Верующая (Рапунцель) (1/1)

Я медленно закрываю глаза и погружаюсь в свой особенный мир. Тишину нарушает только едва различимый шелест листьев и пение птиц где-то на ветвях. Матушка говорит, что Истина познаётся в поисках себя, и в этой полу тишине я ищу себя. Мы?— я и природа?— словно отдельный организм, в котором происходят невероятные процессы, но который и сам их не осознает.Внезапно мою медитацию прерывают тихие шаги. Я удивлённо открываю глаза и замечаю парня, идущего к моей яблоне. Кажется, я его знаю: он среди местных еретиков, всего на несколько лет старше меня. Сейчас наверняка приехал домой во время каникул или отпуска.—?Прости,?— говорит он, когда наконец замечает меня,?— я не знал, что тут кто-то есть.Я не отвечаю. Матушка не разрешает общаться с людьми, не верующими в Истину. Ибо они попытаются перетянуть меня на свою сторону. И неизвестно, кто окажется сильнее.Я уверяла матушку, что не буду, но даже если придется?— то ни за что не перейду на сторону зла. Я же помню, как страдала несчастная тётушка Лика, когда её непутёвая дочь убежала с музыкантом. Я не хочу, чтобы и моя матушка так страдала.Поэтому не отвечаю.—?Можешь не обращать на меня внимания,?— снова говорит парень и, сорвав красивое яблоко, садится под другой яблоней. Смачно откусив кусок яблока, он закрывает глаза и жует.Да, здешние яблоки действительно вкусные. Но мне не нравится то, что он не уходит. Сама того не понимая, я не отвожу взгляд, полный злости, от новоиспечённого соседа.—?Ты во мне дырку просверлишь,?— возмущается он. —?Но я не собираюсь уходить отсюда. Ты можешь не принимать моё мировосприятие, но сейчас ничего не можешь сделать.Я тоже не хочу уходить, хотя из-за его присутствия тишина стала какой-то напряженной. Я сердито направляю взгляд в сторону парня, но он все ещё удовлетворенно жует яблоко. Тогда я вздыхаю и ухожу домой.Следующий день?— воскресенье, а это значит, что мы вновь слушаем отца Игната.—?Когда ко мне за помощью обратилась матушка Инна, я сразу понял, что это дух святой проверяет меня на милосердие. И когда я прошел проверку, то поведал он мне Истину. И стали мы вместе спасать праведные души, проповедуя Истину. Но, к сожалению, не все захотели последовать за нами. Некоторые считали, что наши законы слишком суровы. Они обращались в полицию, но разве способны слуги человеческого закона противостоять сторонникам Истины? Мы пытались искоренить злые мотивы в душах неверующих, но, потерпев неудачу, решили, что это испытание, которое Господь нам послал, чтобы увидеть, не перейдет ли кто-то из нас на тёмную сторону. Поэтому сейчас я спрашиваю: кто из присутствующих здесь не согласен с законами Истины? Кто хочет уйти в грязный мир, именующий себя христианством, исламом, иудаизмом, буддизмом и многими другими названиями, но одинаково несущий хаос и темноту? Пусть уйдет сейчас и немедленно, ибо только испробовав на себе муки грешника, отвергнувшего Истину, можно понять, что именно её законы являются правильными.Я напряжена до предела. Кажется, на протяжение всей речи никто не дышит. Рядом сидит Мира. Мышцы на её лице время от времени подергиваются, челюсти крепко сжаты. Можно подумать, она снова хочет уйти, но это не так. Она просто сильно переживает за тех, кто, возможно, решился уйти. Для меня это тоже волнующий момент.Проходит минута, но никто даже не шевелится. Отец Игнат улыбается одними глазами и заканчивает службу.В воскресенье у нас принято прославлять Истину, ибо по легендам именно в этот день она отделилась от всеобщего хаоса, и тогда появилась гармония. В нашем понимании гармония?— это не равновесие между добром и злом, это полная победа добра, и к этому мы стремимся.Сегодня я снова иду в сад, чтобы познать гармонию в себе. В этот раз я одна. Мне так хорошо, что я позволяю себе петь. Люблю сочинять мелодии, когда никто не слышит; некоторые из них настолько врезаются в память, что со временем становятся частью меня. Благо, никто здесь не бывает, ведь создание музыки с помощью органов нашего бренного тела запрещено. Единственная правильная музыка?— музыка природы, чистая и безгрешная.В понедельник вся община, кроме старых и больных идет в поле. Мы помогаем друг другу избавиться от сорняков, что, словно грешные мысли в душах еретиков, мешают прекрасному расти и развиваться. После долгой и тяжелой работы я направляюсь ко своей милой яблоне, где меня уже ожидает неприятный сюрприз.Сил возвращаться домой совсем нет, поэтому я устало сажусь на землю, надеясь, что незнакомец (или, вернее, знакомый без имени) скоро уйдет. Моё терпение постепенно иссякает, и я спрашиваю:—?Почему ты сюда приходишь?Парень с насмешкой смотрит на меня, но потом вполне серьезно отвечает:—?Наверное, по той же причине, что и ты.Больше он не смотрит насмешливо?— вообще не смотрит. Он уходит. А я остаюсь в недоумении, ведь только что еретик сказал нечто Истинное.В следующий раз я его увидела в воскресенье. Я, как обычно, искала Истину и не удержалась от пения. Моя песня была о любви и о двух птицах. Я так увлеклась, что заметила парня только когда закончила. Мы достаточно долго молчали, и я посчитала это недобрым знаком.—?У тебя невероятный голос,?— восторженно сказал парень, и, должна признаться, мне было приятно это слышать.—?Спасибо,?— ответила тихо, и мне стало как-то неловко, что я вижу человека уже третий раз, но до сих пор не знаю его имени. —?Я Рапунцель, кстати.—?Юджин,?— он протягивает ладонь для рукопожатия, но в последний момент останавливает себя. Знает, что у нас запрещен любой телесный контакт между девушкой и парнем до женитьбы.Я срываю ещё несколько неспелое яблоко и вдыхаю его запах. Пока Юджин молчит, я почему-то чувствую себя незащищенной. Вспоминаю утреннюю службу, дрожащие руки Миры и ту загадочную улыбку отца Игната, тень которой видна лишь в глазах.—?Если уж ты пела, можно и я поставлю одну песню? —?видение исчезает, Юджин больше не молчит.Мне становится неловко оттого, что кто-то видел, как я нарушаю правила. Смотрю на маленькую коробочку в его руках?— телефон?— и воспоминания, словно бурная река, заполняют мою голову.—?Извини,?— бормочу на ходу и бегу, куда глаза глядят.—?Прости,?— кричит Юджин. —?Я не хотел…Его слова поглощает громкий ветер, но я бегу дальше. Он даже не понимает, о чем говорит…Крик, словно тугой ком, застревает в горле. Помнится, мы с Мирой решили узнать, что таит в себе мир за пределами Истины. Однажды я не устояла и пошла на тайную встречу с одноклассницей, что не знала Истины. Мне разрешили посмотреть картинки на телефоне и многое другое. Девочка рассказала, сколько всего позволяет сделать телефон: поддерживать связь с теми, кто далеко, делиться опытом с людьми из разных уголков мира, обогащать свои знания обо всём на свете, любоваться картинами и слушать музыку, даже не имея при себе инструментов. И я усомнилась в Истине. И до сих пор меня мучают терзания: с одной стороны искушение пожить как все и осознание некой несовершенности, исповедуемой отцом Игнатом Истины, а с другой?— страх получить наказание за неправедные деяния.Сейчас меня пугают мои мысли: что, если это не святой дух, а демон показал отцу Игнату Истину? Тогда, выходит, все мы сбились с пути. Как различить голоса добра и зла, если второе может искусно лгать?Но спрашивать я боюсь: если в голову человека лезут богохульные мысли, служители Истины его наказывают.Но Мира… Её побег доказал мне, что без Истины человеку трудно. Однажды в воскресенье, спустя всего неделю с тех пор, как мы окончили школу, нам сообщили, что Мира ушла, и вернулась она только спустя месяц?— вся в ранах, простуженная, с диким взглядом. И до сих пор она не может отойти от того жуткого месяца, и ей всё время снятся кошмары, и… И вот теперь я завела дружбу с неверующим.?Ничего из этого не выйдет,??— шепчет тихий голосок в голове. Но что, если это мое задание: привести Юджина к Истине? И назавтра мы снова видимся в саду.Он встречает меня легкой насмешливой улыбкой, и мне приходит в голову, что будет непросто. Не знаю, с чего начать, но разговор как-то сам начинается, и вот уже я едва не раскрываю душу.—?Почему ты убежала? —?спрашивает Юджин.—?Просто… —?сомневаюсь, нужно ли отвечать. —?На самом деле нам нельзя петь.Парень смотрит на меня с подозрением, а потом лукаво улыбается.—?Нарушаешь? —?приподнимает левую бровь. —?Не боись, я никому не расскажу.И он откусывает кусочек яблока. Я тоже. А потом начинаю:—?Но это не строгий запрет. Скорее пожелание, чтобы мы стремились ко всему естественному, а пение?— это искусственное, человеческое творение, созданное для манипуляции.—?Так вы стремитесь к естественному? —?переспрашивает Юджин. —?Поэтому у тебя такие длинные волосы?—?Да,?— я смотрю на косу, которая уже почти до колен. —?Это тоже необязательно, но большинство из нас не хотят разрушать то, что создала для нас природа, и тело?— это её скромный дар; как же мы можем его портить?—?А почему вы не ходите голышом? —?парень снова насмешливо улыбается. —?Это же естественно.Глупый, он не понимает.—?Да, ты прав,?— соглашаюсь. —?Но животным природа подарила шерсть, а птицам?— перья. Мы же стремились к эволюции, и отвергли этот дар природы, поэтому сейчас вынуждены носить одежду.Юджин понимающе кивает, но?— я уверена?— всё ещё не понимает.Чем дальше, тем больше я рассказываю о нашей жизни. И однажды Юджин спрашивает о том, чего я совсем не ожидала. О том, какое наказание несут неверные.—?Этого достаточно, чтобы осознать свою вину,?— отвечаю.—?И всё же,?— он настаивает на своём.—?Я всего один раз была наказана, и поэтому не могу точно…Воспоминания бурной рекой срывают невидимую плотину в моей памяти. Помнится, мне около пяти. В школу ещё не хожу. Меня закрывают в темном помещении?— подвале?— и не дают с собой ни еды, ни воды. В подвале влажно. Прохладно. Солома, разложенная на полу вместо кровати, уже начинает гнить. Я кричу и обещаю, что больше не буду. Крыса смотрит на меня голодными глазами из дыры в стене. Хочу пить. Кричать больше не могу. Крыса уже вылезает из своего тайника. Могут ли крысы съесть ребенка? Сажусь на гнилую солому. Холодно. Из-за слез и темноты всё кажется нереальным. Крыса мерзко пищит?— вызывает своих братьев. Я проваливаюсь в глубокий сон и просыпаюсь уже дома. ?Больше так не будешь???— спрашивает отец, и я покорно обещаю, что не буду.—?Прости,?— Юджин прерывает поток воспоминаний. —?Если это больно для тебя, то я не буду спрашивать.—?Нет,?— я вытираю слёзы,?— просто я осознала, и мне очень жаль.—?А что же ты сделала?—?Не помню,?— растерянно отвечаю и понимаю, что это действительно так. Я уже не помню, что такого сделала. Помню лишь тот страх, что охватил меня в подвале. Так и должно быть?Юджин с осуждением мотает головой, словно бы отвечая.Однажды я спрашиваю у Миры, что такое любовь. Она долго молчит. Потом со злостью в голосе говорит:—?Зря ты это затеяла, Рапунцель. Или ты думаешь, что первая такая? —?делает небольшую паузу и повторяет один из главных законов:?— Любовь?— это то, что мы чувствуем к Истине.Впервые вижу подругу такой, и это мне не нравится. Может ли она что-то знать о наших с Юджином встречах?Где-то спустя месяц Юджин, передавая мне самое красивое, по его словам, яблоко, слегка касается моей руки. Это нечто странное. Я думала, что грянет гром и молния тут же испепелит меня (ну, или хотя бы мне будет стыдно), но вместо этого я думаю о том, какая шершавая кожа на руке у Юджина?— совсем не такая, как у меня.В тот же день он просит послушать песню, и я не могу отказаться, оправдывая себя тем, что так завоевываю доверие Юджина. Но песня прекрасна. Я не знаю, как голос человека может быть таким. У меня даже слов не находится, чтобы объяснить свои чувства. Хочется только вновь и вновь наслаждаться мелодией. Но она проходит, и я смотрю на Юджина, понимая, что во мне появилось что-то новое. Он садится рядом, чтобы забрать из моих рук телефон с наушниками, но вместо этого не отводит от меня взгляд и совершенно неожиданно целует.Я снова, как трусиха, убегаю. Но мне нету покоя. Случилось то, о чём говорила матушка: еретик стал мне дороже Истины.Ночью ко мне приходит мысль, что мы с Юджином могли бы пожениться, если бы он присоединился к сторонникам Истины. Поэтому я должна снова его увидеть.Он сидит под яблоней, задумчиво пишет что-то в тетрадь.—?Что ты делаешь? —?тихо спрашиваю.—?Что? —?он немного растерян. —?А, это задания для учеников. У меня в сентябре практика.Юджин говорил, что станет учителем, но тогда я решила искоренить подобные начала в его душе, ибо наука?— это неестественно. Теперь же я думаю, что будет здорово, если он останется в городе учить детей. Так мы сможем чаще видеться.—?Вчера… —?шепчет он. —?Это больше не повторится. Я просто… Все так запуталось. Я даже не думал, что когда-то… Прости.Никогда не думала, что насмешливая улыбка Юджина может превратиться в такую боль. И я думаю, что ради Истины можно один раз нарушить правила. Только чтобы втереться к нему в доверие.***Один раз превращается в постоянное нарушение правил. Моя душа разрывается. Но какое же это наслаждение?— проводить с Юджином вечера. Он рассказывает о том, как проходят уроки и как верующие дети твердят, что наука?— это неестественно. И мы вместе смеёмся, и мне больно, ведь раньше я не могла допустить и мысли о том, чтобы смеяться над Истиной. Но это действительно смешно, ведь у верующих все время умирают дети от болезней, а наука позволяет сохранить маленьким, беззащитным, чистым существам жизнь. Разве жизнь?— не самое ценное, что дано человеку? Разве плохо, что он пытается сохранить её?И Юджин показывает, какой мир перед нами открывает наука, и я не могу с ним спорить.Но я понимаю, что так продолжаться не может. Понимаю ещё до того, как всё меняется. Понимаю до того, как выясняется, что единственный выход для меня, чтобы все остались целы и невредимы?— уйти. Думаю, что мне стоит всё рассказать, но не могу решиться.Вот мы сидим под яблоней. Уже конец марта. Скоро потеплеет, и мой секрет раскроется. Ждать просто нету смысла.Юджин замечает слезы в моих глазах и ласково прижимает к себе.—?Что случилось? Раньше ты не была такой сентиментальной? —?дразнится.—?У нас… —?начинаю, но вместо ответа из моего рта вырываются громкие рыдания, и Юджину приходится минут десять меня успокаивать.Тогда я наконец собираюсь с духом.—?У нас будет ребенок,?— говорю.Юджин молчит, думает. Да, нужно было сказать раньше. Если он захочет избавиться от ребенка, я этого не переживу. Но нет. Он крепко меня обнимает и шепчет:—?Сегодня ночью мы уйдем. И не вернемся, пока ты и ребенок не будете в безопасности.И я благодарна Юджину за это.Вечером я прихожу домой и вижу, что матушка в ярости.—?Ах ты ж дрянь,?— кричит она, хватая меня за рукав, и я не могу скрыть испуга: матушка никогда раньше не бранилась.—?Позвольте мне,?— раздается мужской голос, и я замечаю отца Игната. —?Рапунцель, сними, пожалуйста, верхнюю одежду.—?Мне холодно,?— тихо отвечаю. Сейчас никак нельзя.—?Дитя, не будь такой упрямой. Когда ты перестала так же, как и раньше, усиленно работать, мы с матушкой Инной уже догадывались, а твоя мать рассказала, что ты жалуешься на плохое самочувствие. Поэтому упрямиться уже ни к чему.Кровь в моих жилах застыла. Тайна раскрыта. Я покорно расстегиваю молнию на курточке. Матушка снова тянет меня за рукав.—?Как ты могла? Единственная дочь…Отец Игнат жестом просит её помолчать.—?Мне очень жаль, Рапунцель, но мы обязаны искоренить всё зло, что проникло в тебя. И сделать это будет непросто. Поэтому завтра утром мы уничтожим этот плод твоего греха, а пока ты побудешь в темнице,?— голос отца Игната все такой же мелодичный, как и раньше. Но теперь он пустой. Словно в нём нет ни капельки души.Как в тумане помню дальнейшие события. Уже не мой отец?— он давно умер?— отец Игнат ведет меня в подвал. И я кричу, молю, плачу… На глаза попадается лицо Миры, и я прошу её помочь мне, говорю что-то о Юджине, но её взгляд безразличен. Надежды нет. Как и Истины.Крыса всё так же сидит возле дыры, словно никуда и не уходила. И гнилая солома. Словно её и не меняли. Не так холодно, как тогда, но я ведь в курточке.Крыса гадко пищит, но я её больше не боюсь. Я уже не та маленькая девочка?— теперь я должна защищать своего малыша, и пусть эта тварь только попробует что-то сделать. Кажется, я сижу здесь вечность. Даже крыса устала ждать и побежала по своим крысиным делам. Пытаюсь придумать выход, но ничего реалистичного не приходит на ум. Я словно в тупике.Несколько раз засыпаю, но просыпаюсь от страха. В кошмарах за мной гонится огромное существо, и с каждым разом оно все ближе. Не знаю, что хуже: ждать целую вечность в страхе или наконец покончить со всем этим.Над головой звучат шаги. Дверь подвала открывается. Неужели всё? Разве пора?Юджин тихо подходит, и я облегченно вздыхаю. Вместе мы уходим. Только он пришёл слишком поздно. Солнце уже встало, а это значит, что за мной вот-вот придут. И мы бежим как можно быстрее. В лесу к нам присоединяется Мира. Нету времени спрашивать?— моё отсутствие заметили, и мы слышим, как за нами гонятся.—?Мира, помоги ей,?— просит Юджин, когда чьи-то шаги слышно совсем близко.Подруга тащит меня вперед, и я не могу сопротивляться. На миг я вижу, что это моя матушка с большим ножом в руках, а потом мир теряет чёткость, и я вижу только размытые силуэты кустов, мимо которых пробегаю.Зная короткую дорогу, мы скоро достигаем той части городка, которая не подчиняется Истине. Но и здесь мы не в полной безопасности, ведь ночью все спят. Поэтому решаем пойти в больницу. Мы почти там, когда нас догоняет Юджин. Одной рукой он прикрывает пол-лица, а по его предплечье вниз тянется красная струйка. Я сажусь на колени и, не в силах себя контролировать, погружаюсь в темноту.Первое, что я вижу?— темный силуэт. Пытаюсь подняться, но чувствую сильную слабость. Силуэт шевелится, и я, привыкнув к темноте, узнаю Миру.—?Наконец-то,?— облегченно вздыхает она. —?Как себя чувствуешь?—?Хорошо,?— говорю, хотя меня немного подташнивает. —?А Юджин?..Вспоминаю кровь на его руке, и тошнота усиливается.—?С ним всё в порядке. Твоя матушка хотела выколоть ему глаз, но он вовремя увернулся, и нож разрезал щеку. Врачи зашили рану, и потом Юджин обратился в полицию. Уже открыли уголовное дело. И отца Игната забрали в тюрьму.—?Надеюсь, больше никто не пострадает из-за Истины… Но как вы узнали, что я в подвале? —?спрашиваю.Мира опускает голову.—?Когда тебя вели, я сразу поняла. Когда я два года назад пришла к отцу Игнату и сказала, что хочу уйти, он повел меня туда и месяц не выпускал. Эти люди делали со мной ужасные вещи и отпустили лишь когда я полностью сдалась. Я пообещала всегда следовать Истине, но… Я не смогла бы терпеть, если бы и ты превратилась в тень?— такую же как я. В конце концов, я ведь всё это время жила только благодаря твоей улыбке, твоему вечному оптимизму. Рапунцель!Мира плачет, садится ко мне на кровать, и я обнимаю её, словно ребенка. Раньше я и подумать не могла, что служители Истины способны на нечто такое, но теперь всё слишком быстро изменилось.—?Ты была без сознания почти сутки,?— сквозь слёзы шепчет Мира. —?Мы с Юджином места себе не находили, думали, что будет, если… Но доктор сказал, что это из-за сильного стресса.Дверь в больничную палату тихо открывается. Заходит Юджин. Он выглядит уставшим. В темноте шов, который длится от переносицы почти до скулы, едва заметен. Парень смотрит на меня, словно на восьмое чудо света, а потом садится на кровать с другой стороны от Миры. Он крепко обнимает меня, и вдруг я чувствую, как что-то внутри упирается в живот под правым ребром.—?Малыш,?— шепчу, и Юджин кладет руку мне на живот. Мы все смеёмся. Смеёмся от счастья.За окном встает солнце. Его лучи проходят огромный путь среди тьмы, чтобы осветить мою палату. И я знаю, что это и есть Истина: солнце всегда освещает тьму.