Глава 14. Испанский гамбит (1/1)

?Доска, пешки и фигурыДля тебя куда важнее городской архитектуры.Ты сидишь за доской, и глаз не отрываешь,И не видишь городов, в которых ты бываешь.?Мюзикл ?Шахматы??— Одна ночь в БангкокеАльгвасил Его Католического Величества в тот день не мог найти себе никакого занятия. Как сейчас помнится, это была пятница. Полуденное карибское солнце окончательно разнежило мужчину, и все остатки самодисциплины куда-то исчезли, уступая вынужденному, напряженному безделью.Хуан мерил шагами комнату, задёргивал по много раз шторы, а на столе и вовсе лежало несколько разобранных патронов?— аристократу было настолько скучно, что он принялся чистить оружие, чтобы хоть как-то занять руки. Черт, теперь они все в саже! Придётся отмывать… Спать совершенно не хотелось. Он не мог даже подремать на кровати, прикрывшись доносами, чтобы лучи солнца так сильно не били по глазам, не давая отдохнуть.Альгвасил настолько задумался о чем-то, что чуть не перевернул жестяной таз с тёплой водой, в котором остервенело отчищал порох из-под ногтей. В дверь постучали.—?Войдите. —?Хуан не мог не признать, что в какой-то степени был напуган. Во время сиесты, по древнему испанскому обычаю, все проводили время в своих покоях, и постучаться к нему мог либо истеричный падре, либо сам чёрт. Он быстро вытер руки полотенцем и оправил полы халата, заранее натянув представительную улыбку.Внезапным гостем оказался никто иной, как губернаторская дочь. Признаться, гость неожиданный, но точно приятный. Альгвасил медленно перевёл взгляд со своих рук на неё, как будто нашкодивший ребёнок, и изобразил нечто вроде поклона. Аделаида наспех выразила уважение в ответ и уже была готова занести руку на подзатыльник, как её внимание привлекла одна занимательная вещь.На чиновнике был роскошный шёлковый халат глубокого насыщенного изумрудного цвета, расшитый какими-то мифическими зверями. Подойдя ближе, она поняла, что на спине золотыми нитями был вышит огромный дракон с раскрытой пастью и яростными глазами. Он элегантно извивался, как латинская буква ?S?, от лопаток мужчины и до самых коленей, и поистине чудесно переливался в лучах горячего солнца. Очень тонкая работа. И, очевидно, безумно дорогая.Господин Хуан богаче своего друга-адмирала? Заказать такую диковинку стоило баснословных денег. Она знала это потому, что отец, страстный поклонник Азии и китайской цивилизации, долго сокрушался о своей мечте по такому халату, напоминавшему кимоно чиновников эпохи Хань. Жених и вовсе носил полосатый османский, и мерк на фоне этого великолепия на плечах де Арсеньегра. Настоящий китайский шёлк… Как такое может быть? Чтобы альгвасил был богаче адмирала отдельной флотилии? А ведь сразу и не скажешь?— аристократ одевался аккуратно, но не роскошно, а на фоне офицера в расшитых золотом мундирах и вовсе терялся, кутаясь в традиционный короткий плащ с красным подбоем. Странно все это… Очень странно.—?Чем могу быть полезен в такое время? —?Хуан старался выглядеть как можно более целомудренно для трёх часов дня, но халат предательски то скатывался с плеча, то норовил и вовсе слететь с тела хозяина, обнажая не только душу. Аделаида сделала шаг навстречу мужчине и втянула воздух. От него пахло чем-то странным. Вроде как табак, но что-то другое. Но ведь сеньор Арсеньегра каждый раз морщится, когда его товарищ начинает раскуривать особо крепкую кубинскую сигару.—?Вы курите? —?Хуан, и так впавший в прострацию несколько дней назад, даже не мог внятно ответить. Слишком заметно? Вроде за стойким запахом одеколона ещё никто не ловил его за руку. Это же ?колонья?*, настоящая, турецкая! Ей можно даже трупный запах спрятать. Не говоря уже об опиуме.—?Н-н-н-ет. —?протянул мужчина, пряча руки за спиной. Боже, да если кто-то найдёт у него эти опийные препараты, де Очоа же ему голову оторвёт, за то, что не поделился с товарищем. Ага, будет он ещё и делиться, эти лекарства он едва смог выкупить у какого-то пришлого контрабандиста в порту. Ломка давала о себе знать, интересно как офицер ещё до сих пор не сошёл с ума без лауданума*? В отличие от альгвасила, адмирал пил опиумную настойку при любом случае. Желудок заболел после попойки? Извольте накапать немного. Боль в спине? Диего вновь доставал из кармана мундира заветный бутылёк. Слабость, кашель, понос, прости Господи?— все это запросто лечилось чудесным азиатским лекарством. Как же неосторожны военные в этих вещах!—?Хорошо, я отвлеклась, простите меня, но я попрошу пояснить мне одну вещь, господин Хуан! —?сегодня был поистине день удивлений. Губернаторская дочь подняла на него голос. Он же не давал никаких поводов к этому, почему женская ярость обрушилась сейчас на бедного шуганного чиновника? Что уж такое произошло? Небеса разверзлись, и фрегатик женишка ко дну пошёл? —?М-м-м, и какую же… —?альгвасил почти её не слушал, слишком занятый своим внешним видом и попыткой казаться в сознании после недавно выкуренной дозы опиума. Он то вязал какой-то хитроумный узел из длинного пояса, то каждые несколько минут запахивался на другую сторону. Чиновник дошёл до небольшого столика, присел, достал спрятанный холщовый мешочек с йербой*. Лениво потянулся к кувшину с водой, насыпал серебряной ложкой в изящный позолоченный калабас* немного сухой, крепкой* травы мате, залил водой и откинулся на стул, потягивая напиток через не менее роскошную бомбилью*. Она что, с изумрудом? Девушка так и стояла в углу, в молчаливом ожидании, пока чиновник вальяжно пил единственное спасение против помутнённого рассудка. Было ощущение, что это продолжалось так ужасно долго, что прошёл час не меньше. Наконец мужчина поднялся, смахнул с губы каплю и заулыбался. Да, ему очевидно стало легче. Ещё минут десять, и будет совсем живчиком. У альгвасила даже лицо стало похоже на человеческое, порозовело… Как у младенца.Аделаида вновь вернулась к обличению чиновника во всех грехах, постигших её юную душу, и в порыве обличающей грозной речи, которую Хуан конечно не слушал, выкинула руку вперёд в каком-то энергичном жесте истинного оратора, и мужчина перехватил её, прижавшись губами к локтю.—?Вам когда-нибудь говорили о том, какая прекрасная родинка у вас здесь? Поистине красота. —?девушка подняла на аристократа глаза в немой скорби. Её что, жених плеткой по ночам бьет? Слишком пуглива. На ласку реагирует, как затравленная лисица, на которую уже несётся охотничий пёс. Хотя, от этого косолапого можно ожидать все что угодно.—?Нет, ваш друг лишь говорил мне, что я похожа на окно в костёле. —?съязвила девушка, застыв, словно альгвасил собирается не приятно провести время, а устроить изощрённую пытку испанским сапогом. Или чем-нибудь похуже из новых достижений испанской инквизиции.—?Дайте угадаю?— такое же худое? —?Хуан нежно прошёлся цепочкой поцелуев до её плеча, едва прикрытого домашним платьем. В его глазах сквозило озорное лукавство.—?Как вы…?—?О-о-о… Шельмец! —?мужчина аж прицокнул языком от охватившего его восторга. В углу глаз у Хуана появилось несколько морщинок, настолько широкая улыбка озарила худое, обычно мученическое лицо. —?Медведь в адмиральском мундире! Медведь… —?альгвасил мягко притянул Аделаиду к себе и заключил в объятия, гладя холёными руками спину губернаторской дочери. Абсолютно ненавязчиво, вкрадчиво и нежно?— как гладил бы утешающий брат или дяденька.—?Я не могу так больше, господин Хуан, не могу! —?из её глаз брызнули слёзы. Мужчина в раздражительной задумчивости сжал челюсть, и на его лице стало видно желваки.—?Не можете… не можете… —?вторил ей альгвасил, пряча глаза. Его взгляд лениво скользил по стене. —?А вы не думайте. —?мужчина сделал шаг назад и взял девушку за руки. —?Мы же с вами об этом говорили, верно? Мой альгвасильский орден для вас сродни крепости города Леона*. —?он заметил блеск сомнения в ее глазах и весело подмигнул. —?Какой бы грязный мавр не стучался в ваши ворота?— его отшвырнут обратно в родные степи. Святая Мария, тише! Прошу вас, успокойтесь… —?воротник изумрудного халата промок насквозь, но альгвасил был готов выжать из него каждую каплю и носить кулон с её слезами на сердце. —?Вам не к лицу лить слезы. Улыбнитесь! Молю вас, ну хоть чуть-чуть! Да, так, умница… —?Аделаида удобно устроила голову под поднятым острым подбородком мужчины и уткнулась в его шею. Альгвасил ощутил на своей коже сбивчивое горячее дыхание. Хуан поднял её подбородок ребром ладони, и губернаторская дочь ощутила холод рубина перстня чиновника. Приятно-то как... Увидев долгожданную улыбку, аристократ одобряюще кивнул головой. —?Можно ведь заняться чем-нибудь больше приятным, чем страдания, верно, ангел мой? Хотите, сыграем с вами в шахматы? Я же обещал. Или в вист. Ах, вы не умеете? Научу, будете обыгрывать этого кретина до исподнего! —?Аделаида сосредоточенно смотрела в янтарные глаза мужчины, будто стараясь понять, что же он хочет.Очевидно, что не жаждет турецкого гамбита. И четырёх тузов. За все всегда ведь приходится чем-то платить, верно? Деньги его точно не прельстят, должности?— тем более, а вот её внимание… Аделаида почему-то была уверена, что мужчина будет готов на любые безумства ради любви губернаторской дочери. Этот мустанг, постоянные драки с офицером, тот подарок. Любви… Может ли она дать ему её? Это неизвестно. Но пока Аделаида может дать ему если не любовь, то хотя бы ощущение влюбленности и тихого триумфа. И обладания. Мужчинам ведь нравится, когда из схватки с противником они выходят победителями, верно?Губы Аделаиды трусливо коснулись щеки альгвасила. Она боялась. О да, она чертовски боялась! Что он оттолкнёт, откажется, рассмеется. Расскажет все Диего, в конце концов. Сеньор де Очоа. Что же не дала им судьба, что девушка сейчас нежится в объятиях альгвасила, вдыхает запах его одеколона, окружённая каким-то ощущением безопасности и спокойствия? Как хорошо над ней посмеялась жизнь! Сама ведь пришла к нему, никто не звал. Хотя нет. А что это были за взгляды? За едва уловимые жесты? А ту хитрую улыбку из-под тонкий усов она точно никогда не забудет. Такая тонкая. Как будто он знает о ней всё. Да так и есть! Так и есть! Её безмолвные союзники теперь лишь красноречиво молчали. Падре и вовсе старался не встречаться с ней не за обеденным столом. А сеньор Арсеньегра… Он слишком умён, чтобы действовать напрямую, а его друг слишком глуп, чтобы читать намерения альгвасила.Мужчина поднял на неё глаза и усмехнулся из-под тонких усов. Очевидно, что эта игра ему нравилась. Но альгвасил колебался.—?Уверены..? —?аристократ выдохнул эти слова в её шею. Опалившее горячее дыхание заставило Аделаиду замереть в каком-то немом восторге. По телу пробежала дрожь.Вместо ответа девушка несмело коснулась губами его подбородка. Потом щеки, носа, переносицы, лба… Хуан продолжал стоять, словно ребёнок, терпящий ласки матушки. Не отвечал на поцелуи, не улыбался, а просто молчал. Как будто размышлял, достойна ли она его ласки.А почему нет? Всяко достойна большего, чем лобызания угловатого медведя. Чем его кривые лапищи, не умеющие ничего, кроме держать шпагу (весьма скверно, стоит заметить) и крутить штурвалом. Чем его отношение, как к куртизанке, за которую дорого заплатил. Целым колье. Из дрянненького жемчуга. Да на месте этого боевого петуха альгвасил бы руки ей целовал, и песок, по которому она ступает. И будет так делать, как только она сама отдастся ему. Наконец-то примет любовь человека, достойного себя.Фортуна?— девка капризная, но сегодня она подкинула внезапную счастливую карту сеньору де Арсеньегра. Но скоро ли она отвернётся?Можно было заметить, как в голове Хуана одна мысль мелькает за другой?— натура прижимистого чиновника раскладывает все кирпичики на места, а слепая любовь проверяет, насколько все удачно строится.Альгвасил мягко отвечает на её поцелуи, кладя руку девушки себе на шею, и непринужденно водит указательным пальцем по её лицу, очерчивая римский нос с прелестной горбинкой и подбородок, шею, ключицы. Когда аристократ слышит напряжённый, восхищенный вздох губернаторской дочери, у него на лице появляется легкая ухмылка, едва заметная под чёрными усами.—?Вам нравится, когда ласкают шею? Да? Мне тоже, честно признаться. А уши? Нет? Хорошо, хорошо… Позвольте… —?абсолютно будничный тон альгвасила распалял ещё больше, и девушке приходилось прикладывать много усилий, чтобы держаться на ногах, когда его руки блуждали по всему её телу, отыскивая чувствительные местечки и нежа их.Страсть де Арсеньегра считал чем-то животным и низким, недостойным истинного аристократа, и не имел привычку рвать её в клочья, теряя человеческий облик за пеленой яростной любви. Ласки мужчины были мягкими, основательными и тактичными?— настолько, насколько могут быть тактичными поцелуи ниже шеи. Тело губернаторской дочери предательски отзывалось на каждое прикосновение альгвасила, отдавая тянущим ощущением внизу живота.Такого не было с адмиралом. О, нет, там было все просто, почти на военном положении?— поцелуй в качестве ордена, поглаживание по плечу?— в качестве медали. Как и награды, вручаются крайне редко и только за особые достижения. Но господин Хуан… Можно же как он, тоньше, деликатнее, уважительнее. В его объятиях было слишком хорошо, чтобы в этот момент думать о грехе измены. Это не измена. Это достойная награда за все то, что им обоим пришлось перенести за эти месяцы.Альгвасил исчез за её спиной и помог развязать шнуровку. Аделаида неловко кивнула, что-то пролепетала в знак благодарности, но мужчина уже её не слушал. Он встал перед большим кожаным креслом?— до кровати они уже вряд ли в с состоянии дойти?— потянул за пояс и скинул халат.Лицо губернаторской дочери вмиг стало пунцовым. Хуан продолжал стоять, как натурщик на уроке анатомии, позволяя девушке рассмотреть себя. Сквозившее в выражении его лица лукавство ещё сильнее заставило её раскраснеться.Мужчина был неплохо сложен, имел хорошо очерченные мускулы, очевидно, что занятия со шпагой были дня него обыденностью, узкую грудь, почти гладкую, едва поросшую белыми волосами, в отличие от офицера. На плече Аделаида заметила довольно длинный шрам, идущий вплоть до локтя. И у него шрам! Да что ж такое с этими мужчинами!—?Очаровательно. —?заключил мужчина, развязно закинув ногу на ногу. В этом кресле он был похож на императора, к котором была призвана наложница для развлечения. По крайней мере, Аделаида так себя чувствовала под его насмешливо-веселым взглядом. Хуан закусил губу, о чем-то задумавшись.Домашнее платье соскользнуло с плеч девушки, упав на пол. Мужчина скромно улыбнулся, очерчивая взглядом изгибы её стройного, худощавого тела. Как выпирают лопатки, а ноги, какие ноги! За них можно идти стреляться.—?Идите сюда. —?насладившись сполна ее трогательным смущением, чиновник решил приступить к самому интересному. Развращению чужой невесты.Все было не так, как с де Очоа. Де Арсеньегра был слишком внимательным и заботливым любовником, чтобы опуститься до уровня своего товарища по несчастью и объекту любовного воздыхания. Чувствуя крепкую неопытность, мужчина стремился взять все в свои руки, наставнически направить. Хуану было слишком хорошо от чувства обольщающей взаимности чувств, а Аделаиде было слишком удобно сидеть на нём.—?Руки бы отрубить этому варвару. —?смешливо после ворчал Хуан, гладя устроившуюся у него на коленях девушку по волосам. —?И ещё один рабочий инструмент, чтобы жизни другие не губил. —?Аделаида ответила что-то невнятное, и альгвасил звонко поцеловал её в лоб от радости. Выкуси, Диего! Выкуси, старый чёрт! Всех бы их в гробу видал… Он бросил взгляд на часы. —?Боже мой, четвёртый час! Простите мою бестактность. —?мужчина шутливо и не в полную силу толкнул губернаторскую дочь, намекая, что, увы, на его коленях сидеть уже нельзя. Хотя он бы разок ещё это повторил. И не раз.Аделаида недовольно хлопнула альгвасила по острому плечу и нехотя поднялась, встреченная его дружелюбным смехом. Вот амазонка! Она ещё своего рогатого жениха за пояс заткнет, с такой?— то силой духа! На самом деле, выглядит это, как очень странная шутка: законник весело проводит время с юной преступницей. Организация покушения на убийство! Обычно за это карают жестоко. Но как можно наказывать такое прелестное создание? Только лелеять да вздыхать, когда офицеру перепадает слишком много внимания.—?Поможете…? —?девушка вопросительно посмотрела на любовника, и рукой дотронулась до его локтя.—?Безусловно. —?Хуан сладко, с хрустом, потянулся, повертел головой, чтобы размять застывшую шею. Потянулся за злополучным халатом и накинул на плечи. Помог девушке одеться и завязать шнуровку. Бросив взгляд на её шею, нашёл в ящике один из шейных платков и повязал Аделаиде. —?Не снимайте. Вашему жениху понравится. —?пояснил Хуан на её немой вопрос. —?Вам, кстати, действительно идёт. —?девушка взглянула в зеркало и увидела, что следы страсти любовника прикрывает нежно-бюрозовый шёлковый платок, умело повязанный мадридским франтом.Альгвасил ещё раз по-кошачьи потянулся, широко, сладко зевнул, и открыл дверь, пропуская Аделаиду вперёд.—?В следующий раз предупреждайте меня заранее. —?Хуан тяжело дышал, ещё не отойдя от близости. —?Мы же не хотим, чтобы кто-то узнал, ведь правда? —?мужчина навис над девушкой, опираясь на дверной косяк. Халат вновь норовил соскользнуть с его острого плеча. —?Буду с нетерпением ждать. Покажу вам, как надо проводить эндшпиль. Вы только шахматы не забудьте взять. —?лба девушки коснулись мягкие, но холодные губы альгвасила. Он чуть крепче обычного сжал её плечо и кивком указал скорее уходить.—?Не злоупотребляйте опиумом, господин Хуан, я вас прошу. —?мужчина виновато посмотрел на неё большими глазами, как муж, который не смог угодить своей любимой жене, но кивнул, обещая послушаться совета. Проводив губернаторскую дочь взглядом до угла, Хуан хлопнул дверью и сразу повернул в ней ключ на полтора оборота. А потом и вовсе достал из ящика фляжку, столь тщательно спрятанную от товарища, и залпом выпил всё, что в ней было. Точнее?— крепкий арманьяк десятилетней выдержки. А потом крепко уснул.***С молчаливого согласия друг друга они стали любовниками. От этого коварного Мефистофеля, только без рогов, веяло ненавязчивым, мягким развратом. И каждый раз она с удовольствием бросалась в эту пучину?— достопочтенный сеньор Арсеньегра был всегда рад согреть её в своих объятиях, перемежая ласки искрометными опусами о вновь отросших оленьих рогах своего товарища. Трудно не согласиться, что проводить скучную мессу было гораздо приятнее в кольце рук альгвасила, прижимавшего её к колонне, чем на стылой деревянной неудобной лавке. И говорит сеньор Хуан всяко красивее, чем старый отец Хосе со своей кафедры. Прижиматься к узкой груди мадридского героя, путаясь в складках его плаща, слушать всякую романтическую ерунду с тонким привкусом непристойности, которую мужчина горячо шептал ей на ухо с придыханием, было невероятно интригующе, особенно, когда за этой колонной на лавке заседал жених, внимательно вчитывающийся в молитвенник.—?Вы где такому научились? —?хитро спросил разгоряченный чиновник, пытаясь попасть рукой в рукав халата после особенно приятной вечерней встречи, когда офицер уехал на солдатскую постоялую квартиру на очередную попойку, и им ничего не мешало вдоволь наслаждаться обществом друг друга в кровати, а не в пресловутом кресле.—?Ваш лучший друг. —?девушка невинно улыбнулась. Альгвасил рассмеялся и лишь мягко потрепал её по плечу, из последних сил стараясь не загоготать во весь голос. Вот чертовка! А так и не скажешь, вроде глазки чистые, непорочные, а на деле…После любовных развлечений они всегда предавались другому, так же горячо любимому увеселению чиновника?— шахматам. Он, едва отойдя от близости, подходил к небольшому столику, раскладывал доску, выставлял фигуры… Иногда они играли прямо в постели, расположив игру на коленях у мужчины. Донья Аделаида, конечно, играла не особо хорошо, едва только приноровившись к правилам и простым стратегиям, но альгвасилу доставляло какое?— то особое удовольствие учить губернаторскую дочку ставить мат или выстраивать правильный дебют.—?Пустяк. —?Хуан как бы невзначай убрал её руку со своего плеча, когда девушка мягко погладила шрам ладонью. Они были так увлечены друг другом и шахматной партией, что с плеча альгвасила упал халат, обнажив старую рану. —?Провёл дуэль. Неудачно. —?Аделаида посмотрела на мужчину с вожделеющим восхищением, как будто перед ней был сам Цезарь, повергший галлов, а не драчливый аристократ, получивший за свою заносчивость. —?Обратите внимание на позицию коня. Видите, у вас есть возможность переместить его и поставить мне шах… Да не на меня обратите, а на доску! —?рассмеялся чиновник, когда губернаторская дочка начала вновь к нему ластиться, притянув к себе за подбородок. Слишком у него рассеянная ученица. Никак не хочет изучить этот дурацкий гамбит. —?Ещё раз. Коня?— сюда… —?Хуан водит её рукой по доске, показывая ход. —?Пешку?— туда… Видите? Ну, не дуйтесь, любовь моя, вам надо всего лишь больше уделить этому времени. Скоро будете обыгрывать всех мадридских грандов! —?мужчина сжал её тонкую руку, лежащую на его колене, в своей и мягко улыбнулся, заглянув Аделаиде в глаза. Она лишь благодарно обняла аристократа за плечи и положила голову на узкое плечо любовника.Каждая такая встреча дарила Аделаиде такое спокойствие, такое умиротворение, что теперь это не он ходил кругами вокруг неё павлином, а она считала секунды до заветного свидания. Повинность перед женихом, не терпящим в этом деле отказов, превратилась в настоящую пытку, порой похожую на истязание, а не акт супружеской любви. И каждый раз после очередного банального надругательства пёкшегося только о себе солдафона девушка падала в объятия чиновника, плакала в его изумрудный халат, когда он рассеянно успокаивал её, шепча какие-то слова успокоения, от которых становилось легче.Аделаида зашла в большую залу. Обычно, в это время тут царило оживление: отец сидел и разговаривал с кем-нибудь, сеньор Диего мрачно сидел в углу и сверлил взглядом стену, а падре вовсе дремал, когда Библия становилась уже в конец ему скучна. Но сегодня комната была подозрительно пустой. Неужели жених опять куда-то уехал? Последнее время он без остановки разъезжает по городу, смотрит какие-то корабли… И возвращается чаще всего пьяным. Лишь капеллан сидел в своём любимом кресле, у камина, и почему-то ужасно хмурился.—?А где Ху… Господин Хуан? Отец? —?одёрнула себя девушка, заметив уколовший её взгляд падре. Как иголкой… Что с ним? Последнее время сеньор Энрике такой серьёзный, даже… злой? Ничего не осталось от того веселого человека, чьи глаза с поволокой так пленили однажды девушку. Теперь они отливали сталью, да так пронзительно, что и взглянуть в глаза наставнику жениха страшно.—?Они с сеньором Амадо собрались на охоту. Неужели ваш любовник вам об этом не рассказал? Мог бы и просветить… —?капеллан скептически рассмотрел побелевшее лицо девушки и махнул рукой. —?Мне нет смысла рассказывать про это. Бог вам судья, донья Аделаида. Я вас прекрасно понимаю. —?Энрике нервно постучал пальцем по подлокотнику. —?Идите же! Он будет только к ужину. —?все понимали, про кого говорит падре. Опять куда-то уехал, не понять куда, не понять зачем, не понять почему… Да и черт с ним! Эти игры, которые вёл каждый в этом доме, начали действовать Аделаиде на нервы.Отец не охотился уже много лет. Ему мешала то больная спина, то отсутствие напарника?— сына, увы, судьба ему не подарила, а тащить на волков единственную дочь было сродни преступлению против человечества. Так незаметно и ушла его молодость?— ружьё, пылившееся в углу, покрылось ржавчиной, порох отсырел, а собаки постепенно поумирали от старости и праздной лени, разъевшиеся до безобразия. Но после того, как сеньор Амадо узнал, что у него есть напарник, губернатор заметно повеселел, посвежел и, казалось, даже нога у отца прошла. Всего-то надо было отправить их двоих на охоту! Как все у мужчин просто однако.Хуан, в щегольской егерской шляпе с пером, теребил за ухо одну из гончих, кругами ходившую вокруг хозяина. Через спину было лениво закинуто кремниевое ружьё, на поясе у чиновника висел кожаный патронташ с какой-то изысканной гравировкой. Услышав позади себя хруст ветки, мужчина резко развернулся, но когда увидел, кто так испугал его, приветственно улыбнулся.—?Не пугайтесь! Они?— ангелы во плоти. —?одна из собак, словно в подтверждение его слов, завиляла хвостом и повалилась на спину, смешно потягиваясь. Аделаида несмело наклонилась и погладила её бок, встреченная довольным повизгиванием гончей.—?Шея с подвесом*. Занятно. Ваши? — с явным интересом спросила девушка, оглядывая чиновника.—?Мои. —?гордо продекламировал Хуан, надвинув шляпу на лоб. Он охотился без парика, и головной убор то и дело норовил слететь с лысой головы.—?Испанские*? —?возиться все детство на псарне у отца и не разбираться в охотничьих собаках было бы настоящим преступлением. Аделаида бросила взгляд на одну из них и мысленно отметила хорошую работу псаря. Уши низко посажены, развитая грудь. Уже можно было примерно прикинуть, сколько песо господин Хуан тратит на своё небольшое увлечение. Побольше чьего-то годового жалования… Какой он пост занимал? Альгвасила?—?А вы откуда знаете? —?удивлённо спросил Хуан, сминая в руке поводок. Гончей явно не нравились проявления авторитарности хозяина, и животное старалось хоть как-то высвободиться из хватки охотника. —?Не сказал бы по вам, что вы обожаете выслеживать дичь по следу добрых три часа к ряду…—?Мой отец?— лучший охотник если не Нового Света, то острова Санто-Доминго уж точно. Видели у себя в покоях леопардовую шкуру на стене? Это он принёс ее моей матери в качестве подарка. —?альгвасил молча проглотил эту тираду, слегка склонив голову набок. Эх, ну вот кому такое сокровище достанется? Косолапому медведю? Да нет… На шейке этой воительницы все равно алеют его собственнические поцелуи, интересно, заметил ли ты это, дорогой дружок?—?Вы же знаете, мне не до разглядывания интерьеров. Особенно, когда вы навещаете меня. —?лукаво протянул мужчина, почти по-мужлански присвистнув. За спиной послышался ответ в виде двух свистов. Хуан развернулся и увидел отца губернаторской дочки, с нескрываемым удовольствием гоняющего скакуна легкой рысью. —?Мне пора, ангел мой. Пожелайте не выйти на леопарда, по крайней мере сегодня. —?альгвасил улыбнулся из-под тонких усов и скомандовал собакам следовать за ним.—?Дон Арсеньегра! —?окликнула мужчину Аделаида. Дон Арсеньегра! Как же неловко произносить эти фамильярности, когда по средам во время сиесты можно обойтись всего лишь его именем, произносимым почти нараспев в особые моменты удовольствия. Он развернулся на каблуках, почти как Диего, и смешливо посмотрел на неё. —?Я тоже хочу.—?На охоту? —?улыбнулся Хуан, удивлённо выгнув бровь. Амазонка, не иначе! Хотя нельзя не отметить, что это ему не нравится.—?Да. На охоту. —?альгвасил наигранно отвернулся, насупился, для приличия побросал на неё несколько тяжёлых, хмурых взглядов. Ведь женщине не место на таком опасном развлечении! Хотя, если быть честным, если бы она попросила его сводить её в логово опаснейших головорезов, Хуан без раздумий согласился, даже если расплата последовала его головой.—?У вас полчаса на сборы. —?альгвасил театрально щёлкнул по крышке часов и посмотрел на минутную стрелку. Ей хотелось броситься Хуану на шею, перемежая благодарные визги с поцелуями, но отец как-то слишком пронзительно посмотрел на них, и Аделаида сдержалась, церемонно кивнув чиновнику.Как и было обещано, через половину часа, несмотря на большое неудовольствие отца, девушка ехала с ним на одной лошади, выслушивая скучнейшие проповеди про опасность и исключительную маскулинность такого благородного занятия. И сеньор Хуан лишь смеялся, когда губернатор охал и у него от гнева так раздувались ноздри и выпучивались глаза, что было до ужаса забавно.Охота показалась Аделаиде приятным занятием. Скакать на лошади вместе с отцом по небольшому леску совсем рядом с городом, ощущать приятный холодный ветер, перебрасываться шутками с любовником и удивляться тому, как он прекрасно подражает птичьему свисту, да так правдоподобно, что первая добыча не заставила себя долго ждать, было прекрасно.—?Давай… Давай… —?напряженная фигура мужчины приятно светилась в полумраке. Он мягко снял предохранитель и слегка передернул застылым плечом. Голубь вальяжно уселся на ветке, недовольно курлыкая. Когда птица оказалась на одной линии с прицелом, Хуан едва заметно нажал на курок. Секундная вспышка опалила его силуэт, колыхнув перо на шляпе. Голубь издал предсмертный агонический писк и свалился с ветки, упав на землю. —?Попал! —?воскликнул альгвасил, чуть ли не светясь от счастья. Губернатор довольно хмыкнул, по достоинству оценив навыки напарника. Чиновник спрыгнул с лошади и с чувством полного триумфа спрятал добычу в ягдташ.Они так скакали куда-то вдаль, казалось, целую вечность. Девушке было легко, так хорошо. Никого рядом, кроме любимого отца и обожаемого любовника, природа, приятное карибское солнце, решившее сегодня смилостивиться над охотниками. Такое умиротворение пришло к ней в душу, что Аделаида чуть не уснула прямо на груди губернатора.Хуан послал собак по свежему следу, чтобы загнать кого-нибудь вдвоём, как отец любил в старые добрые времена. Гончие очень быстро скрылись в зарослях и… пропали. Как в воду канули. Прошло десять минут, двадцать… Чиновник нервно смотрел на стрелки карманных часов, постукивая по крышке. Потерялись? Они бы тогда вернулись обратно по следу к хозяину. Собачки то умные, смышлёные.—?Азарт, что такое..? Азарт! Орион! —?Хуан свистнул, подзывая к себе собак, но никто даже не спешил на его зов. Мужчина привстал на стременах и принялся вглядываться в непроглядную чащу. Черт, как в глазах рябит… —?Сеньор Амадо, оставайтесь. Я проверю, где собаки.—?Ты бы один не шёл. Опасно это дело. —?опытный охотник был как всегда прав: а вдруг мальчишка наткнётся на леопарда или ещё что похуже? Или лошадь споткнётся о корни, и тот полетит мордой вперёд. Мордашка то красивая, жалко, если такую украсит шрам на половину лица. —?Вернутся сейчас они. Небось за каким-нибудь зверьком погнались. Сейчас тебе принесут. Испанские уж больно самостоятельны.—?И всё-таки… Я проверю, сеньор. —?губернатор махнул рукой, но ружьё с плеча снял. Хуан исчез среди густой листвы, и вскоре вовсе скрылся из виду. Давал о нём знать только далекий свист, которым мужчина пытался привлечь внимание гончих.Сеньор Амадо застыл в осторожном ожидании. Аделаида могла ощутить это, когда спина отца напряглась, губернатор расправил плечи, превратился почти в каменную глыбу, и целился куда-то между деревьев. Ей же лишь оставалось прижаться к его груди и мысленно молить кого угодно, чтобы тут не было никакого подвоха.Раздалось пронзительное лошадиное ржание. А за ним?— крик, почти нечеловеческий, душераздирающий, как из ада. Сеньор Амадо резко ударил по бокам лошади и понёсся сквозь деревья. Ветки то и дело хлестали мужчину по спине и лицу, а сверху грозила опасность в виде какой-нибудь дрянной змеи?— заросли тут густые, даже не увидишь эту тварь! —?но лошадь металась в этих зелёных лабиринтах, как будто в предсмертной агонии.—?Твою мать! —?это было последнее, что Аделаида услышала. Она увидела лошадь чиновника, собак и… валявшегося на земле альгвасила, всего в крови, хлещущей из огромной раны фонтаном, которую он пытался хоть как-то зажать руками, сжав зубы от нечеловеческой боли.А потом она увидела его. Огромного бурого секача. На его клыках уже запеклась кровь охотника, которого эта свинья проткнула почти насквозь. Губернатор застыл, внимательно смотря кабану в глаза. Тот почти по-человечески взглянул на мужчину, фыркнул. Опустил голову, начал рыть своими безобразными копытами землю, и дёрнулся… Сеньор Амадо резко увёл лошадь вбок, и животное, противно хрюкая, промахнулось и отбежало.Дальше все, как в тумане. Отец вскидывает ружьё, целится этой твари, как положено, в лоб, когда лошадь чуть не встает на дыбы, испугавшись. Ружьё неприятно опаляет щёку, пачкая сажей, и кабан падает с предсмертным хрипом замертво. Затем губернатор спрыгивает с лошади и подбегает к телу чиновника, бьет того по щекам, чуть ли не наваливается на него, чтобы заткнуть кровотечение. Сеньор Амадо рвёт на себе рубашку, разрывает рубашку альгвасила, и начинает туго перематывать рану. Какие две дыры, господи! Мужчину чуть не стошнило. Вот не дай Бог этот от потери крови умрет до прибытия в Санто-Доминго, ему ещё на его дочери жениться! Так, в недалеких планах… Губернатор заволок беднягу на лошадь, усадив впереди себя. Хуан лишь обмяк и упал на грудь сеньора Амадо, морщась от боли.—?Садись! —?прикрикнул отец на девушку, держащую за повод альгвасильского Герцога, такого грустного, печального… Как будто учуял, что хозяина задело. —?Да садись же, он же помрет! —?никогда Аделаида не видела такого отца: бранящегося, кричащего на неё, размазывающую слёзы по щекам от одного взгляда на возлюбленного, тихо стонущего от яростной боли…*Колонья - парфюмированная вода из Османской империи, по сути - розовая вода*Лауданум - спиртовая настойка на опиуме; считалась лекарством почти от всего*Йерба мате - растение, на котором делается мате, тонизирующий традиционный напиток стран Латинской Америки. Он стал популярен с началом колонизации, и испанцы быстро пристрастились к завариванию йербы.*Калабас - традиционный сосуд для питья мате. Бывает разных видов: из тыквы для бедняков, из дорогого, хорошего дерева - для аристократов и богатых колонистов. Часто украшался резьбой, гравировкой или серебряными/золотыми ободками*Мате бывает разных видов: suave (лёгкий), средний и самый крепкий. Разумеется, крепость мате сказывается и на уровне тонизирующего эффекта *Бомбилья - металлическая трубочка с фильтром, через которую настой и пьётся. Часто делалась из серебра, считалось, что так не будет передаваться никаких инфекций (бактерицидный эффект), обычно искусно декорирована камнями, резьбой и т.д.*Город Леон известен своим мужественным сопротивлением атакам мавров в X веке*Складки кожи под гортанью собаки*Порода гончих