1 часть. 18 глава. Вспышка. (1/1)

312-й год. Диоскуриада.Лето. Июль.10-е число. Замок Алиферия.Азеллио и Елена наслаждались друг другом. Он постоянно искал повод, чтобы хотя бы посмотреть на неё, а она счастливо улыбалась трепетному отношению к себе и с нетерпением ждала каждой новой встречи.Они целый месяц лета учились вместе, фехтовали, колдовали. Лена постепенно избавлялась от заикания, чему Азеллио был особенно счастлив. Они читали книги, гуляли, обнимались и целовались, писали друг другу любовные записки. Лена рисовала, порой сидя у него на коленях. Иногда юноше хотелось чему-нибудь у неё научиться, и та охотно помогала ему. Елена бывала в гостях у Поэстофосов, в Лютеции. Всё складывалось настолько чудесно, что даже Намиз и Соня независимо друг от друга нашли их роман приторно сладким.Однажды, когда закончились занятия, Азеллио позвал Елену поужинать. До тех пор ещё оставалось довольно много времени, поэтому они решили разобраться с набежавшими учебными делами, и освободить полноценный вечер для свидания. Поэстофос был взволнован и торопился, стараясь успеть за два часа то, что обычно делал четыре.Вдруг в его дверь постучали.—?Письмо доставили прямо во дворец, перед тем, как я отправился разносить почту,?— ответил слуга немому удивлению Азеллио.—?Спасибо.—?Доброй ночи, Господин.—?Спокойной ночи,?— кивнул он, закрывая дверь за вестником.Сначала, из-за плотного и довольно дорогого конверта, волшебник подумал, что слуга ошибся, и адресатом был его отец. Но нет?— письмо предназначалось именно ему, Азеллио Поэстофосу. И почерк этой подписи показался ему знакомым.Раскрыв конверт, Азеллио вздрогнул от слабого, но требовательного аромата оливок и нахлынувших воспоминаний. Синие глаза, в которых отражается море, небо и ночь. Длинные волосы, горящие алым на солнце. Звучный, мелодичный голос, наверняка принадлежащий девочке, которая любит петь. Открытость миру и смелость. Улыбка и смех.Вернувшись в реальность и умерив дрожь в пальцах, он нетерпеливо развернул письмо и принялся жадно читать.?Здравствуйте, Господин Поэстофос. Надеюсь, я Вас не сильно потревожила данным письмом, но я не могла, наконец, не выказать Вам признательность и не поклониться с благодарностью за проведенные в беседах и спорах часы. Моё малодушие долго не позволяло написать Вам, но я уже давно решила, что знакомство с Вами?— божественная благодать.Ваше появление, очаровавшее меня беззаботностью, шокировало до глубины души, но всего через пару дней я поняла, что это именно то, чего хотела моя невыносимо романтичная натура. Надеюсь, мои многословные речи не утомят вас, но, чувствую, что я долго сдерживалась и сейчас не могу остановить кисть и поднять её с листа.Я скучаю по Вам. Боги, если кто-то увидит это письмо, кроме Вас, то поймёт, что я безнадёжно потеряла голову. Но я знаю, что мнение других Вас заботит так же, как и меня: никак. Я знаю, что главное в нас?— это умение работать на истинную пользу других, а не показывать им приятные, соответствующие традициям картинки. Я хочу, чтобы Вы знали, что я пишу от чистого сердца. Я хочу, чтобы Вы знали, что наша дружба не мертворожденная вспышка, что это настоящая путеводная звезда, что она проведёт нас через сомнения, расстояния и время, снабдит мудростью, умиротворением, уважением друг к другу и бесконечной теплотой. Не из желания утолить скуку или подчинить себе могущественную игрушку, в котором Ваш друг, услышав о письме, может обвинить меня, я пишу Вам. А из желания удостоверить Вас в абсолютной важности нашего международного союза, стремления поддерживать в Вас и во мне свет от нашего общения.С радостью и благоговением я вывожу эти строчки. Мое сердце бьётся так бешено, но так от этого приятно, так радостно от мысли, что я наконец решилась признаться и себе, и Вам в важности для меня всего, что нас связывало и, надеюсь, ещё свяжет.Простите мне мою наглость, но помня всю строгость законов и традиций мира и стран, разделяющих нас на многие и многие дали, я не могла позволить этому угольку угаснуть. Я не могла позволить Вам забыть обо мне, потому что верю, что этот огонь важен Вам не меньше, чем мне. Я знала, что Вы не сможете написать мне, будучи неузнанным, поэтому написала сама, чтобы теперь быть способной описать Вам, как Вы сможете ответить мне и не бояться разоблачения.Столько ещё хочу Вам сказать. Последнее время много плачу, не могу взяться ни за учёбу, ни за помощь отцу. Только мысли о Вас вызывают улыбку. Надеюсь, Вы приедете ко мне, надеюсь, Вы ещё помните меня и хотите попробовать наше крыжовниковое вино. Оно такое терпкое и сладкое вышло. Может немного горчит, но только в начале, основные тона и послевкусие у него волшебные. Я оставлю Вам и мне распробовать вино из этой бутылки.Надеюсь, Вы приедете, улыбаясь.Пожалуйста, отправьте письмо, не подписывая конверт, как только получите это послание. Не медлите, умоляю Вас. Корабль, который привез вам его, будет в порту всего два дня. Капитан корабля ?Анриман? примет это письмо из Ваших рук, оно будет распечатано лично мной в день его прибытия.Преданная и внимательная слушательница, А.312-й год, 20 июня?.Азеллио погладил кончиками пальцев размашистые округлые строки благородного почерка и легко поцеловал письмо, наслаждаясь ароматом оливок.—?Когда же ответить? —?проговорил он тихо, сам себе. —?Надо сегодня же передать письмо… Подумать только, она сдержала обещание! Какая-то странная радость… Задержусь, но напишу сейчас! —?махнул рукой Азеллио и бросил сомнения.Юноша был в восторге от того, что эта красивая бойкая девчонка о нём не забыла. Чистейшая радость, смывающая в небытие все прочие мысли, обнажила широкую улыбку юноши. При написании ответа Азеллио едва не пританцовывал и пожёвывал кончик пера, стараясь сравниться с Ариадой в поэтичности слога.?Госпожа Слушательница, счастлив получить ваше письмо.Я кланяюсь Вам с благодарностью за Ваши тёплые, взаимные чувства и пишу ответ немедля. Ещё свежи и ярки впечатления от Вашего послания, от этого я сам не похож на себя, поэтому простите за непокорность слов: никогда раньше не писал писем.Я благодарен Вам за доверие и с открытым сердцем принимаю нашу дружбу. И хочу сделать её ещё крепче, чтобы ничто в мире не могло нас разделить.Каждый день я надеялся получить Ваше письмо, а сегодня оно стало для меня сказочной неожиданностью, поэтому улыбка всё никак не сходит с лица. И так радостно, словно это именно то, чего я ждал. Тоска по Вам чуть ослабла, пока я читал Ваше письмо, но понимаю, что, стоит Кораблю отплыть, я уже не смогу не считать дни до получения Вашего ответа. Только тепло Ваших слов и воспоминаний скрасит эти недели ожидания!Не думайте, пожалуйста, что Вы будете только слушать! Вы будете и рассказывать! И я уже Ваш слушатель и даже читатель! Я помню наши споры, как мы собирали крыжовник и читали книги вместе, как переводили и прятались от мира. До сих пор сердце подпрыгивает, когда вспоминаю, какой ужасный скандал нас караулил каждый раз, когда мы с Вами встречались. С нетерпением жду ещё множества таких сцен и ещё большее множество других. Но, как и вы, я стоик. Поэтому вытерплю лишение Вашего голоса и взгляда ещё один год, как вытерпите и Вы. Обещаю.О чём мне было больно услышать, так это о том, что Вы плачете. Зная Вас, я не могу не поверить, что душа Ваша страдает и послание ко мне?— стремление приуменьшить боль, найти избавление в раскрытии душевного света и огня, который скрывает наше знакомство. Я принимаю это в надежде, что мой ответ воодушевит Вас. Не имею права расспрашивать Вас об этом, но не могу запретить рассказать.Не сдавайтесь, умоляю Вас. Ваша улыбка прекрасна как море в солнечный день, как ясное звёздное небо, так пусть же она озарит и Вас, и вашу семью, и ваших подданных и подарит здоровье и счастье всем, кто её увидит.Счастлив предложить Вам постоянную переписку, чтобы трепетно ожидать ответа друг от друга и с упоением читать его.Преданный и внимательный слушатель, А. П.312-й год, 10 июля?.Азеллио доставил письмо в нужное место и вскоре вернулся к Лене.Она сидела за большим столом, сидела одна и потихоньку ужинала. Осанка её была ровной и гордой, а поза недвижимой, словно у живой статуи. Было в ней что-то такое, что заставляло восхищаться и улыбаться ей. Забитый взгляд, которым всё чаще завладевали сила и достоинство. Эта скромность, перерастающая в ледяное отчуждение: в её взгляде не оставалось ничего, лишь одна зелёная пустота.Поэстофос обожал настигать Сторагафос в такие моменты, целовать и наблюдать за тем, как она просыпается от меланхолии.—?Можно? —?улыбнулся Азеллио.Лена вздрогнула, и, стоило ему оторваться от неё, просияла и схватила его за руку.—?Как ты? —?коротко спросил юноша.—?Теперь получше,?— продолжала улыбаться Лена, сверкая глазами. —?Давай, сходи за едой, и вернись ко мне, п-пожалуйста.—?Так точно,?— подмигнул ей Азеллио, и вскоре они уже сидели друг напротив друга.—?Мне кажется, что т-тебя теперь т-тоже избегают,?— всхлипнула девушка.—?Может, это и к лучшему. Кроме тебя и Намиза мне никто и не нужен.—?Глупый,?— вздохнула брюнетка. —?Т-ты так говоришь, чтобы меня успокоить.—?Нет, просто мне бывает скучно с нашими ровесниками.—?Ты разве настолько высокомерен?—?Возможно,?— снисходительно улыбнулся Азеллио. —?В знаниях о магии я ухожу всё дальше вперёд - что поделаешь, такова судьба Архивариуса. Больше мне нечем выделиться среди товарищей. Со мной скучно тем, кто занимается хоть чем-нибудь ещё. Мне нечего с ними обсудить на равных. Только волшебство, только тренировки и разговоры со старшими. Наверное, и тебе со мной скучно.—?У тебя есть п-преимущества в одной области, но у других ребят?— в другой. Это нормально. Профессиональные успехи меня мало интересуют. Мне достаточно, что рядом с тобой всегда спокойно и тепло. Ты многому меня учишь, поэтому я могу расти рядом с тобой и помогать тебе в ответ.—?Спасибо. А как так вышло, что ты меня поддерживаешь, а не я тебя? —?засмеялся Азеллио.—?Потому что ты меня отвлекаешь. Сегодня моя очередь ныть о тяжелой жизни.—?Слушаю.—?Сегодня мы будем есть тортик. Купила днём п-после неприятности, в комнате в коробе со льдом оставила. Поэтому п-после ужина зову на чай.—?Наконец-то нормальная еда! —?шепча, восторжествовал Азеллио. —?И что же за неприятность?—?Одна моя бывшая п-подруга увидела, как я рисую в библиотеке. Я разложила несколько черновиков. В п-последнее время у меня получается слишком угловато, очень много помарок и агрессивных штриховок, особенно на эскизах, которыми я и завалила стол. Скажу честно, я п-подумала над её словами, и у неё были объективные основания говорить т-то, что она сказала. Хотя выражаться т-так, как это сделала она было неправильно. В общем, она назвала меня шизофреничкой. Мы поругались. Сейчас я п-понимаю, что она нервничала, п-подходя ко мне, и заговорила со мной не п-п-просто так, но итог один: мы злимся друг на друга ещё сильнее и т-теперь я даже здороваться с ней не хочу.—?Она не могла так говорить, и ты вправе злиться на неё,?— сказал Азеллио, взяв Лену за руку. —?Думаешь, с той девочкой всё? Конец?—?Не знаю.—?А она одна была?—?Вроде… —?неуверенно пожала плечами девушка и, махнув головой, добавила. —?Это и не важно. Я смогу не думать о таком уже довольно скоро, но тортик мне необходим.—?А откуда у тебя деньги на тортики?—?Я со стипендии немного откладываю, всё уходит в краски и сладости.—?А косметика?—?С этим мне твоя мама помогала и помогает, хотя мне уже стыдно её подарки принимать.—?А я думал, у тебя уже кончились эти запасы,?— пожал плечами Азеллио.Вскоре они уже сидели на той самой скамейке в саду и миловались. Удивительно, но как только стало известно об отношениях Поэстофоса и Сторагафос, одно из самых лучших вольных мест для свиданий перестало быть сколь угодно популярным.Лена за этот месяц стала настойчивее. Азеллио - разговорчивее, мягче и терпеливее, отработал навык гашения многих эмоциональных всплесков своей девушки, ?любящей? поплакать, позлиться, даже покричать на что- или кого-нибудь.Иногда Азеллио замечал, как она приятно пахнет. Аромат сирени дико пьянил его, так что однажды он начал приставать к Лене прямо на улице. И только сама Сторагафос остановила пыл парня, но довольно мягко, просто схватив его за руки. С тех пор она стала смелее, иногда сама стремилась отвлечь Азеллио от забот и ластилась к нему. Особенную радость ей доставляли мгновения, когда она обнимала волшебника сзади. Или целовала в плечи и спину, когда тот в жару, сидя в комнате или медитируя, осмеливался снимать с себя рубашку.—?Очень люблю, когда ты меня обхватываешь за талию… и чуть ниже,?— прошептала она, с надеждой и обожанием заглядывая в уверенные глаза Азеллио. —?Чувстую себя стройняшкой.—?Мне кажется, что тебе следует ожидать чего-то большего,?— хитро улыбнулся Азеллио.—?Попробуй,?— игриво фыркнула девушка, подставив под поцелуи открытую шею, и тихо вздохнула, почувствовав их.Азеллио действовал аккуратно, получая удовольствие от малого: поцелуи шеи, губ, даже щёчек. Он не стремился к чему-то прямо сейчас, не торопился, не пользовался и не хотел пользоваться горячими чувствами девушки. Елена была готова простить ему всё, поэтому юноша всегда сохранял концентрацию?— и это его выматывало.—?Позволь мне действовать,?— прошептал ей на ухо Азеллио, щекоча мочку.Лена блаженно выдохнула от очередного поцелуя и объятий, настолько широких, что даже ухвативших её неприлично ниже спины.Поэстофос то прижимал девушку к себе, то отпускал, поглаживая. Когда показалось, что сейчас начнётся что-то неостановимое, юноша крепко поцеловал податливые губы и отстранился от разгоряченной волшебницы, в наслаждении прикрывшей глаза.—?Прости, не стоило так далеко заходить.—?Может быть, не здесь,?— прошептала Лена, не думая, как будет потом стыдиться этих слов.—?Мы поступаем неправильно, постоянно ускользая от мира, чтобы целоваться. Пойдем прогуляемся где-нибудь, купим фруктов в городе или пойдем в библиотеку.—?Ну нет! —?возмутилась девушка, осознав слова Азеллио. —?Не хочу в таком растрепанном виде появляться перед господином Аррианом.—?Да он уже привык,?— махнул рукой Поэстофос.—?К чему?? —?покраснела девушка.—?К тому, что мы ходим вместе. Я не хочу скрываться от родителей. Мы почти взрослые, и нет ничего страшного в том, что мы проводим время вместе. Хочу сказать, что нам нужно заниматься и чем-то полезным, доказать самим себе, что мы способны на куда большее.—?Тогда зачем ты меня сюда позвал? —?рассерженно спросила Лена, поправляя тунику и причёску.—?Чтобы отсечь тихий вечер с тобой от трудного учебного дня.—?Отсёк? —?горделивым тоном спросила брюнетка.—?Да. Но ведь нам мало поцелуев. Поэтому давай пойдём в город, потанцуем. А завтра, с утра пораньше, что-нибудь безрассудное! Только я тебе не скажу что именно.—?Боги! —?ахнула девушка. —?Такое я слышу от тебя впервые! Да и твои руки сегодня были на редкость смелыми. Куда ты дел моего целомудренного Азеллио?—?Ты меня недооцениваешь! —?улыбнулся юноша. —?Ну так что скажешь?—?Я в деле,?— кивнула девушка.Они попили чаю, поговорили по душам. Волшебник попросил Лену подготовиться к выходу в город и, пока та не вышла из комнаты, ждал её, усевшись в створе окна. Он разглядывал вечерний город, по-особенному оживающий после трудового дня. Где-то играла музыка, подходящая для танцев, и Азеллио старался по звуку отыскать это место.Каждую пятницу, а часто и в другие дни, на какой-нибудь площади Лютеции собирались музыканты, организовывая стихийный праздник. Многие выходили танцевать, и пара юных волшебников не стала исключением.Сторагафос сверкала, словно юная принцесса: белоснежная туника с небольшим декольте, которую закат превратил в персиковое платье, золотые туфельки, ожерелье и серёжки - всё самое лучшее, что было в гардеробе.На площадь вышло довольно много народу: танцующие влюблённые, одинокие горожане, семьи и компании друзей, создавшие дружелюбное и шумное кольцо зрителей. Оно принимало в себя уставших танцоров и открывало вечеру новых героев. Азеллио будто заново влюбился в Лену, когда понял, что перед самым выходом в центр площади волнуется именно он, а не она. Брюнетка словно парила над землей, поражая зрителей своей красотой, светлой улыбкой и удивительной грацией.Поэстофос собранно и чётко, но с нескрываемым удовольствием исполнял свою роль партнёра и опоры. Его танцевальный репертуар был на порядок скромнее, чем у Сторагафос, однако той хватило совести не предлагать юноше невыполнимых задач. Она позволяла ему вести их танец, беря на себя обязанности мишени зрительского внимания.Азеллио ловил эти моменты, словно боясь отвлечься от них: как волшебно танцевала Елена, как она улыбалась, как сверкали её счастливые глаза, как мялось платье вслед за движениями тела, как за музыкой и гулом толпы слышалось эхо вечера, как заманчиво витали вокруг горячие запахи из ресторанов и лавочек, как легко мелькал среди них аромат Сторагафос.Сирень казалась персиковой?— именно такой сладкий и тёплый момент Азеллио поймал сегодня. И нельзя было это назвать никак, кроме как счастьем. Он то кружил свою девушку, донельзя раскручивая юбку её туники, то крепко держал её за талию, то едва касался её нежных пальчиков.Их пара привлекала зрителей всё сильнее, а сами волшебники не замечали, сколько они уже танцуют. Азеллио смотрел лишь на Лену, а та?— лишь на него. Зрители затихали, завороженно глядя на них и видя перед собой любовь. Им казалось, перед ними молодожёны, в тот самый момент их любви, когда души объединяются в единое целое, когда наступает первый день их семейной жизни, когда их благословляет Богиня Александра.Стоило лишь Азеллио поцеловать девушку, как их танец остановился, а зрители разразились аплодисментами. Даже музыканты затихли, найдя повод сменить мотив на что-то более спокойное.—?Я тебя люблю,?— сказал юноша, почти не отрываясь от губ возлюбленной.—?И я тебя люблю,?— всхлипнула девушка, обнимая его со всей силы.Они провели на площади, то отдыхая, то снова танцуя ещё целый час. И каждый раз зрители были рады их возвращению под власть прекрасной музыки.Перед уходом Лена уговорила Азеллио чуть-чуть перекусить в одной из тратторий, и какого же было удивление Поэстофоса, когда управляющий подарил им бутылку свежего, белого вина. Он благодарил пару за привлечение стольких посетителей, которые посчитали их молодожёнами.На следующее утро они сбежали в Аметрис, собирая там грибы и ягоды. За это Софья, оставленная наедине с родителями, весь оставшийся вечер дулась на брата. Медея закатала баночку варенья, а грибы дополнили ужин, на который пригласили и Сторагафос.