История сорок шестая: An angels fall first [3] (2/2)

— Я ничего не понимаю, — слабо пожаловался Мустанг.

— И не надо. Тебе стоит лишь запомнить в своей без сомнения хорошенькой пустой головушке, что ангел заберет твое сердце с собой.

Дино ойкнул, все еще пытаясь хоть как-то уместить столько каких-то истинно абсурдных сведений в мозгу – увы, ничего не получалось. То ли из-за удивления, то ли из-за банального шока, то ли из-за этого настойчивого жара, который бился в каждой клеточке его тела от одного лишь взгляда разноцветных глаз, но ни одна мысль не оседала, все так же продолжая кружиться в вихре отрывочных данных, что на него сегодня вывалили.

— И это было отнюдь не романтическое сравнение, которое так любят инфантильные влюбленные, а именно заберет то самое сердце, которое сейчас отбивает приличную чечетку в твоей груди, разгоняя прильнувшую к лицу кровь, — все так же насмешливо и подкупающе говорил Мукуро, на последней ноте замерев на секунду и выдавив из себя польщенный смешок самому себе заметив: — А я сегодня так красиво говорю. Сам себе бы поверил.

— Мое сердце? – испуганно, почему-то прижимая руки.

— Да, странная любовь, согласен. Хотя тебя потом вырастят на небесах. Как очень драгоценный сорт вишни, например. Холить, заботится, — словно что-то воспоминая, Рокудо снова хрипло рассмеялся, — как представлю, что эта цундере, — взгляд на Хибари, — будет играть тебе на флейте или арфе, аж аплодировать хочется.

— Проваливай отсюда, — холодно, прожигая дырки взглядом, начал Кёя.

— Иначе? – насмешливо, хотя и немного осторожно.

— Камикорос.

— Делаешь ставку на свои крылья? – опасливо прищурившись, и вся ленивость мигом испарилась, освободив место пружинистой напряженности и собранности.

— Тебя я убил бы и без них, — резко.

— Оя-оя, гордыня… И кто ж тебя только вырастил таким? – насмешливо, но каждое движение говорило исключительно о готовности сорваться с места.

— Беги, и моли Отца нашего, чтобы я тебя не встретил, — высокомерно, бросая каждое слово, словно перчатку в лицо.

— Знаешь же, что заполучи я рога быстрее тебя – я бы тебя уничтожил, — теперь уже из приятного мурлыканья голос превратился совершенное подобие змеиного шипения.

— Только вот все три раза тебя отвергали, — теперь уже нотки превосходства в стальном голосе.

— Только на мне это не сказалось, а отвергнутый ангел – мертвый ангел, — коварно улыбнувшись на прощание, Рокудо развернулся, за шаг преодолев десяток метров до чащи и скрывшись среди лиловых сумерек деревьев, с востока подсвеченных уже восходящим солнцем.

— Я ничего не понимаю… — почему-то обреченно сказал Дино, с шумом опустившись на землю и вытянул ноги, подняв голову на Кёю, вопросительно взглянув на того и терпеливо ожидая пояснений, стараясь сдерживать рвущиеся наружу вопросы.

— Что? – только и реакция на жалобный взгляд.

— Что между вами? – вопрос слетел совершенно спонтанно, и едва сам поняв, что сказал, Мустанг растерянно хлопнул ресницами, понимая, как двояко прозвучал вопрос.

— Антипатия.

— И давно?

— С первоговзгляда.

Дино вздохнул, почему-то ощутив довольно приличный камень на сердце. Да, на том самом сердце, которое ему грозились вырвать и забрать куда-то с собой, чтобы, кажется, вырастить вишню.

Или он что-то напутал?

Ах да, еще обещали, что Хибари будет играть на арфе. Вот ради этого, кажется, и правда можно было бы умереть…— Понятно, — многозначно кивнул блондин.

— Ненавижу ложь, — хмуро опускаясь напротив, резко выдохнул Кёя, — стоит забить тебя до смерти, чтобы ты мне не врал?— Ты убьешь меня? – настороженно, вглядываясь в серые глаза.— А стоило бы? – равнодушно, будто разговор шел об абстрактном.

— Тебе же нужно мое сердце, — зябко ежась и опуская глаза на почву, сказал Дино.

— Зачем?

— Ну-у… Что-то там… Вырастить, — запинаясь и путаясь в собственных мыслях.

— А не отдашь его сам? – старательно выгоняя из себя каждое слово, с такой неохотой слетающие с губ.

— Не смогу, — с ужасом сказал Мустанг, уже представляя кровавую картину.

— М. – только и ответил Кёя, погружаясь в свои мысли.

Они сидели так до самого полудня. Дино исподтишка наблюдал, как лицо Хибари, все так же не меняясь на протяжении всего времени, озарялось в золотисто-теплых лучах солнца. Как серебро волос переливается, причудливо отражаясь многими цветами радуги.

И, наконец, Хибари поднимает голову, встречаясь с шоколадными глазами.

— Ладно.

— Что? – растерянно встрепенулся Дино, снова чувствуя умилительное смущение.

— Я согласен.

— С-с чем? – ничего не понимая.

И только сейчас в голове всколыхнулись слова того самого Рокудо Мукуро: ? Отвергнутый ангел – мертвый ангел?.

— Ты ведь не смирился со смертью?Пренебрежительный и колючий взгляд резанул сильнее, чем смог бы ранить остро заточенный нож.

— Я согласился с ней.

Мустанг молчал, не понимая глубины ни тех слов, что сказал сам, ни тех, которые услышал от Кёи.

Сидел, все еще пытаясь хоть что-то придумать и хоть что-то понять. И хоть в чем-то определился.

Хибари не проронил больше не слова, быстро встав и подойдя в границе леса, молча разглядывая золотистого птенца, привычно устроившегося на его пальце и что-то весело щебеча на своем птичьем языке. И, кажется, Кёя понимал все то, что тот ему говорит, иногда едва различимо кивая.

Дино прикрыл глаза, собираясь с мыслями, как на него что-то свалилось.

Вздрогнув и распахивая ресницы, мустанг встретился взглядом с медовыми глазами, на которые спадали пара прядей темно-золотистых волос.

— Привет, — совершенно искренняя доброжелательная улыбка и мальчик чуть приподнялся, усаживаясь поудобнее.

— Т-ты тоже ангел?

— Нет, — мальчик перевел полный теплоты взгляд на стоящего поодаль Кёю, — Я Цуна, крылья.