно зачёсаны назад, и карие глаза по-прежнему принадлежат убийце — только очень уставшему и отошедшему от дел: ружьё с оптическим прицелом пылится в чулане, пока сам он рассказывает ребятишкам сказки, добрая половина которых — правда из его жизни.— Я тоже, — лицемерно улыбается Неманья: он много лет жил в Англии и не забыл это умение.Перед ним то ли Торрес (?Нандо? — отзывается эхом внутри), то ли его двойник. Чтобы проверить, Неманья выкручивает обхватившую его руку ладонь — как это делать, он тоже помнит — ловит ухмылку Торреса, острый сверкнувший блеск оптического прицела в глазах и тоже улыбается.Неманья молчит до самого конца интервью, стараясь не смотреть в сторону соседа и не замечать, как колено Торреса касается его собственного.Да, это он.Нандо.— Чёрт бы побрал этот город... — снова пробормотал Неманья, кутаясь в отогнутые лацканы пиджака и начиная дрожать от холода и злости. — И всех англичан в мире...Он взглянул в серое небо, напружиниваясь, чтобы совершить марш-бросок до стоянки такси — пустой, ну конечно же! — как вдруг позади него раздался щелчок и небо закрыла чёрная ткань зонта.— Какого хера?.. — вздрогнул от неожиданности Неманья, не оборачиваясь.Как и когда-то он знал, кто стоит у него за спиной: весь воздух студии был пропитан запахом, который Неманья как-то истреблял со своей кожи неделю. Некоторые испанцы десятилетиями верны одному и тому же парфюму.— Спасаю родину футбола от твоего проклятия, — насмешливо проговорил Торрес, наблюдая за трепыханием капли на носу Неманьи. — А будущего гендиректора ?Црвеной звезды? от простуды. Зайдём в паб согреться? И если ты ещё раз скажешь что-нибудь про вишенку, — добавил он, увидев, как Неманья открывает рот, — я тебе в морду дам.— Разучился? — ехидно спросил Неманья. — Возраст, гибкость языка не та...Торрес криво улыбнулся, сгрёб одной рукой Неманью за торчащие лацканы пиджака и толкнул к стене.Через пять минут небо стало проясняться, и дождь утих. Wood Lane снова заполнилась спешащими лондонцами, вовлекающими в свой водоворот туристов и зевак, сигающих через ручьи. И никто из них не обратил внимания на пару, наполовину скрытую большим чёрным зонтом в узком проулке у стены — большой город жил своей жизнью.Лишь один турист, обходивший огромную лужу мимо проулка, услышал невнятный выдох — и то подумал, что ему померещилось в гуле моторов неизвестно откуда взявшихся кэбов.— Боже... Наконец-то я согрелся...