120. Лучший любовник (1/1)

Раскаты грома разрывают тишину покоев. Рука скользит вниз по паху, пальцы хватаются за длинные мягкие волосы, собирают их на затылке и оттягивают до болезненного всхлипа. Короткая вспышка пресекает власть мрака, будто Штормовой бог хлещет гигантским бичом по облакам. И на этот миг глаз ловит мелькнувшее среди темноты серебро зажатых, спутанных вокруг пальцев, волос. Бёдра движутся навстречу мокрой и тесной глотке. Но губы плотно стиснуты. Он не наградит отзывчивым стоном этот яростный, жёсткий отсос, хоть и приятный до прожигающего насквозь желания вот-вот излиться прямо в это, заполненное его липкой влагой, пространство. Времени он счёт уже потерял. Ласки продолжаются довольно долго. И он пользуется немой покорностью принца, и мысль о том, что у Рейегара мышцы рта сводит от усталости, только подбадривает учащённо вторгаться в него, почти до самого основания. Хлипкие причмокивания будоражат и добивают. Он думает, что вот-вот закончит, но тут принц перемещается губами на головку. Его язык пламенно танцует в самом верху, мнёт его, слегка прикусывает, а затем крепко берётся руками за скользкий от слюны и собственной влаги член. Ладони водят верх и вниз, вызывая в самом стволе лёгкие покалывания. Эурон закрывает единственный глаз и прикусывает до появления металлического привкуса тонкие губы, чтобы не дать принцу почестей. Рейегар, лишённый отцом наследства и титулов, сейчас просто шлюха, отрабатывающая благосклонность своего сюзерена. Одних он завлекает умными речами, других?— песней, третьих?— боем на мечах. Эурон бы хотел знать, из чего сделана покрытая рубинами золотая арфа, издающая музыку, смешанную с магией, сотканной из крови и боли. Касаться её собственными пальцами он и не думал. Заговорена, не иначе, а остальных умерщвляет. Принц и вправду был умён. И он понимал, что Эурон?— его единственный шанс из Грейджоев. Лорд Квеллон слишком уж предан Эйерису, а Бейлон ослушаться его не осмелится. Отец уже на смертном одре. Бейлона можно уговорить, он не поклонник Нового Пути. Виктарион и подавно отправится за ними. А потом утопить их всех во время переворота. Пах на эту мысль отзывается сладостным зудом. Эурон берёт за волосы Рейегара, веля ему перестать двигаться, и входит по самые яйца. Принц давится, кряхтит, его горло судорожно старается вытолкнуть мешающий дыханию член, но Эурон держит, пока не насытится гладкостью сокращающихся мышц, обхвативших его немаленький член. Рейегар невероятно умел, словно сосёт не в первый раз. Эурону дела нет до того, с кем он раньше блудил, главное, что отныне его гарантия преданности Грейджоев?— эта податливая глотка и навыки заглатывания. ?Правду говорят, что железнорождённые?— лучшие любовники???— задал он вопрос, когда Эурон стоял перед ним в Палате Расписного стола. Совсем не тот вопрос, который должен бы задать в первую очередь потенциальный мятежник, испытывающий саднящее грудь желание отомстить выродку-отцу за гнусное оскорбление перед всем Вестеросом, свергнуть ублюдка, не стригущего ногти, насилующего мать и сжигавшего непокорных. Он принял вино так неловко, что красная струйка побежала вдоль мощного подбородка, что взволновало фантазию Эурона. Рейегару требовалась разрядка. Чтобы кто-то жёстко отодрал его, не глядя ни на происхождение, ни на его прежние титулы. ?Самые властные, эгоистичные, свирепые?— да. О лучших я не слыхал?,?— честно ответил ему Эурон. У Грейджоев девиз: ?Мы не сеем?. Мы не сеем, не трахаем нежно, не заботимся об удовольствии любовника. Это не для них. Особенно?— не для Эурона. Он, наконец, выходит из принца. Холодок из окна бежит по его древку, схватывает пульсирующую головку, мнёт невидимыми руками основание. В свете молнии копьё его мужества выглядит отполированным. Эурон с благодарностью притягивает к себе принца и щедро впивается в подставленные солоноватые губы своими, надавливанием приказывает им раздвинуться, чтобы впустить язык к его языку. Ладони принца обжигают его раскрытую волосатую грудь. Пальцы прищипывают соски. Эурон против воли исторгает вздох удовольствия. Он резко разворачивает принца, точно юную девку, к себе спиной, одной рукой толкая его в лопатки, к стене, а другой пробираясь к расслабленным поджарым ягодицам. Кожа Рейегара всюду нежна, подобно атласной ткани. Наученные воинскому ремеслу руки не такие шершавые, как у других рыцарей, как у Эурона, чью кожу почти ежедневно обдаёт солёной водой. Он проталкивает сквозь сжатые ягодицы большой палец, несколько раз делает им круговое движение по складкам кожи?— Рейегар за свои усилия над его членом заслужил хотя бы толику нежности. Впрочем, она тут же сменяется грубостью. Палец беспощадно вторгается внутрь до конца. Принц тяжело всхлипывает, прижимается руками к неровным стенам, сделанным из чёрного камня. Эурон, наслаждаясь его болевыми ощущениями, выходит, прикусывает его за плечо и вновь растягивает дырочку. Неприятные ощущения у Рейегара тут же уступают место томно-сладкому чувству заполненности. Он прогибается в спине, отдаваясь пальцу. Погружения попеременно то глубокие, то краткие. Эурон не ласкает. Он готовит его для себя. Касается губами лба Рейегара и чувствует капли первой испарины. Заманчивая мысль вторгнуться в него прямо сейчас, чтобы услышать громогласный вскрик дракона, едва не овладевает им. Но он останавливает самого себя?— это не доставит того удовольствия, что ему хочется, поэтому только заменяет большой палец на указательный и средний. Сначала они входят, сменяя друг друга, затем врываются вместе в эластичную ямку. Где-то в этом же замке спит Элия Мартелл и дети отвергнутого принца. Они видят уже десятый сон. Вряд ли они знают, что их мужа и отца имеет ненасытный железнорождённый, у которого нет пока никакого наследства?— ни замка, ни титула. Если они услышат болезненные стоны, значит, Эурон развлечётся на славу. Пальцы Рейгара беспорядочно царапают стену. Пальцы движутся искромётно, выдавливая из него судорожные вздохи. Принц упирается лбом в камень и отдаётся Эурону. ?— Войди в меня,?— раздаётся неразличимый среди грома полушёпот. Вместо этого Эурон смачно шлёпает по выставленной ягодице. И ещё раз. Сначала одну, а потом другую. Повторяет серию шлепков до того, пока задница Рейегара не станет красной, со следами его рук. Молния брызжет светом в комнату, и Эурон гладит ладонью только что отшлёпанные места, чувствуя, насколько они горячи. Губы сами толкаются к шее, минуют косточку за косточкой. Эурон цепляется за волосы принца и тащит того к постели, ставит на четвереньки, придвигается так близко, что член ложится на поясницу Рейегара. Пальцы раздвигают ягодицы. Он приставляет ноющую головку к входу и с размаху, без лишних прелюдий, входит в тело принца. Рейегар ожидаемо вскрикивает. Пальцы хватаются за резное изголовье кровати. Он чуть отходит, но Эурон тут же притягивает его за бока к себе и начинает методичное вторжение в растянутую дырочку. Бёдра принца упоительно вздрагивают при каждом его толчке. Рейегар поглощает его до конца своим задом, под натиском падает головой на подушку, и Эурон даёт ему лечь, седлает, как кобель суку. Глаза закрываются в предвкушении развязки. Трение кожи о кожу, сжатые ягодицы, узкое нутро возносят его на вершину исключительного телесного торжества. Стоны принца всё учащаются, сбиваются и превращаются в нечто на грани пронзительного тонкого крика и затяжного вздоха. Он воет в подушку, чтобы заглушить это. Но Эурон чувствует?— он самый лучший любовник. Тот, который так был нужен принцу в столь непростое время. Ему быстро надоедает эта поза. Он мгновенно поворачивает Рейегара лицом к себе, широко расставляет его ноги, будто девичьи, в воздухе, подхватывает под коленями и принимается за дело. Сердце стучит неимоверно пылко, готовое разорваться на части. Рейегар поддерживает зад руками, чтобы ему было удобнее дотянуться. Четыре молнии подряд дают ему рассмотреть искажённое в удовольствии лицо принца. ?— Я самый лучший любовник? —?Эурон тянет ладонь вверх по его торсу и игриво зажимает между большим и указательным пальцами сосок. Рейегар ничего не может ответить. Только кивает. Поцелуй, страстный, призванный сгладить впечатление от близости, накрывает его губы. Эурон больше не в состоянии отпустить его. Принц стонет в его рот, и это горячее дыхание обжигает нёбо. Толчки внутри замедляются. Эурон берёт в руку столь же твёрдый, как и у него, член Рейегара и натирает, заставляя принца тем самым теряться в многообразии ощущений. Они оба замирают на миг, чтобы вдоволь прочувствовать друг друга. Эурон бурно изливается в Рейегара, а Рейегар?— на его ладонь. Оба вскрикивают и блаженно улыбаются. После соития Эурон заключил Рейегара в железные объятия. Вспышка осветила сиреневые очи. Сейчас те казались прозрачными. ?— Мои стоны?— ответ тебе,?— уклончиво ответил принц. —?Завтра я сесть не смогу на свой трон. ?— Позже сядешь, на отцовский,?— лукаво ухмыльнувшись, заявил Эурон и дал ему слизать его собственное семя с ладони.