15. ?..уже ведь наступила весна...? (1/1)

Нелепо сплетенная из тонких и пластичных веток корзинка постепенно наполнялась сморщенными красными кисло-сладкими ягодами. У Корана были и другие корзинки, куда более аккуратные и симпатичные, чем эта. Но эта была особенная. Рука беты вновь замерла, когда его взгляд остановился на этой корзинке. Её сплел Кит, когда был маленьким, уже после того, как его отец покинул их.Ягоды вновь полетели в корзинку, как только Коран отмахнулся от ненужных и тяготящих мыслей.Впервые за всё время, проведенное в пещерах, он чувствовал это давящее чувство. Когда-то огромная пещера сейчас будто сужалась, становясь всё меньше и меньше. Сейчас он был один. Нет, он и раньше оставался один, когда Кит уходил на охоту, оставляя старика одного. Однако, сейчас было всё совсем иначе. Кит ушел не на охоту и не на обход территории. Он ушёл навстречу опасности. И Коран не выдержал. Помня об опасности вылазок за пределы их убежища, он покинул пещеру и, желая хоть чем-то себя занять, решил провести время за собирательством. Лишь бы не сойти с ума и не побежать на поиски того, кто стал практически сыном. — Техас... Твой сын становится настоящим альфой, — собственный голос прозвучал слишком громко, хотя эти слова и были сказаны почти шепотом. — Нашёл омегу. Того самого, особенного, что предназначен только для него. Как ты ему и обещал.Воспоминания о Техасе грели его душу. Каждое мгновение, проведенное рядом с этим замечательным альфой, было важно не только для Кита, но и для Корана. Бете, что был глубоко разочарован людьми, которых считал семьей, Техас со своим сыном стал практически спасением. Он научился вновь верить в то, что в мире есть люди, ради которых стоит жить. — Вы так похожи... — собственный голос дрогнул и едва сдерживаемое волнение вырвалось из груди судорожным вздохом. Взгляд устремился вдаль, за горизонт. — Помоги ему, Техас. Защити его от боли. ***Обжигающая волна, прошедшая вдоль позвоночника, заставила Лэнса отпрянуть, но ладонь альфы, слишком вовремя опустившаяся на поясницу, не дала ему отстраниться так просто. Всего мгновение и вспыхнувшее где-то в голове желание оттолкнуть, ударить или убежать смывает волной. Тепло, пульсирующие в районе затылка, метки альфы, будто распространяет по всему телу омеги странное чувство спокойствия, защищённости и желание расплавиться.Хочется довериться. Лэнс отрывает собственный взгляд, замерший на чужих губах, что слишком близко, чтобы столкнуться с черными омутами глаз Кита. Они затягивают и завораживают. Невозможность прочитать, что творится в чужой голове просто сводит с ума.Первым приходит в себя Кит, с трудом отпуская хрупкое дрожащее тело омеги и отступая назад. Ему сложно даже отвести взгляд, а вихрь эмоций и мыслей внутри него самого, просто пугает. Будто лишает сознания, оставляя только низменные чувства, что глухи и немы, обладают лишь жадностью и неутолимым голодом.Воспользовавшийся заминкой альфы, Лэнс с горящим лицом упорхнул из виду, сжимая в руках сухую одежду. Добежав до ближайшего укрытия из пары кустов, что показались ему безопасными, он спрятался за ними. Желание быстрее переодеться привело к тому, что он запутался и плюхнулся голой задницей на влажные от дождя листья. Задница горела от холода и боли, лицо от стыда, а губы – от прикосновений альфы, что взбудоражили омегу до невозможности. Костер, разведенный из более-менее сухих веток, которые удалось раскопать, почти не дымился и согревал. Но Кит всё равно беспокоился, что их могут рано или поздно обнаружить. Лэнс, сидящий напротив, уже долгое время маялся с тем, что верхняя одежда альфы оказалась ему слишком коротка. Она едва прикрывала задницу, но выбора особо не было. Тем более что его одежда уже скоро должна была высохнуть. — Хочешь есть? — пожалуй, вопрос застал Лэнса врасплох, заставив вздрогнуть. — Нет, — покачал он головой, сплетая свои холодные пальцы вместе. — Ты сбежал... — начал Кит, но остановился. Он столько раз прокручивал у себя в голове эти слова, которые хотел сказать омеге, когда еще только пустился на его поиски, желая вернуть назад. Теперь всё было иначе. То, что он увидел там тогда – меняло всё. — Я хотел домой, — несмотря на недосказанность, Лэнс всё-таки ответил. Он ведь с самого начала знал, что Кит последует за ним, но всё равно ушел. Ушел, зная, что его защитят. Просто не знал, что его будет защищать Кит от его собственной семьи, а не наоборот. Тишина, наступившая после, была неуютной. Кит молча смотрел на пламя, Лэнс тоже. Мысли о том, что он мог не успеть или просто разозлиться и не ходить за омегой, до сих пор пугали Кита, подбрасывая ужасающие картины. Кит злился. Злился на тех, кто напал на его омегу, причинив боль. ? — Отверженный... Прямо как мы все, ? — неожиданно подумал Кит, вспоминая Корана и собственного отца. Если Корана изгнали, то Техасу пришлось сбежать с маленьким сыном. История Лэнса тоже была подобной их историям. Отверженный и покинутый. Звук ветки, хрустнувшей в его собственной ладони, привел его в чувства. — Нам пора, — бросил Кит, поднимаясь с насиженного места, снимая высохшую одежду омеги с ветки и бросая её тому. — Домой? — спросил Лэнс, даже не глядя на альфу, просто прижимая стопку одежды к груди.Из губ Кита вырвался короткий смешок. Этот омега был способен сделать его самым счастливым или несчастным человеком на всем свете лишь одним своим словом. И теперь только боги знали ответ, обернется этот омега благословением для своего альфы или проклятием.Ну а сейчас им пора домой. В их общий дом.*** Коран постарался на славу. Еще никогда за один день он не мог сделать столько дел. Хотя побаливала спина и ноги, но он упорно трудился, лишь бы не оставаться с собственными мыслями наедине. Он собрал много ягод и трав и все поставил сушиться. Наконец-то закончил разделывать тушку добычи, которую принес Кит прямо перед тем как пуститься вслед за омегой. Присесть он себе позволил только тогда, когда солнце начало уходить в закат и пришлось разжигать костер. Руки, ноги гудели и уже немолодое сердце нуждалось в отдыхе, но мысли, не дававшие покоя и сулившие беду, заполоняли сознание, стоило только появиться свободному времени. Коран было потянулся, чтобы занять себя еще чем-то, как сердце пропустило удар. Показалось, будто он услышал голоса. Невольно, перестав даже дышать, он замер в нелепой позе, чуть привстав со своего места, но и не до конца выпрямившись. — Я сам. Да пусти ты, — чей-то недовольный и до ужаса знакомый голос и шлепок, последовавший вслед за ним. Вскоре появилась чья-то ладонь, что крепко уцепилась за камень. Вслед за рукой появился и Лэнс, сверкающий своими синими глазами даже в темноте, с абсолютно красным лицом и неловко поправляющий собственную одежду. Коран хотел, что-то сказать, но сил на это просто не было. Голос куда-то исчез, оставив своего обладателя немым, но счастливым. Коран не помнил, как подбежал на своих ноющих ногах к мальчишке и чуть не задушил того в объятьях. Показавшийся вслед за омегой Кит даже растерялся, но всё равно присоединился, когда Коран подозвал его, не выпуская Лэнса из объятий. Прошло некоторое время, когда бета их отпустил, с неохотой, но уже понимая, что дети скорее всего устали. — Вы вернулись, — всё, что смог произнести бета, когда голос к нему вернулся. Через пелену слез он видел перед собой беззащитных детей и слишком боялся за них всё это время, коря себя за то, что не смог остановить. Лэнс виновато улыбался, а Кит был невозмутим. Только вот...Коран присмотрелся, едва касаясь левой щеки Кита, которую тот сразу же увёл от прикосновения, прикрывая ладонью. Бета вопросительно поднял бровь, переводя взгляд на омегу, что раскраснелся пуще прежнего, но отчаянно делал вид, что ни при чем. Когда они подошли к каменному склону, то уже стемнело и Лэнс, что начал подъем первым, соскользнул при первом же шаге и умудрился стукнуться спиной о грудь стоявшего позади альфы. Кит, будто так и надо, не просто поймал омегу, но успел приобнять его за бедро и чмокнуть в обнажившееся плечо. За что и получил свою дозу отрезвляющей пощечины.— Дорога была тяжелой, — попытался перевести разговор Лэнс, в поисках помощи поглядывая в сторону альфы. — Даже не знаю, благодаря кому мы так тяжело провели два дня, — закатил глаза Кит. Они с Лэнсом договорились не говорить о том, как омега встретился со своим племенем. Омега не хотел, чтобы слишком много внимания было уделено его чувствам. Хотелось просто забыть обо всем и никогда не вспоминать. Бета улыбнулся. В пещере вновь стало уютно, когда вернулись эти двое со своими вечными придирками и плохо скрываемыми заинтересованными взглядами, бросаемыми друг на друга.— Боги, уже ведь наступила весна, — с этими словами Коран позволил себе сесть у костра и вытянуть ноги. ***Было слишком тихо. Солнце рождалось и угасало и так день за днем. Слишком тихо, или Джон уже оглох. Может, боги лишили его чувств в отместку за то, что он позволил себя обмануть? Ведь это он сам, собственной рукой поджег костер, давая знак богам, что его ребенок мёртв. В то время как его сын так отчаянно боролся за жизнь. Уже три ночи и три дня прошло с того самого момента, как перед его глазами совершилось невероятное. Племя будто погрузилось в сон. Все стали молчаливы и мрачны. Дети не играли и не смеялись, а сидели по своим шатрам, под строгим наказом родителей не выходить. Альфы и омеги защищали своих детей, даже если возводили запреты на запретах. Видя всё это, Джон ощущал лишь боль в сердце, будто ему показывали, что он единственный, кто не смог защитить своего ребенка. Сбоку мелькнула тень и рядом с Джоном отпустилась глиняная миска с пищей. Очередная.— Поешь и иди поспи, — практически умоляет Марта. Она не смотрит в глаза Джону. Не извиняется и не вымаливает прощения. Будто та ночь... её вовсе и не было. Джон устало прикрывает глаза и пытается игнорировать гул в голове. Действительно, он слишком долго не спал, и уже практически перестает мыслить. За все эти последние дни он среагировал только на голос Аллуры, которая тогда, всю ночь проплакала уткнувшись в плечо отца умоляя, чтобы вернули Лэнса. Они искали. Искали и во время дождя, и на следующий день, и на последующий, но не было найдено и следа.Марта, просидевшая еще немного возле своего мужа, поднялась. Ей было сложно даже находиться на их стоянке, поэтому, взяв корзину, она поспешила к реке. Альфы не охотились уже несколько дней, поэтому рыба была бы кстати. Так она думала, сбегая.Никто ничего не говорил. Не посмел бы. Но эти взгляды. Она читала по взглядам, как омеги от мала до велика смотрят на неё, как на чудовище, что посмело так поступить со своим дитем. А ведь сначала они все верили в то, что это был злой дух. Ровно до того момента, пока откровения Марты при разговоре с шаманом не были услышаны всеми.Даже Аллура. Собственная дочь смотрела на нее с плохо скрываемой неприязнью. И до сих пор не заговорила, пряча за собой Лотора. Теперь она боится за своего сына. Возможно, всех детей в племени прячут не от злых духов, а именно от Марты.Вот к чему привело её желание стать любимой и желание дать опору этому племени.Женщина опустилась на валун возле реки. Её внимание привлёк ток воды, что размеренно тек по уже проложенной дороге, по своему пути. Она же давно сбилась со своего. Грудь внезапно сдавило болью, а из глаз вырвались слезы, что стали началом. Она завыла. Завыла подобно раненому зверю, утопая в собственной боли. Даже не понимая, что именно стало причиной этой боли. То, что она отвергнута всеми или не достигла желаемого? А может то, что она не чувствует вины перед собственным сыном за то, что сделала? ***Ритмичные звуки ударов глухим эхом разносятся по всей долине, нетерпеливо подгоняемые холодными ветрами. Солнце медленно клонится в сторону заката. Его лучи по-весеннему теплые.Пробивающаяся из-под земли зеленая, совсем еще молодая трава постепенно захватывает всё больше и больше пространства. Воздух настолько свеж и чист, что только вдыхая его, уже становишься счастливым. Глухой удар. Затем еще один. И еще. Воздух будто сотрясался, а человек продолжал. Несмотря на помятое и местами разодранное ритуальное одеяние, Хоневр взывал к духам, простирая руки к небу, пока трещит огромный костер. Его глаза, до сих пор прикрытые, внезапно распахиваются. В серых радужках с толикой безумства пляшут огоньки, отражения костра. Улыбка внезапно расцветает на его покрытом морщинами лице.— Расскажи. Это твои происки, — голос, полный холода и равнодушия. Стоявший прямо за Хоневром без страха в глазах Широ пришёл нарушить ритуал общения с духами, лишь бы получить ответы. Лишь бы больше не видеть слезы собственной супруги, оплакивающей тяжелую судьбу своего брата.