Глава 3. Дела семейные (1/1)
Дверь в комнату открылась, и перед домовёнком возникла ещё одна гостья - хрупкая, миниатюрная, как фарфоровая статуэтка. Кузька фарфоровых статуэток, равно как и таких странных женщин, сроду не видал, зато гостью в лицо мигом признал. И сразу кувырк под кровать - одни лапти торчат. - Фике! Ну наконец-то! Что здесь можно так долго делать? - скороговоркой спросила герцогиня Ангальт-Цербстская и оглядела дочь с ног до головы. - А где платье? Мы же договорились надеть его к сегодняшнему вечеру! Мы должны очаровать тётку Эльзу... Фике замялась, неловко объясняя: - Нет ещё платья, матушка... Его Шенк забрала почистить. - Почистить? - большие глаза герцогини от удивления стали ещё больше. - Где же ты успела его испачкать? - На этих постоялых дворах так грязно, - виновато вздохнула Фике. - Сама не знаю... - Вот ещё горе мне с тобой, - недовольно тряхнув головой, герцогиня прищурила глаза и придирчиво оглядела покои. - Пора, в конце концов, приучить себя к порядку! Что скажет о нас императрица? Фике сейчас меньше всего заботило, что скажет о них императрица. Куда больше её волновало, что скажет матушка, когда увидит Кузькины лапти, торчащие из-под кровати.
- Я сейчас всё уберу, честное слово, - пообещала она, засуетившись и пытаясь закрыть собой злополучное место под кроватью. Но было поздно: матушка уже выхватила цепким взглядом странный предмет на полу. - А это ещё что такое? Фике неопределённо пожала плечами и зажмурилась. Что сейчас будет? С закрытыми глазами она услышала шелест юбок - видимо, матушка нагнулась, чтобы достать Кузьку из-под кровати. - О! - послышался удивлённый возглас, полный скорее восхищения, чем недовольства. - Какая прелестная вещица! Дрожа от волнения, Фике открыла глаза, да так и застыла на месте от изумления. Матушка держала в руках Кузьку, с любопытством вертя его и разглядывая со всех сторон. Вот только... Кузька это или нет? Какая-то смешная тряпичная кукла, растрёпанная, с торчащими в стороны руками и ногами. - Никогда не видела такой забавной куклы! - восхитилась герцогиня, тряхнув игрушечного Кузьку в руках и щёлкнув его по носу. - И как только в ней точно собраны все черты этих чудаков русских! Откуда она, Фике? - Это не она! Это он, - выпалила Фике, но тут же спохватилась, лихорадочно соображая, что ответить: - Это... Это мне князь подарил... на прощание. - Вот оно что! - покачав головой, герцогиня качнула и Кузькиной головой, словно тот поклонился кому-то невидимому. - Ты хотя бы не забыла его поблагодарить? Удивительно чуткий и внимательный юноша! При этих словах Фике залилась пунцовой краской. Повертев Кузьку в руках ещё немного, герцогиня вручила его дочери и настоятельно велела: - Сейчас же посади его где-нибудь на видном месте. Кто ж так подарками разбрасывается? Если бы князь знал, сколько чести его подарку!
Готовая провалиться от стыда Фике усадила тряпичного Кузьку на каминную полку. - Надо поторопить Шенк. Что она там так долго возится? Через полчаса мы должны предстать перед императрицей во всём блеске!
Вновь зашуршали юбки, и герцогиня так же внезапно исчезла за дверью, как и появилась, оставив за собой шлейф каких-то тонких духов. - Кузя! Кузенька! - Фике в слезах бросилась к каминной полке и сняла оттуда тряпичную игрушку. - Что же мне с тобой делать? Ты теперь так и останешься куклой? А как же купание? Я для тебя ванну в тазике приготовила... А как же жених? Ты же говорил, что... - Ты гляди-ка, поверила! Кукольный домовёнок вдруг подмигнул одним глазом, и тот вмиг ожил и заблестел. Спустя ещё один миг полностью оживший Кузька уже сидел на коленях у Фике, болтал ногами в воздухе и хохотал: - Надул, что козий мех, поиграл, что на волыночке! - Кузенька! - обрадовалась Фике, даже плакать перестала. - А как ты это делаешь? - Всё-то тебе расскажи! - заважничал домовёнок, взъерошив ладонью свою золотистую гриву. - Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Слыхала? - Не-а, - созналась Фике. - А можешь и меня научить такому фокусу? - Эдакому не научишься, - со знанием дела ответил Кузька. - Перво-наперво надобно самому домовым родиться, а потом уж премудростям всяким учиться. - А если я буду стараться? - не унималась Фике. - Я буду очень стараться! Но тут уж Кузька был непреклонен, потому что и сам был бессилен. - Матушка твоя на домовиху ничуть не похожа, - объяснил он, - а яблоко от яблоньки далеко не падает.
- Какое яблоко? - Румяное да наливное, - хлопнул в ладоши Кузька и вдруг пошёл плясать, звонко напевая:Эх, лапти мои,Лапти лаковые,У Ерёмы и ФомыОдинаковые! Тут он вдруг остановился и деловито спросил: - Хозяюшка, а хозяюшка! А ты лапти плести умеешь? - Нет... - А хочешь, научу? - Хочу! Фике понятия не имела, где и зачем ей это может пригодиться, но почему-то сразу загорелась страстным желанием научиться плести лапти. - А лыко у тебя есть? - Не знаю, - задумчиво ответила Фике и на всякий случай огляделась по сторонам. А вдруг оно есть, только она сама об этом ещё не знает? У Кузьки часто под каким-нибудь хитрым словом скрывается вполне себе знакомая и привычная вещь. - Ох ты, горюшко моё! - всплеснул руками домовёнок. - Айда в сундуке поищем! Но в сундуке, увы, никакого лыка и в помине не оказалось. Кузька пригорюнился, а Фике поинтересовалась: - А на что оно похоже? - На лыко! - Кузька развёл руками. - На что оно ещё может быть похоже? - А откуда оно берётся? Из чего его делают? - Из липы. Слыхала когда-нибудь, как говорят: "Ободрали, как липку"? - Да! - обрадованно закивала головой Фике. Так говорил её матушке камердинер молодого князя, сопровождавшего их в дороге, когда она в пятый раз у него денег в долг набралась. - Ну вот, - подытожил Кузька, - осталось только липку найти. Надо бы лаптей впрок наплести.А то как износятся, что я буду делать? Или матушка твоя на память утащит... Фике так и прыснула со смеху, представив себе эту картину. - Я уж было испугался, что без лаптей оставит! А что она тебе про меня наговорила? Отсмеявшись, Фике вкратце пересказала домовёнку разговор с матерью.
- Ишь ты! - удивился Кузька. - Как в темноте, так лаптями кидается, а тут гляди, сколько чести! - Ты ей очень понравился, - сияя от гордости, заметила Фике. - То-то! А кабы я ещё взял да ожил, что бы она тогда запела? На этот вопрос Фике затруднялась ответить. Она и сама не представляла, что бы стала делать матушка при виде живого домового - скорее всего,и вовсе бы лишилась чувств, поэтому и делать ничего не стала бы. Кузька тем временем продолжал допытываться: - А кто таков этот князь, который меня подарил? Хорош человек али нехорош? - Хорош, - поспешно заверила его Фике, - лучше всех, кого мы здесь встречали! - Да никак он тебе приглянулся? - лукаво прищурился Кузька. Не в силах ответить, Фике лишь порозовела и опустила ресницы. - Так и знал! - непонятно чему обрадовался домовёнок. - Погоди, так это ты из-за него за царевича идти не хочешь? В ответ Фике лишь протянула что-то неопределённое, теребя в руках платочек. - А за князя бы пошла? - Не знаю, - честно призналась Фике. - Но за Петера я точно не хочу! - За кого? - За Петера, жениха моего. - Петькой, значит, кличут? Это по-нашему, - обрадовался Кузька. - А матушку твою как звать? - Иоганна Елизавета. - Ишь ты! И Лизаветой тоже по-нашему. А почто у неё аж два имени? - У нас так принято, - пожала плечами Фике. - А у вас так не бывает? - У нас только по батюшке кличут, - объяснил Кузька. - Вот я, например, Кузьма, а по батюшке - Фомич. А батюшка мой - Фома Папилыч. А деду Папиле уж сто веков, кто ж его батюшку-то в глаза видал! - А где твои родители, Кузя?
Домовёнок грустно повесил голову. - Померли оба, - ответил он, шмыгая носом. - Уж скоро три века, как на пожаре сгорели. Нас всех спасли, а как за сундуком полезли, так больше и не выбрались.
- Вас - это кого? - Всех нас! Нас ведь по всей деревне много было, превеликое множество! Вот, сама считай, - велел Кузька, загибая пальцы: - Сюр, Вуколочка, близнецы Афонька с Адонькой, Бутеня, Белебеня, Кувыка, Куковяка, Марфутка, Чумичка, троюродный братец... Чтобы перечислить всё домовичье племя, не хватило пальцев на обеих руках Кузьки и Фике, вместе взятых. - Так я и вырос с дедом да с Нафаней, - заключил Кузька и перевёл дыхание. - А кто это? - Это дядя мой родной, сорока веков от роду.
- И у меня родные дяди есть, целых трое, - поделилась Фике. - И две тётушки.
- То-то у вас там весело! - радостно воскликнул Кузька. - Не очень, - покачала головой Фике. - Мы все далеко живём и редко видимся. - Это не беда, - махнул рукой домовёнок. - Была бы охота, можно и чаще видеться!
Грустное настроение как рукой сняло, и Кузька снова запел:Приходи, сосед к соседу,На весёлую беседу... - Кузя, - перебила его Фике, - а какие они? - Кто? - Твои родные и друзья... Они на тебя похожи? - Вот ещё, чего выдумала! - присвистнул Кузька. - На меня только братец Вуколочка похож, только поменьше и весь рыжий, как жар горит. А так мы все разные! Куковяка весь толстый и мягкий, как пуховая подушка. Сюр - тот тощий и остроносый, как ты. А близнецов Афоньку с Адонькой даже мать с отцом не всегда различают - одно лицо! У Нафани лицо длинное и бородатое, а у Белебени-простака - круглое, что твои часы! Кузька ткнул пальцем в сторону каминных часов с круглым циферблатом, и Фике испугалась. Стрелки показывали, что до встречи с императрицей оставалась всего какая-то четверть часа, а она была ещё совсем не готова! - Кузя, Кузенька, прости! - вскрикнула она и, подскочив с кровати, забегала, заметалась по комнате. - Ты мне потом всё расскажешь, хорошо? А сейчас мне бежать пора! Застучали каблучки, зашуршали юбки, и Фике убежала куда-то по своим делам, напоследок велев Кузьке без неё никуда не уходить и ничего не трогать. Кузька вскоре заскучал. - Бездельный домовой - горе, а не домовой, - сокрушался он вслух. - В самый раз бы новый дом поглядеть, а она - не ходи... Спустя полчаса пришла какая-то новая девица в чистом фартуке и мужик с охапкой дров. Кузька забрался под кровать и наблюдал оттуда, как мужик высыпал дрова в каминную пасть, разжёг огонь и ушёл восвояси, а девица принялась вытирать повсюду пыль. - Ты гляди-ка, - удивился Кузька, когда за девицей закрылась дверь. - Может, у них тут и свой домовой имеется? А ну как погонят меня отсюда поганой метлой... Правда твоя, хозяюшка, лучше из горницы ни ногой. В покоях стало тепло и совсем уютно. Убедившись, что вокруг никого нет, Кузька скинул с себя всю одежду и забрался в таз с водой. Наплескался всласть, вокруг таза водой набрызгал, смыл с себя всю сажу, а потом ещё и вещи выстирал.
- Ай да красота! Как в озере! К камину он подходить боялся - слишком напуган был пожаром. Прямо на ковре, как на траве, разложил свои вещи на просушку и сам улёгся обсыхать, заложив руки за голову. Вскоре каминный жар сделал своё дело, и Кузькина одёжа быстро высохла. Согревшись и одевшись, домовёнок стал ходить взад-вперёд, не находя себе дела. Прибраться бы, пока хозяюшка вернётся, да за него уже всё сделали эти странные гости. А больше всего хочется пройтись да на дом поглядеть, а заодно узнать, есть ли здесь свои домовые. Так хозяюшка и шагу не велела ступать до её прихода. - Ишь, как она меня! - Кузька просто диву давался. - Ни дать, ни взять матушка! Ну да что мне будет, ежели пробегусь до соседней горницы? В Кузьке отчаянно боролись два желания - посмотреть дом и не огорчать хозяюшку. В конце концов он решил, что если успеет быстро обежать все ближние углы, то хозяюшка может ничего и не узнать, а значит, и огорчиться не успеет. Для очистки совести он проговорил вслух считалочку, и выпало ему, что сбегать всё-таки стоит. Затаив дыхание, домовёнок подкрался к двери и осторожно толкнул её. Дверь бесшумно приоткрылась, и Кузька проскользнул наружу. И тут же наткнулся на чей-то огромный сапог - чёрный, блестящий, как собачий нос. Кузька поднял голову и увидал большого-пребольшого человека, который спал, прислонившись спиной к стене. Ему и невдомёк было, что это всего лишь караульный, приставленный оберегать новые покои его маленькой хозяйки. Зато Кузька успел и испугаться этого человека, и обрадоваться, что он спит. - Надо бы хозяюшку позвать, - решил он, поскорее закрывая за собой дверь. - А то мало ли, что у него за намерения! И покатился во весь дух по дворцовому коридору, сам не зная, куда бежать. Впереди показался ещё ряд таких же великанов в чёрных сапогах. Кузька скорее свернул за угол, потом ещё раз свернул, забился за огромную фарфоровую вазу, отдышался, вытер лоб рукавом: - Сколько же тут горниц! Видимо-невидимо! Этак и заблудиться недолго... И ведь прав оказался - заблудился. Выбрался наружу, свернул за угол, ещё раз свернул... А дальше куда идти? Одни двери да проёмы, ниши да закоулочки. Поди вспомни, откуда пришёл! Кузька решил идти наобум: домовой, он и есть домовой, в своём доме ноги куда-нибудь да принесут. Свернул в первый понравившийся закоулочек, а там кто-то храпит. Испугался, понёсся дальше, только лапти засверкали. Увидал ещё какой-то проём, скользнул вдоль стены, и тут же весь уткнулся во что-то мягкое и шуршащее. Ощупал перед собой это неведомое, а оно как затрясётся, как зашуршит! Кузька сразу юркнул в угол, зажмурился от страха, а в спину ему донёсся женский смех: - Ах, душенька! Нет, вы только подумайте? Вы их уже видели? - О, да! - отозвалась другая. - Такой острый нос ещё поискать!
- Мне и стоять рядом было страшно, - добавила третья, - того и гляди, уколешься! - Да будет вам! - воскликнула четвёртая. - Вы когда-нибудь видели такую тонкую талию? - Видали, как же! - снова заговорила первая. - Пальцем перешибёшь! Тощие обе, одни кости торчат. Кузька открыл глаза и увидел перед собой целую цветочную поляну. Повсюду, словно обращённые вниз головки цветов, сновали пышные платья. Внутри каждого - по девице-щебетунье. Все оживлённо беседовали и кого-то бурно обсуждали. К счастью для Кузьки, они говорили на понятном ему языке, поэтому он быстро смекнул, кто такие эти костлявые гости.
- Ой, беда, беда, огорчение, - затрясся он от волнения, - хозяюшку выручать надо!