Глава 2 (1/1)

Удивительная особенность этой горной местности. Вне зависимости от времени года ночи здесь всегда были ясными и безоблачными, а луна щедро одаривала местный ландшафт своим холодным сиянием. Поэтому Тао Ён и любил эти ночи, коротая вечера на балконе своей спальни, а в последние годы они стали для него необходимостью. Эти краткие моменты уединения помогали ему немного разгрузить голову от тяжелых мыслей, посещавших его каждый божий день, наблюдая за семьей. Где же он мог ошибиться? Почему он не мог этого предвидеть? Ведь ему казалось, что он все делал правильно. Глава семьи не имеет права быть мягкотелым, он всегда должен действовать в интересах клана, уметь в нужный момент закрывать свое сердце и жертвовать самым дорогим, а близкие обязаны покорно принимать это. Все как заповедовал отец… Ён невольно стиснул кулаки. Возможно, он никогда по-настоящему его не знал…***В то время имя Тао говорили с благоговейным трепетом. Ён жил при императорском дворе, не зная бед и забот, в окружении таких же, как он, незрелых баловней судьбы. Тогда его обучение было отдано на откуп мастерам клана, поэтому юноше редко удавалось видеть своего отца, что уж говорить о такой вещи, как разговор по душам. Для него Цзин был какой-то недосягаемой фигурой, почти полубогом. Неудивительно, что он ловил каждое слово, изрекаемое отцом, и воспринимал для себя как прописную истину. А потому Ён смотрел сквозь пальцы или старался не замечать очевидное высокомерие Цзина, который даже среди союзников постоянно выпячивал свое положение доверенного лица императора. И все это в сочетании с развращенностью и тягой к гедонизму. Цзин, не гнушаясь, свободно запускал руку в императорскую казну на свои нужды. Роскошь, которую никто, кроме него, не мог себе позволить. А однажды, будучи еще семнадцатилетним юношей, Ён случайно застал своего отца в постели с совсем еще юной девушкой, практически его ровесницей. Как позже он выяснил, для главного советника подобные интрижки были вполне обыденны, причем через его постель проходили девицы гораздо моложе. Но император все это спокойно спускал ему с рук. Все-таки Цзин хранил верность своему сюзерену, подкрепляя ее, во-первых, своими знаниями и магией, а во-вторых, созданной им личной гвардией императора, состоящей целиком из джиан-си. Надо признать, охрана была весьма многочисленна, и в случае потенциального переворота с участием даже объединенных сил совета, ее с лихвой хватило бы на его подавление. Поэтому остальным придворным оставалось лишь стиснуть зубы в ожидании момента. И вскоре им представился шанс.Кампания Мао Цзедуна, направленная против монархии, стремительно набирала обороты, и к тому моменту ее охват уже достиг угрожающих масштабов. Большинство провинций уже приняло сторону амбициозного политика, а его страстные речи о равенстве и власти народа особенно вдохновляли молодое поколение, побуждая их действовать. Тем не менее к самому Пекину они подобраться так и не смогли, даже захватив приграничные земли, поскольку территория столицы и Запретного Города была неприступна, а сами жители были лояльны к правящей династии. Имея в распоряжении армию джиан-си, Цзин с императором мог спокойно вести оборонительную войну, без труда выдерживая длительную осаду, а огромный запас продовольствия исключал возможность взятия города измором, позволяя им спокойно ждать момента, когда у врагов закончится терпение и они начнут уничтожать себя изнутри.Но у придворного совета было иное мнение на этот счет. Понимая, что с текущим положением дел им ничего не светит, они составили заговор с целью уничтожить ненавистного им Тао и императора путем возведения Мао на пост главы нового государства, и затем в качестве благодарности за помощь выторговать для себя отличные условия и гарантию неприкосновенности после смены власти. Они очень сильно рисковали, но уповали на излишнюю самоуверенность Цзина, который даже не счел нужным проследить за своими оппонентами в совете и попросту сам развязал им руки. Цзин не сразу понял, откуда раздавались вопли посреди ночи. Лишь когда он увидел снаружи красные отблески, он стремглав побежал к воротам посмотреть, что там творится. Картина ужаснула старика: весь город пылал, столицу наводнили орды людей, состоявшие преимущественно из студентов и молодых рабочих, которые грабили и громили кварталы, убивали мирных жителей, не щадя даже детей. Старик был ошарашен, но он не был бы Тао, если бы пустил все на самотек. Пока у него еще было время, он дал приказ слугам разбудить Ёна и его жену, затем велел им вместе с небольшим отрядом мертвецов проводить Ран в безопасное место и попутно забрать наиболее ценные реликвии семьи. С Ёном, мастерами клана и оставшимися джиан-си, охранявшими дворец, Цзин остался защищать императора, помня о своей вассальной клятве.Первые атаки они сумели отразить, все-таки нападавшие были преимущественно из гражданских, не имевших боевого опыта, и вскоре территория перед вратами была усеяна трупами повстанцев. Старик пытался уговорить императора покинуть дворец вместе с его семьей, но он был непреклонен, заявив, что останется со своими верноподданными до конца. Тогда Цзин сказал ему спрятаться во дворце, надеясь, что его ресурсов хватит чтобы покончить с повстанцами. Но все же их силы были на исходе, сдерживать напор долго не получалось, мертвецы из-за нехватки фуреку тяжелее поддавались контролю, постепенно ослабевали, и вскоре революционеры сумели ворваться на территорию, мгновенно заполонив площадь перед дворцом.В тронный зал вошла делегация во главе с Мао, которого сопровождали злобно скалившиеся советники императора, мстительно смотревшие в сторону Цзина. Кивком головы Цзедун приказал своим людям схватить сопротивлявшихся, и с мерзкой ухмылкой на одутловатом лице подошел к ним.— Ба, это же знаменитый Золотой Дракон Тао! Большая честь лицезреть великого мудреца всего Китая. Жаль, что встретились мы при таких обстоятельствах, — притворно вздохнул Мао, — впрочем, не беспокойтесь, уверен, вам понравится то, что я приготовил для этой страны. Обещаю, что стану правителем гораздо лучшим, чем наш достопочтимый император.— Ты, — голос Цзина так и искрился ненавистью, — думаешь, я не вижу тебя насквозь? Плевал ты на верных тебе людей и на весь Китай. Тебе нужна лишь власть, и только. Ты погубишь все, что царская династия и наш клан строили столетиями…— Клан, клан, клан… как же давно я мечтал запихнуть кулак тебе в глотку, Тао, лишь бы ты перестал ежесекундно кудахтать о своем клане. Это тебя и сгубило, хвастливый ты индюк, — кто-то из толпы советников победно засмеялся, а затем его хохот подхватили остальные.— Предатели, — в порыве ярости закричал Цзин, — как вы посмели? Вы давали клятву верно служить своему императору, как и ваши предки до вас, грязные шакалы!— Старый кретин, думаешь, для нас она имела значение? Нашему правителю ни до кого не было дела, кроме тебя и твоих последователей. Мы жили в постоянном страхе, что однажды он с твоей подачи просто избавится от нас. Уверен, наши отцы на том свете уже пьют байдзю в нашу честь, что наконец эпоха твоего клана закончится вместе с тобой!— Достаточно! — ровный голос Мао резко прекратил эту перепалку, после чего он вновь обратился к Цзину, — даже если твои слова и правдивы, то что с того. Народ всегда воспринимает лишь то, что лежит перед глазами, поэтому для них я стану светочем в будущее, проводником в новое тысячелетие, и они даже в ад ради меня спустятся без сомнений. А ты и твой клан останетесь для них лишь темным пережитком прошлого, и скоро вы будете значить для них не больше, чем засохший помет на тротуаре. — Господин, — воскликнул кто-то из приспешников Мао, — смотрите кого мы нашли! — с этими словами в тронный зал приволокли императора, бледного, но все еще сохранявшего достоинство истинного монарха.— Ваше Величество, — издевательски поклонился политик, а голос так и сочился ядом, — огромная честь видеть вас так близко, да хранят Восемь Бессмертных ваш род…— Довольно лицемерия, — устало произнес император, — я проиграл, ты и сам это видишь, Мао. Делай, что задумал.— О, не беспокойтесь, Ваше Величество, это всегда успеется, ведь это такой поворот. Император в ходе обороны дворца был зверски убит кланом Тао, в то время как доблестный Председатель Мао хотел лишь его добровольного отречения от власти и передачи ее народу. Вот кто корень всего зла, ищите и уничтожайте каждого Тао по всей стране, пока позор нашей истории не будет смыт кровью окончательно, — на этих словах Мао злобно засмеялся и, взяв у своих подручных палаш, пронзил грудь монарха, — жаль, вы не увидите плодов моих усилий при жизни.Цзин отвернулся, все еще придерживаемый людьми Мао. Предатели лишь гнусно ухмыльнулись, переводя взгляд на их нового союзника.— Мао, мы выполнили свою часть уговора, теперь твой черед.—Да-да. Он ваш, делайте с ним, что хотите. — с этими словами революционер удалился прочь из зала. По его голосу чувствовалось, что он не собирался до конца исполнять данные им обещания, но советники, опьяненные своим долгожданным триумфом, этого даже не заметили, готовясь лично учинить расправу над Цзином.— Последнее слово, Тао, — но он молчал. Собрав волю в кулак, он мысленно взывал к своим предкам, моля их дать ему сил хотя бы достойно умереть.— Ён, закрой глаза.В ту же секунду воздух словно завибрировал, возле Цзина начали скапливаться сотни маленьких огней, быстро вращавшихся вокруг него. В следующее мгновение тронный зал озарился ослепляющей вспышкой. Пространство наполнилось криками, советники и все остальные держались за свои лица, корчась от страшной боли.Цзин с Ёном в это время бежали в сторону потайного хода, и сын, обернувшись на мгновение, увидел одного из советников, вместо глаз которого остались лишь черные выжженные пятна…***Тоскливо улыбнувшись своим воспоминаниям, Ён зашел обратно в свою комнату. Дойдя до постели, он посмотрел на Ран, которая время от времени беспокойно металась во сне, что-то бессвязно шепча. Сколько истерик слышала эта комната с тех пор, как Джун отлучили от матери. Как только Ран не костерила своего мужа, виня его во всем, что только возможно. Но все же Ён искренне любил свою жену. Он помнил, как впервые встретил ее в саду императорского дворца, такую нежную грациозную. Тогда ему только исполнилось двадцать лет, и в тот день он не решился подойти к ней, но в тот момент дал себе слово, что непременно добьется ее расположения. Несмотря на неловкие попытки поухаживать за девушкой, Ран находила его очень милым, пусть и легко смущавшимся парнем, и уже через три месяца они официально числились парой при дворе. Их любимым временем были тихие вечера у озера под вишней, когда они могли разговаривать обо всем на свете, делясь своими впечатлениями за день или просто наслаждаясь друг другом, и в такие моменты лицо Ёна всегда светилось улыбкой. Особенно, когда Ран могла незаметно для себя задремать на его груди, и он просто смотрел на её умиротворенное лицо, ощущая легкий аромат хризантем, ее любимых цветов.Поженились они спустя год. Цзин не возражал, более того, он тогда шутливо поддел своего сына, мол, что же он так тянет со свадьбой, а ведь во времена его деда молодые в брак вступали чуть ли не в шестнадцать. Ён тогда был жутко смущен, что, впрочем, вызвало у его возлюбленной только мягкий смех, что вмиг разрядило обстановку. Гуляли тогда всей столицей, император лично благословил этот союз. Весь праздник жених и невеста старались не разъединять рук, и хоть Ён до конца дня не видел лицо Ран, скрытое церемониальной вуалью, он словно чувствовал через прикосновения всю ту радость, что исходила от нее, и он уже с нетерпением ожидал, когда все закончится, и они останутся наедине. Казалось, что ничто не помешает их тихому семейному счастью… Сейчас Ён сам уже не был уверен, что делал все верно. Ведь с тех пор, как они поселились в горах, он начал замечать, что его отец становился все более одержимым своей идеей, превратившись в настоящего деспота. От того мудрого, сильного духом, пусть и со своими пороками, воина уже не осталось практически ничего, кроме бледной тени, зацикленной на призраке своего былого величия. Он горько усмехнулся, осознавая, что был ничем не лучше отца. Ради своих амбиций он замкнулся в себе, отвернулся от своей жены, дал Цзину довести Джун, и сын под влиянием деда становился все более избалованным и безнравственным, и сейчас он просто наблюдает со стороны, как его семья разваливается на части…Он скрипнул зубами. Нет! В этот раз он точно не бросит свою дочь на произвол судьбы. Он из кожи вон вылезет, но исправит свою ошибку, вернет доверие близких и сделает все, чтобы его семья снова стала счастливой.***Столовая понемногу наполнялась. Ён, сидевший по правую руку от отца, наблюдал за домочадцами. Цзин довольно улыбался, наблюдая за маленьким Реном, который всем своим видом выражал свои превосходство и исключительность, и это уже в три года. Ран, которая, как всегда, уткнулась в тарелку, не замечая ничего вокруг. Странно, но почему-то до сих пор не появилась Джун, обычно она всегда приходила вовремя. Цзин даже не поинтересовался, где она может быть, поэтому в зале стояла мертвая тишина, изредка прерываемая лишь стуком палочек о посуду.Лишь когда начали подавать чай и десерт, в дверях показалась Джун. Ён невольно вздрогнул, посмотрев на свою дочь. Черные синяки под глазами, воспаленные белки, а следы рук душившего Джун мертвеца еще не сошли с шеи, ее саму словно пошатывало. Ён сам не заметил, как встал и помог девочке сесть за стол. Казалось, она вот-вот свалится у входа в изнеможении. — О, явилась наконец! — насмешливо фыркнул Рен, — Что, сестренка, после вчерашнего плохо спалось ночью? — и откуда он знает об этом. Джун только промолчала и взяла свою чашку с чаем. Никто даже не осадил его, а дедушка взглядом выражал свое одобрение. Правильно, будущий глава клана должен вести себя с мусором соответственно.— У меня есть объявление, — с этими словами Цзин встал со стула, привлекая к себе внимание семьи, — с сегодняшнего дня я буду заниматься Реном лично, и только им. Джун, — он презрительно взглянул на девочку, — признаться, я очень в тебе разочарован, мало того, что ты оказалась лишь бесполезным довеском, так еще осмелилась нарушить четкий приказ, касательно той комнаты. Нашему роду не нужны отбившийся от рук бездари, поэтому теперь ты вольна делать все, что тебе захочется. А как только тебе исполнится восемнадцать лет, ты должна будешь покинуть это место, и твое имя навсегда будет вычеркнуто из фамильного древа. Твоя жизнь, равно как и твоя смерть, меня больше не интересует.— Отец! — Ён сам не заметил, как поднялся со стула и начал сверлить отца гневным взглядом. Он и так за эти годы многое спускал ему в адрес Джун, но даже сейчас, когда она уже втоптана в грязь по самые уши, он находит способы еще больше унизить ее, — Ты забываешься. Если ты не забыл, я – нынешний глава рода Тао, и больше не позволю тебе так обращаться к Джун. Я и так дал тебе слишком много свободы с моей дочерью, больше этого не будет.— Ты еще вздумал мне нотации читать, щенок?! Если ты не забыл, я тот, кто дал тебе силу и навыки и обучил всему, и лишь благодаря мне клан все еще держится на плаву. Так что не смей учить меня тому, как правильно воспитывать потомков. Ён уже не мог сдерживаться и нащупал на поясе Хорай, серебряный меч, главную реликвию их рода. Цзин не остался в долгу и нацелил на него свой пистолет. Воздух заметно потяжелел, противников окружал свет холодно-голубой ауры Ёна и ярко-золотистой вокруг Цзина, принявшей очертания тигра. Неизвестно, чем бы все это закончилось, как вдруг за спиной Цзина появился Рен и взял старика за подол халата, отвлекая его от боя. От неожиданности Ён отставил в сторону оружие, и ауры их сверхдуш постепенно развеялись. Мальчик встал рядом с дедушкой, пренебрежительно смотря на отца.— Видишь? — победно воскликнул старик. — Даже твой родной сын видит, Ён, насколько ты жалок и слаб. На этот раз я не совершу такой ошибки и воспитаю Рена так, что у него и мысли в голове не будет отбросить идеалы нашей семьи.— Рен, что ты делаешь? Сейчас же иди к матери.— Ты мне не указ, отец. Если для тебя этот балласт дороже интересов нашего рода, — с этими словами он указал на Джун, — то пусть у меня лучше не будет отца совсем. Я верю в дедушку, что он прав, и в будущем я стану главой клана, который кровью вернет Тао заслуженное место в истории, — с этими словами Рен с злобно ухмылявшимся Цзином направились к выходу. Проходя мимо Джун, брат сквозь зубы тихо бросил ей любимое дедушкино слово, — ничтожество.В столовой повисло гробовое молчание. В тишине оставшиеся члены семьи допивали уже остывший чай. Ён от безысходности опустил голову, уже просто не зная, что делать. Вдруг он почувствовал мягкое прикосновение ладоней к его плечам. Он поднял голову и увидел, как по обе стороны от него стоят его жена и дочь. Он повернул голову к Ран, нежно смотревшую на него, как тогда в их первую встречу. Ён думал, что больше никогда в жизни не сможет пережить эти эмоции еще раз. И Джун, которая, несмотря на свое состояние, робко улыбалась отцу, хотя ей казалось, что она уже забыла, как это делается.— Отец, почему ты вступился за меня? Ведь дедушка прав, я оказалась бесполезна даже как орудие…— Джун, прекрати! — с этими словами Ён несильно сжал ладонь девочки, — Послушай меня, теперь все будет по-другому. Даю слово, что никогда больше не оставлю ни тебя, ни твою маму и всегда буду опорой для вас. — затем он повернулся к супруге, — Ран, прости меня, я не должен был бросать тебя и отдалять от Джун. Я просто настолько ушёл в себя, что не обращал внимания на то, что происходит вокруг меня и…Договорить ему не дали объятия женщины, которая прижала его к своей груди, даря ему давно забытое чувство умиротворения, и почувствовал, как сбоку к нему прижалась дочь, и слеза предательски потекла по его щеке.— Ты вернулся, Ён. — радостно прошептала Ран. Она боялась, что окончательно потеряла того робкого, но доброго юношу, которого встретила тогда у озера. Как хорошо, что она ошибалась. Они еще долго жались друг к другу, стараясь запечатлеть в своей памяти эти эмоции. Пока это лишь первый небольшой шаг, но чутье подсказывало Ёну, что в будущем все, хоть и с трудом, но наладится.***Вернувшись в свою комнату, Джун легла на кровать и попыталась уснуть. Казалось, бессонная ночь и наполненное яркими событиями утро должны были оставить ее без сил, но рой мыслей в голове не давал девочке отправиться в мир грез. Что же дальше, чем она займется, ведь, по сути, она теперь свободна, и больше не будет изнуряющих занятий дедушки, долгих часов сидения в библиотеке и необязательно теперь вновь выполнять обязанности мясника, вскрывая трупы. С другой стороны, как ни отрицай, не все повседневные занятия Джун считала мучением, особенно анатомия, работа с фуреку и фармакология, которые девочка старательно изучала, порой не замечая времени.Дотронувшись до своей шеи, Джун невольно вспомнила того джиан-си, который чуть не прикончил ее. Раньше, разделывая мертвецов для создания будущих солдат клана, она никогда не задавалась вопросом, как они к ним попали, у кого их отняли, чтобы они потом стали солдатами клана, что они чувствовали перед тем как их убили. Глаза того мертвеца выражали такое же отчаянное желание найти ответы на эти вопросы.Странно, но Джун хотела еще раз встретиться с ним и поговорить. Она хотела услышать его ответы, попытаться его понять. Она, конечно, сильно рисковала снова оказаться на волоске от смерти, но теперь она тщательно подготовится. Заранее заготовленные талисманы контроля у нее имелись, и даже с текущим уровнем ей должно хватить сил если не полностью подчинить его, то хотя бы усмирить на время, чтобы снова запечатать его в саркофаг. Следить за ней никто не будет, так что этой ночью она снова пойдет в то хранилище. С этой мыслью, Джун, наконец погрузилась в сон.