Лучший друг (2/2)

Такеши пришёл со школы поздно – оставался на дополнительные занятия.— Старик?.. – вздрогнул он, войдя в свою комнату, — Ты здесь что делаешь? – он неглядя кинул сумку на пол, подходя поближе.— Тебя жду.— Зачем?.. – не успел он опомниться, как Тсуйоши прижал его к кровати, — Пап, ты… — Такеши уставился в потолок, сладко выдохнув, чувствуя, что отец целует его в щёку и, нависая над ним, залезает коленями на кровать.— Убери ногу! – шикнул Тсуйоши.— Ой, прости, пап…Ямамото-старший замер. Он резко отстранился, но Такеши успел поймать его за локоть.— Пап, пап стой!! Я не умею ещё, прости, я не знаю, как правильно это делать! Не сердись! Я научусь, ты же знаешь, я быстро научусь…— Отцепись от меня! – гаркнул на него отец, выдрав локоть и уходя, хлопнув дверью на весь дом.Такеши вжался в кровать, боясь пошевелиться. Он впервые видел отца таким.Минут через пять он отважился слезть с кровати, пугаясь производимых звуков, осторожно переодеться и прикрыть отошедшую дверь. Спокойно выдохнув, Такеши решил, что должен разобраться, в чём дело.

Он собрал всю свою волю и отправился на кухню, чтобы приготовить чай. Вскоре он подошёл к спальне отца с подносом с чашкой чая и печеньем. Он рисковал быть облитым кипятком, если тот резко откроет дверь, но не придавал этому особого значения. Он постучался, напряжённо вслушиваясь в то, что происходит в комнате. Было тихо. Тогда он приоткрыл дверь. Тсуйоши сидел за столом, спиной к вошедшему Такеши и, обхватив руками голову, смотрел в одну точку, думая о чём-то.Такеши тихонько вошёл, подходя к столу, и поставил чай и печенье рядом с отцом.— Старик…Тот не ответил.— Я не понимаю, что происходит.Тсуйоши взял лист бумаги, карандаш и написал посередине.?Я не разговариваю с тобой?.

И поставил жирную точку, откидывая карандаш.Такеши почувствовал пресловутый комок в горле; он отвернулся и молча вышел из комнаты.***

Шло время. День, два, неделя, месяц.Отец и сын Ямамото по-прежнему не разговаривали между собой. Если разговор и случался, то только на людях и до невозможности банальный. Что-то подать, вымыть посуду, выключить печь. По вечерам в комнатах стояла тишина.

Было ещё кое-что, чего раньше Тсуйоши ни за что не допустил бы, но теперь, первым перестав разговаривать с сыном, не мог ничего с этим поделать. Любимым местом Такеши стал пол под дверью спальни отца. Там он готовил уроки, там читал, даже ел и, конечно, спал, свернувшись калачиком и укрываясь толстым пледом.У Ямамото-старшего сердце кровью обливалось, когда он видел своё ненаглядное дитё на сыром полу рядом с ванной, особенно когда утром ему нужно было вставать раньше и сына приходилось отодвигать от спальни дверью. Слава богу, это прекратилось после того, как Тсуйоши оставил в комнате Такеши записку ?Будь добр перестать глупить, прекрати спать на полу и перегораживать мне путь по утрам?. В смысле, прекратилось только последнее, Такеши никуда не ушёл, только подвинулся так, чтобы отцу можно было беспрепятственно выходить из комнаты. Сердце Тсуйоши продолжило обливаться кровью. Особенно после ответной записки Такеши, получить которую он не ожидал.?Я не буду спать в кровати, пока это не будет с тобой?, — написал ему сын, чем вызвал волну негодования и букет проклятий на отцовскую голову. Весь вечер Тсуйоши корил себя за то, что воспитывал сына в корне неверно, и ему следовало быть более жёстким с ним. А ещё это он сам во всём виноват.***

Так, ни много ни мало прошло около полугода.Незаметно подкралось 24-е апреля – день рождения Такеши.В этот день он не пошёл в школу. Он давно уже понял, что пока его старик с ним не разговаривает, он, по сути, может делать что угодно. Поэтому он не пошёл в школу, а уселся за дальний столик в ресторане отца и стал переписывать тетрадь по английскому. Пару раз Тсуйоши даже проходил мимо, что немного радовало Ямамото-младшего.Внезапно произошло чудо.Отец в третий раз прошёл мимо его столика с каким-то подносом и быстро что-то поставил на край стола. Такеши поднял глаза – это был пирог с шестнадцатью зажжёнными свечами. Такеши смотрел на него не моргая. Потом поискал глазами отца в зале – он ещё не успел уйти. Тсуйоши разговаривал с кем-то из гостей. В одно мгновение он, видимо, почувствовал на себе взгляд и обернулся на счастливого Такеши. Увидев его, отец чуть улыбнулся и взял да и подмигнул, дескать, хоть мы и в ссоре, день рождения есть день рождения.***

Прошёл день рождения. Прошёл пирог со свечами. Но разговаривать они так и не начали. Такеши уже прочно привык к своему месту на полу и уходил оттуда только тогда, когда кто-то приходил в гости.А однажды Такеши не пришёл домой ночевать. И всё равно отец ничего ему не сказал. Это заводило Ямамото-младшего ещё больше. Он готов был на любые жертвы ради того, чтобы добиться своей цели. Тсуйоши же тоже решил идти до конца в этом показательном процессе. Он был твёрдо уверен, что никаких отношений между отцом и сыном быть не может. И жирная точка.***

В один прекрасный вечер, когда солнце окрашивало улицы в оранжевый цвет, в ресторан вломился учитель Такеши. Взмыленный, ошеломлённый, нервный. Не по поводу каких-нибудь контрольных или экзаменов. Нет. Такеши попал в больницу с ножевыми ранениями живота. Заступился за девушку и получил неожиданный удар ножом исподтишка. Хулиган смылся, девушка, рыдая, прибежала в ближайшую школу, нашла первого попавшегося учителя и всё рассказала. Такеши увезли на скорой. Учитель – бегом помчался к отцу.Услышав про сына, Тсуйоши навернул на пол поднос с роллами, переступил через него, стягивая на ходу передник и повязку с головы, надевая пиджак и уезжая вместе с волнующимся учителем в больницу к Такеши.***

В шесть утра, проведя ночь в ожидании сначала под дверью операционной, а затем – палаты сына, Тсуйоши пытался пить кофе, лёжа в коридоре на диване для посетителей. Он тёр глаза, которые начали болеть у него ещё утром прошлого дня на работе. Незаметно для себя он слегка задремал.— Ямамото Тсуйоши? – позвал спокойный голос.— Да, — тут же сел он, расплескав кофе на пол и поглядев на говорившего с ним, — Как он?? – поняв, что перед ним врач, наблюдающий Такеши, спросил он.— Хорошо, — кивнул врач, — Он за жизнь как сумасшедший цепляется, Ваш парень. Так что давайте Вы тоже отдохнёте. Домой я Вас не отправляю, изведёте себя. Провожу в пустую палату, часок поспите.— А…— А к нему завтра-послезавтра будет можно. Дайте мальчику отдохнуть после операции.— Конечно, — согласился Тсуйоши, немного успокоившись, — Я же просто спросил…— Пойдёмте со мной… Он идёт на поправку. У него очень большой стимул жить.— Надеюсь, что так, — криво улыбнулся Тсуйоши, в который раз за ночь проклиная себя за всё, что творил последние полгода.***

Медленно Такеши поправлялся. Первые два дня он проспал почти полностью. Отчасти от наркоза, отчасти оттого, что лишившись отцовского контроля, мало спал и жёг по ночам чёртову лампу. На третий день утром он проснулся достаточнободрым. Так что Тсуйоши впервые смог с ним поговорить.— Старик! – радостно встретил его Такеши, увидев в халате в дверях своей палаты.Тсуйоши прикрыл дверь ипрошёл к его кровати, пристально смотря ему в лицо.— Прости меня, я правда криворукий у тебя. Я даже и не подумал, что у него есть ножик…— Как бы дал затрещину, дурак, — поворчал Тсуйоши, садясь рядом с кроватью Такеши на стул, — Перепугал меня до смерти.— Но ты ведь также бы поступил, пап… — он взял отца за руку, — И я сделал ценнейшее наблюдение!— Это какое?..— Теперь ты со мной разговариваешь. Я буду себя раз в месяц сам прокалывать, чтобы ты говорил со мной.— Ой сейчас по губам получишь, не посмотрю, что ты после операции!— А я думал о тебе, когда на операционном столе лежал. Мне что-то делали, а я ничего не чувствовал, думал, как там мой старик, наверное, волнуется. Вот бы увидеть его и сказать, что всё хорошо будет.— Больше не будешь спать на полу, олух…— То есть?— Если тебе так приспичило – то ради бога, будь по-твоему.— Ты серьёзно?..— Да.— Точно колоть себя буду! Каждую неделю!!!Тсуйоши несильно шлёпнул-таки его по губам.— Я сказал этого аккурат затем, чтобы прекратил буровить ерунду! И не пугай меня так больше никогда.— Не буду больше. Вот как выздоровею, как вернусь домой, как приду к тебе в спальню со своей подушкой!— Мечтай-мечтай… Сначала выздороветь надо.— Да это дело техники!— Оболтус. Я бы принёс тебе что-нибудь, но тебе пока нельзя. Немного поправишься – принесу тебе чего-нибудь вкусненького… А пока больше надо спать.— Пап… А ты это… Ну…— Чего?

— Ну, может ты… ну…— Не понимаю я тебя, мычишь тут что-то!— Ты всё понимаешь!— Ничегошеньки не понимаю, так что в щёку поцелую и хватит с тебя, — он наклонился, чмокая сына в щёку, — И то нельзя, пока ты тут у меня дырявый, как дуршлаг.— Тогда иди отсюда.— Вот те раз.— Ну, я спать буду и поправляться. А ты домой иди и за меня не волнуйся. Если что, знай, я тут, лежу себе, поправляюсь тихонько.Тсуйоши усмехнулся.— И в кого ты у меня только такой простодушный, — поверхностно целуя сына в губы, — Получай, ладно уж…— Ура, — улыбнулся ласково Такеши.***

Через семь дней Такеши сняли швы, на девятый день он уже уверенно ходил по больнице. На одиннадцатый он был отпущен домой, хоть должен был ещё посещать врача и следить за диетой.Как и обещал, в первый же вечер, Такеши припёр в отцовскую комнату свою подушку и одеяло, кидая их рядом с футоном отца.— Успокойся и ляг сюда пока! — прибежал следом взволнованный Тсуйоши, — Я сам всё сделаю. Больной ты ребёнок!— Мне хотелось принести самому, — запыхавшись от волочения подушки и одеяла по полу, сообщил Такеши, — Да они не тяжёлые у меня!— Лежи и молчи, — он достал запасной футон, укладывая его рядом со своим, застилая простынёй, положил подушку и кинул одеяло сверху, — Теперь можешь ложиться нормально. Помочь?— Я сам!— Ладно. Я сейчас приду.— Хорошо, — забираясь под одеяло, согласился Такеши.Ямамото-старший пришёл минут через тридцать, надеясь, что Такеши смотрит сон. Ничего подобного не случилось.— Ну я же жду, где ты бродишь, пап…— А ты спал бы, а не ждал, — ворчливо проговорил Тсуйоши, выключая свет и укладываясь спать.— Спал? Шутишь что ли? После того, сколько я ждал этого? Ну нет, старик, ты меня недооцениваешь, — он лёг затылком на плечо отца, — Прости, по-другому мне лежать неудобно.— А тебе надо обязательно…— Да. Мне надо чувствовать, что ты теперь мой.— Я твой и был всегда.Такеши даже приподнялся на такие слова.— Это ты про то время, пока ты со мной не говорил, да?— Тшш, тихо! Ты капризный стал за это время, вот что, перечишь мне через каждое слово.— Тогда поцелуй меня.— Вот ещё, спи.— Пап, ну ты что! Ты же обещал!Тсуйоши с тяжким вздохом поднялся, перекладывая затылок Такеши на подушку и, наклоняясь над ним, поцеловал в губы, собираясь упасть обратно на кровать.— Неа, — схватил его за воротник Такеши, притягивая и продолжая поцелуй.Он выиграл пару минут. Пару минут его отец по-самому-настоящему, по-взрослому, целовал его, но после он снова прервался. Однако эта причина даже понравилась Такеши.— Постой… — прошептал Тсуйоши, — У меня что-то голова кругом пошла.— У меня она и не останавливалась…— Нет, больше не надо.— Почему. Я хочу не только этого.— Через две недели.— Что через две…— Я спросил у врача, всё, что связано с сексом тебе можно только через две недели. В том числе самоудовлетворение.— Вот как…— Так что хватит, — Тсуйоши улёгся на подушку, приобнимая сына.— Старик.— Что?— Ты не жалеешь о том, что сказал в больнице.— Ни капли. Если я люблю тебя как сына, мне не так уж и сложно стать для тебя тем, кем ты хочешь, чтобы я стал. Хочешь, чтобы был твоим любовником – пусть так. Не буду больше с тобой молчать. Это слишком опрометчиво с моей стороны.— Да уж, никогда в жизни не хочу больше с тобой ссориться. Ты самый потрясающий отец на свете, ссориться с тобой – это ужасно противно.— Льстишь ты мне. Твой отец… слабак…— Но ты меня сильнее…Тсуйоши хотел было это оспорить, но вдруг понял, что Такеши прав.

Никто не хотел уступать другому. И Такеши бы не отказался от своей шальной идеи, если уж он всерьёз ею увлёкся. Но его отец смог пожертвовать своими принципами ради него. Он делал то, чего хотел Такеши наперекор себе, буквально выворачивая себя наизнанку. Просто потому сына он любил больше всего на свете. И Такеши прекрасно понимал, что оказавшись на месте отца, ему бы не хватило выдержки поступить также.

Все, что было для старшего Ямамото противоестественного, невозможного, запретного – было теперь в их отношениях. Но он упорно заставлял себя принять это. В конце концов мораль сдалась, сломилась под напором огромного желания как угодно, но остаться для сына близким человеком.Однако, как бы ни поступил Ямамото-младший, будучи на его месте, сейчас он сладко засыпал, радуясь своей победе и прижимаясь щекой к плечу своего старика.***

— Пап, — взбивая подушку позвал Такеши.— Да?— Я терпел до последнего. Но уже прошло три недели с тех пор, как меня выписали.Тсуйоши покрылся мурашками и холодным потом, упорно сидя за столом и продолжая читать книжку.— Хорошо, — прокряхтел он, голосовые связки отказывались говорить подобное.— Я, кстати, кое-что почитал по этой теме, так что знаю, что к чему. Думаю, проблем не будет. Па-ап?Тсуйоши скосился на него из-под руки: Такеши подполз к нему по полу, забираясь локтем на колено и мешая читать.— Что тебе нужно на сей раз, горе моё?— Поздно уже, спать пора.— Но ты-то спать не собираешься, как я понял.— Не собираюсь. Я тебя просто выманиваю на футон.Тсуйоши захлопнул книгу.— Чему быть – того не миновать, — сказал он, наклоняясь к выключателю.Погасив свет, Ямамото-старший опустился на пол, садясь осторожно и нащупывая рукой физиономию сына.— Старик! Прямо в глаз пальцем въехал, — тихо засмеялся Такеши.— Ещё не так въеду. Ну-ка! Тебе много смеяться нельзя.— Да я немножко совсем, ложись уже.Тсуйоши недовольно наклонился к губам своего чада, немного даже обижаясь, что тот велит ему, что делать.— Сын.— Да.— Я тоже тебя люблю.Такеши улыбнулся, чувствуя, как всё его существо сворачивает в спираль от этих слов и смысл их, размываясь в тумане удовольствия, отдаётся стуком крови в висках.Тсуйоши обращался с ним, как до этого не обращался ещё ни с одной девушкой. Бережно, нежно и осторожно, словно тот был тоненьким прозрачным хрустальным цветком. Тихий выдох, когда член вошёл в тело, поцелуй в шею, горячее дыхание, прикосновение его кожи, запах волос, длинная тонкая шея, губы, мягкие ресницы, руки, пальцы, впивающиеся в спину и скользящие по ней, ноги, нежная кожа на груди. Он был больше, чем девушкой. Он был единственным, до сумасшествия любимым сыном.Спустя время Ямамото-сын устало растянулся по футону, шумно дыша. Отец был рядом, под рукой, кажется, он даже улыбался. Чему он улыбался?— Ты у меня такой… — бормотал Такеши, когда отец уже по собственному желанию ласково целовал его грудь и соски, — Ты у меня самый лучший… Мне было так хорошо… Я не знал, что так бывает… Ты слышишь?В ответ долгий поцелуй в губы. И непривычно смело обнимающие руки.— Зачем ты так долго не хотел меня… — спросил Такеши, — Ты же должен был догадаться, мы давно должны были быть вместе. Ты же взрослый, ты же мой отец…— Не говори об этом вслух, когда мы делаем это, ладно?— Не скажу, если хочешь, — он улыбнулся, снова обнимая Тсуйоши за шею и подставляя губы под его поцелуй.***

— Всем привет, — вошёл Иемитсу в кухню к Тсуйоши.— Ах ты, мерзавец, — взяв в руки поднос воскликнул тот, — Иди-ка сюда!! – и он от души врезал Иемитсу по башке подносом.— Ты что, рехнулся!?— Получи, ничтожный подлец!!!— Тсуйоши!! Не бей меня, что я сделал!? Мы с тобой сто лет не виделись!— И ещё сто тебя видеть не хочу, идиот!— В чём дело!?!? Почему ты меня лупишь подносом!?— Я тебе через полгода расскажу!! Чёртово отродье! Проваливай! – выгоняя внешнего советника Вонголы пинком на улицу и закрывая за ним дверь.Тсуйоши поставил поднос.Он отряхнул руки и, обернувшись, увидел, что персонал ресторана стоит и шокировано смотрит вслед Иемитсу. Откуда-то даже доносился запах гари…— Старый друг, — пояснил Тсуйоши, — Забудьте о нём, пожалуйста, продолжайте.