4.Дрожащие руки. (1/1)

—Как успехи? — Андрей плюхается за их излюбленный крайний столик. Кирилл отрывает взгляд от теории, которую в спешке пытался вызубрить и усмехается.—Нормально. — они пару секунд просто сверлят друг друга глазами, а потом темнокожий небрежным движением руки придвигает к себе пенал, и задирает рукав, начиная строчить злосчастные предложения. — Сами как? — не отрываясь от букв, кидает он. Чернышёв натыкает на вилку одну из помидоров черри, уложенных в салат. Хмурится, и окидывает беспокойным взглядом столовую, улавливая темноволосую макушку Димы, стоящую в очереди учеников. —Да так же. — рыжеволосый отворачивается, погружая вилку в рот. Кирилл отрывает глаза от собственной исписанной руки и упирается недоверчивым взглядом в Андрея, но ничего не говорит. Если друг сам не хочет рассказывать – он не будет пытаться вытрясти у него ответы силой. Темнокожий откидывается на стуле, и, придерживаясь ногами пола, наклоняется вместе с предметом мебели. Как-то забавно даже. Именно в столовой он и познакомился с Димой, из-за того что голубоглазый споткнулся, а Кирилл в этот момент качался на стуле, и оба с неплохим грохотом упали на пол. Было больно, но оба парнишки лишь засмеялись, а потом всё как-то само получилось. Но он этому даже рад. Дмитриев развернулся на друзей. Голубые глаза забегали по ним, а потом парень улыбнулся, задумчиво почёсывая подбородок. Глухой стук за спиной оповестил о том, что поднос с едой ему уже подали. Дима поблагодарил буфетчицу, и быстрым шагом направился к друзьям, но снова замер. Андрей поднялся со стула, и хмурясь, о чём-то оповестил Кирилла. Темнокожий отвёл взгляд в стену. Дмитриев напрягся. Привычная атмосфера между ними улетучилась. Что такого мог сказать Андрей? Чужая рука легла на голову, давая нехилый подзатыльник. От неожиданности Дима тихо вскрикнул, вздрогнул, а поднос почти выпал из рук, но голубоглазый успел его подхватить, немного пролив чай. Он обернулся. Ну да, мог бы и догадаться, что с ним так здороваться мог только вчерашний пострадавший или Саша. Только вот Мадаминов учится в другой школе. Дмитриев открыл рот, и одной рукой удерживая поднос, потёр затылок, вглядываясь в карие глаза. Интересно с чего бы вдруг? И главное за что ударил? Неужели увидел, как Дима вернул зонт? Ноги напряглись, готовые сорваться с места в любую секунду. Он не знал, что сказать и что ему скажут. Последнее интересовало больше всего. Но Лёша ничего не сказал - развернулся и пошёл к кулеру. Дмитриев было хотел нагнать парня, спросить что происходит, но когда сделал шаг в сторону Горелова, опомнился и развернувшись так резко, что макароны в тарелке подпрыгнули, поспешил к друзьям. Испытывать судьбу не особо хотелось. Может, это было своеобразное приветствие? Дима усмехнулся. Больше было похоже на скрытую угрозу, а каменное выражение лица было тому подтверждением. Стало немного не по себе. Голубоглазый поставил поднос рядом с Кириллом, усаживаясь напротив Чернышёва, и кинул взгляд в сторону кулера, но парня там не оказалась. Глаза забегали по столовой, успев уловить знакомую спину на выходе. Дмитриев нахмурился и закусил губу. Горсть макарон с его тарелки пропала.—Э, — опомнился темноволосый, цепляясь взглядом за темнокожего друга, который с хитрым прищуром сидел к нему вполоборота. — верни. — возмутился он, пихая Кирилла в плечо.—И тебе привет. — ухмыльнулся в ответ Кирилл. Не смешно – хотел сказать Дмитриев, но промолчал, закатив глаза. Андрей прыснул, доставая телефон. Рыжеволосый глянул на время, а потом поднялся со стола.—Моё. Тронете – убью нахуй. — пригрозил Чернышёв, показывая пальцем сначала на собственную еду, а потом на парней и снова развернулся к выходу, оставляя друзей за столом. Дима фыркнув, следом прокричал их привычную фразу: ?Кто кого?. Андрей улыбнулся, и свернул за угол, парой размеренных шагов преодолевая расстояние до расписания. Они с Димой чаще ходили именно вдвоём. Почему? Ну, потому что голубоглазый совсем не интересовался предстоящими уроками, всегда спокойно следуя за Чернышёвым, который служил их своеобразным навигатором. По руке прошла вибрация, вызванная уведомлением на телефоне. Рыжеволосый отстранился от листов бумаги, подмечая только первый урок. Потом остальные посмотрит. Глаза заинтересованно блеснули, а парень нажал на диалоговое окно с Сашей, вчитываясь в последнее сообщение, хмуря брови.Александр Мадаминов?У вас тоже спортивный фестиваль???Чё??Чернышёв не понял о чём идёт речь. Андрей долго всматривался в экран, но никаких подсказок не нашёл. Ответ от шатена не приходил, хоть он и прочитал сообщение. Чернышёв фыркнул, направляясь к недоеденному салату. Больших перемен больше не будет, поэтому он обязан успеть пообедать. Экран мобильника потух, и парень рысью побежал в столовую, лавируя между школьников и столов. Друзья о чём-то переговаривались. Дима смотрел в тарелку, но будто сквозь неё, а Кирилл продолжал писать формулы. Рыжеволосый усмехнулся, и сел за стул. Внимательный взгляд прошёлся по салату, но не увидев ни одной пропажи, парень снова воткнул вилку в пищу. Темнокожий рядом с ним прыснул, а Чернышёв удивлённо посмотрел на него. Андрей цокнул языком и перевёл взгляд на Диму.—Физ-ра. — оповестил он голубоглазого. Дмитриев поднял взгляд и кивнул, снова опуская глаза в тарелку. Чернышёв проследил за другом. Пальцы Димы постукивали по ровной поверхности стола, набивая ритм, а вторая рука, удерживая вилку, тыкала столовым предметом в макароны, но к еде голубоглазый не прикасался. Рыжеволосый насторожился. Что-то было не так.— Как прошла ?нужная ситуация?? — Андрей скрестил ноги под столом. — И зонт вернул? — Кирилл и Дмитриев одновременно подняли на него взгляд. Дима усмехнулся, чувствуя, как вчерашний день отдал горечью на языке. Темнокожий парень сначала удивлённо оглядел Андрея, а потом перевёл взгляд на Диму.—Что ты опять успел натворить? — фыркнул Кирилл, скидывая учебник и пенал в стоящий на полу рюкзак. Дмитриев выронил вилку из рук, выдав тихое ?ой?.Пересказывать свою прогулку он не хотел, потому что желаемого результат не достиг…наверное? Парень смущённо потянулся к затылку, и проведя рукой по голове, вернул её на прежние место. Андрей тяжело вздохнул, и потянулся к телефону. Зелёные глаза прошлись по дисплею, постепенно расширяясь. —Извини, Кирилл! — вскрикнул парень, подскакивая как ошпаренный и хватая все тарелки со стола. Рыжеволосый споткнулся об неровную плитку, но легко вернул равновесие и бегом удалился в сторону сдачи посуды. — У нас, — он уже кричал через всю столовую, потому что стремительно удалялся от друзей, а поставив посуду, ринулся обратно. — и у тебя кстати тоже, — зеленоглазый пальцем тыкнул в грудь темнокожего, довольно быстро оказавшись рядом с друзьями вновь. — урок через три минуты. — парень подхватил оглядывающегося по сторонам Диму за локоть и потащил в сторону выхода. — Поэтому свидимся! — он махнул Кириллу рукой. Голубоглазый часто заморгал, не понимая когда успел оказаться на выходе. На резком повороте, Дмитриев впечатался спиной в косяк двери и прошипел сквозь стиснутые зубы. Отрезвляющая волна боли спасла от неизбежного. Он вывернулся из хватки зеленоглазого, и отошёл на два шага. Андрей остановился, удивлённо поглядывая на друга. —Придурок, мы сейчас переодеться не успеем. — напомнил ему Чернышёв и в непонимании нахмурил брови. Глаза Димы судорожно забегали по школьному коридору, и замерли на лбу Андрея.—Мне надо кое-куда сбегать. — Дима попятился в противоположную от спортивного зала, сторону. Чернышёв открыл рот, но Дмитриев перебил его, энергично замахав руками. — Я приду чуть позже. Иди на урок. — голубоглазый развернулся и побежал, сворачивая за ближайший угол. Надо оттянуть время.—Ладно…— послышалось слабое бурчание Чернышёва, и рыжеволосый поспешил к раздевалкам. Дима выдохнул, сползая по стене, но тут же сморщился от этого действия. Невыносимо. Захотелось закричать до болезненных хрипов. Взгляд расплылся от влаги, так не вовремя подкатившей к горлу. Дмитриев хмыкнул, и стиснул челюсть, не давая своей слабости выйти наружу. Он устал, что не может ничего решить, и жизнь песком падает из рук в небытие, просачиваясь через пальцы. Так чертовски сильно устал, но он же сильный. Да, мать вашу, сильный. Дима с силой сжимает руки, так, что на тех остаются кровавые лепестки. Что-то у него внутри разбивается; гулкое эхо отдаётся от стен. К горлу опять подступает знакомый удушливый ком, и он пытается вдохнуть поглубже, да только не получается ни черта, и голубоглазый чертыхается, вскакивая на ноги. Натянутая кривая улыбка снова занимает привычное место на лице. Хочется истерично засмеяться, но он молча кидает взгляд на часы, около пустой охранной стойки. Урок давно начался, а значит, он может спокойно идти в раздевалку. Руки сцепляются в замок и занимают место на затылке. Ноги немного потряхивает от переполняемых ощущений, но он упорно это игнорирует. Так странно. Дима всегда любил находиться в компании друзей, но в последнее время так хочется остаться с мыслями и порассуждать вслух. Так чтобы никто не услышал. Хлипкая дверца с тёмными узорами открывается, впуская в пустую комнату, наполненную отвратительным запахом пота.***Лёша не пугается, когда слышит звонок - размеренно шагает по полюбившейся пожарной лестнице, а руку покалывает от призрачного ощущения касания чужих волос. Сам не знал, что им двигало, когда увидел спину ?Силуэта? быстрым шагом направляющуюся к входу в столовую. Зато определённо понимал, что хочет пойти за ним. А свои желания он игнорировать не привык, поэтому и прошёл за ним, шипя под нос ругательства. Не знал, чего хотел на самом деле. Сначала было подумал, что стоит поздороваться, а потом поморщился от этой мысли. С хуя ли он ещё здороваться с ним должен? Горелов остановился только тогда, когда понял, что затерял Диму среди учащихся. Снова выругался, цыкая. Нога вновь нетерпеливо стучала по паркету. Одно Лёша понимал точно – он что-то ждёт. Горелов заметил ?Силуэта? вновь только тогда, когда увидел одиноко стоящую фигуру почти в центре, которая наблюдала за рыжим и Кириллом. Кареглазый тогда усмехнулся, обходя со спины, и дал подзатыльник. За что? Сам не понял, но потребности удовлетворил, а потому и свалил под шумок, в дальнейшем удивляясь и злясь от своей же выходки. Слишком много чести для одного почти незнакомого ему придурка, который, между прочим, врезал ему в самом начале этого "знакомства ". Удивился тогда сильно. Никто и никогда не бил его первым – парень сам лез, но видимо в жизни должно случится всё. Его шаги гордо звучащие в тишине эхом били в груди. Лёша вынул из кармана телефон, и взглянул на время, открывая дверь. Карие глаза расширились, с удивлением бегая по ?украшенной? худой спине, а потом рот открылся в панике. Руки дрогнули, роняя мобильник. В любой другой ситуации он бы даже бровью не повёл. Не испугался многочисленных синяков и гематом. Остался бы с привычным безразличием, но копна знакомых тёмных волос не дала остаться равнодушным. Ноги предательски подогнулись. Звук, с которым его телефон встретился с полом, эхом разнёсся в тишине раздевалки. Дима перед ним крупно вздрогнул, и обернулся. Всего мгновение они смотрели друг на друга, а потом до голубоглазого дошло. Темноволосый попятился от него, с немым ужасом в глазах. Лёша увидел. Карие глаза застыли на многочисленных побоях и бледной, фарфоровой коже. И ему впервые стало настолько страшно. А самое смешное, что не за себя. Ноги сами по себе двинулись, а рука потянулась к парню, но Дима не подпустил. Схватил футболку, и на ходу натянув, выскочил за дверь, оставив ошарашенного тёмно-русого с гулко бьющимся в груди сердцем, и застывшим перед глазами темноволосым, радужка которого была полна неподдельного ужаса. У Лёши что-то защемило в груди, как будто там тикал часовой механизм, и сейчас секундная стрелка замкнулась, спотыкаясь между двумя засечками. Тёмно-русый сглотнул, и судорожно вывалил из портфеля форму, как можно быстрее пытаясь оказаться там, в зале, рядом с напуганным Димой.***Дмитриев должен успокоиться. Руки трясутся, а он пытается вспомнить, как его учили делать. Темноволосый делает три коротких вдоха и один длинный выдох, смотрит не вниз, но куда-то сквозь, хмурит брови, поджимает губы и чувствует себя откровенно паршиво. Так будет легче. Это часто ему помогало, когда панические атаки наваливались с такой силой, что аж сбивали с ног. Это поможет и сейчас. Не может не помочь. Парень сам себе отрывисто кивает, мелко шагая на ватных ногах с дрожащими руками. Вот только самоуспокоение нихера не успокаивает, но ему не привыкать. Дыхание пришлось восстанавливать. Конечности покалывало, и ядром покалывания в груди была как будто шаровая молния, поселившаяся теперь среди рёбер. Испуганно глядя перед собой, голубоглазый дрожал, опустил голову низко, как только мог, и, обхватив плечи, как будто это могло защитить его от реальности. Дима думает, что ему станет легче, как только он сможет выловить среди учеников макушку Андрея. Да, Чернышёв успокоит, поможет.В ушах стоит размеренный и глухой шум, перебивающий и спутывающий все мысли. Вот только за рёбрами пульсирующий ком сжимается крепче. Цепляется и давит; разрывается от чувства и осознания, что парень сам себе сейчас врёт. Так откровенно и бессовестно, что к горлу снова подступает удушливая тошнота. В чувство приводит рука Андрея, упавшая на плечо. Он ни о чём не спрашивает, но по Диме видно – что-то случилось. Дмитриев улыбается. Криво, но настолько искренне, что Чернышёв неуверенно отступает. —У нас сейчас будет что-то типа отборочных. — вместо вопросов говорит ему зеленоглазый. — Саша об этом спрашивал. — делится он с Димой, но видя его вопросительно поднятую бровь, вспоминает, что о сообщении шатена он умолчал. — Ну, спортивный фестиваль. — они усаживаются на скамейку, слушая учителя, что-то спрашивающего у другого класса. — Спортивное соревнование между школами. — дополняет Андрей, и Дима задумчиво кивает, смотря куда-то отвлечённо, в сторону. Чернышёв прослеживает его взгляд, и вздрагивает от карих глаз, в которых искрится напряжение. Такое странное, что рыжеволосый ёжится. Не привычно, что на них ещё кто-то обращает внимание. Дима тяжело вздыхает - хочет что-то сказать, но слова застревают в горле, не давая даже банально прохрипеть. Тёмно-русый садится чётко напротив, рассматривает так открыто, что Дмитриев чувствует мурашки, бегущие по спине и загривку. Он вспоминает те страшные пугающие минуты в раздевалке и думает, что с него хватит. Ощущение такое, что он только что сам себе сквозь рёбра всё повырывал: ноющая тревога, почти что боль, растекается холодной дрожью по телу. Парень чувствует, что закрывается в собственных стенах, строит непреодолимые преграды, и с этого момента, как раньше уже не будет. Защитный механизм его психики – штука непонятная, но очень нужная, хоть и работает чёрт пойми как. В голове ощущается что-то наподобие всё той же стены. Единственная преграда между состояниями ?нормально? и ?паническая атака?. Иногда эта стена достаточно высокая и крепкая и ему кажется, что он уверенно балансирует на ней, и не чувствует никакого страха. А порой, чаще всего дома, стена становится почти прозрачной. И от этого становится страшно. Голос учителя оповещает о первом задании, но сконцентрироваться на этом едва ли получается. Мысли в голове бьют стальным набатом, мечутся и мечутся, никак не могут прийти к одному простому заключению. На душе паршиво. Настолько паршиво, что в горле давит, а парень, едва ли разбирая дорогу под ногами, даже не замечает, как дыхание снова срывается. Забывает даже про пресловутые вдохи и выдохи; кажется, забывает совсем обо всём. Потому что паника, холодная и липкая, но резкая, как вспышка молнии в ночном небе, проскальзывает по телу, отдаваясь дрожью в пальцах рук.Снова что-то мешает вдохнуть до такой боли, что глаза начинают слезиться. Движения рваные, осуществляются на автомате, но судя по восхищённым вздохом – получается неплохо. Дима усмехается. Быть может, он окажется на спортивном фестивале? Будет забавно, а если и Саша будет там, так ещё и с толикой азарта. —Дима, — чужой голос произносит с такой непонятной интонацией, что голубоглазый напрягается. Лёша хватает его за плечо с какой-то мрачной невнятной решимостью, и тянет подальше, в самый конец. Дмитриев прикусывает внутреннюю сторону щеки. В голове мрак и звон, а к горлу подбирается удушливая хрипотца. Он знает это чувство. Знает слишком хорошо, чтобы не понять. Ну же, давай, как тебя учили: три коротких вдоха и один длинный выдох. Да вот только не получается нихрена. — если тебе, ну, — говорить Лёше на удивление легко. — надо высказаться, — тёмно-русый неопределённо жмёт плечами, убирая руки с чужих плеч, и складывает их на поясе. — ты можешь сказать мне. — Горелов не знает, пожалеет он об этом или нет, но сейчас думает, что сказать это жизненно необходимо.—Да нет, всё нормально. — Дима усмехается своим словам. Звучит слишком фальшиво. — Я, и только я сам это заслужил. — вырывается прежде, чем он успевает прикусить себе язык. Лёша, кажется, замирает и, Дмитриев видит – злится. Цыкает, и едва ли не рычит.—Почему ты думаешь, что это правильно только по отношению к тебе? — кареглазый хмурится, и делает шаг в его сторону. Казалось, мозг тёмно-русого отказывался признавать тот факт, что меньше, чем за двадцать четыре часа, привычная жизнь сошла с обыденных рельс, и остатки крушащегося до сих пор состава всё летят и летят в стороны. Скоро произойдёт взрыв. Горелов это чувствовал. — Нет в этом ничего правильного. — сквозь зубы выдавливает он, сдерживаясь от порыва настучать по темноволосой макушке. Диму нельзя сейчас спугнуть. — Ни капли. — Лёша упорно надвигается на голубоглазого, пока Дмитриев уже тысячу раз жалеет о том, что такая не осторожная фраза сорвалась с его губ. — Не знаю, что у тебя в голове творится, если ты так решил, но ты не должен так думать. — заканчивает кареглазый. Они молча сверлят друг друга взглядами, и только дождавшись от Димы кивка, тёмно-русый разворачивается и уходит, уже не видя, как Дмитриев задумчиво чешет подбородок.